Рык предводителя разбойников повис в мёртвой тишине оврага, и его ватага замерла в ожидании капитуляции своих жертв. Но их расчёт, основанный на опыте встреч с беззащитными путниками, оказался в корне неверным. Произошло то, чего они никак не могли ожидать.
В ответ на их крики не последовало ни паники, ни мольбы о пощаде. Ни один меч не упал на землю. Вместо этого маленький отряд в одно мгновение преобразился. Движения, которые до этого были медленными и усталыми, стали резкими, точными и смертоносными. Это была реакция не овец, а волков, на которых попытался напасть медведь.
«К бою!» – прорычал Ждан, и его голос, зычный и властный, перекрыл все остальные звуки.
Он, Борислав и ещё двое крестьян, которые, как оказалось, в прошлом служили в княжеской рати, не сговариваясь, совершили несколько быстрых шагов вперёд. Их щиты с глухим стуком сомкнулись, образуя небольшую, но монолитную стену стали и дерева. Она надёжно прикрыла телеги, за которыми прятались безоружные возницы. Короткие копья были выставлены вперёд сквозь щели между щитами. За долю секунды группа переселенцев превратилась в ощетинившуюся фалангу.
Ратибор, не колеблясь, шагнул вперёд и встал плечом к плечу с Бориславом. Он чувствовал исходящее от ветерана спокойствие и уверенность, и это придавало ему сил. С другой стороны, рядом с Жданом, примкнул Мирослав. Его лицо всё ещё было бледным как полотно, но на нём застыла не паника, а злая, упрямая решимость. Страх, пережитый им мгновение назад, когда стрела просвистела у самого виска, переродился в адреналин и ярость.
В это же время Весняна, без единого слова, скользнула назад, за широкое колесо телеги. Это было идеальное укрытие, защищающее её и дающее хороший обзор. Прежде чем разбойники успели что-то понять, она уже накладывала на тетиву своего длинного лука первую стрелу. Её движения были плавными и смертоносно-спокойными, как у пантеры, готовящейся к прыжку.
Разбойники на мгновение опешили. Смех застрял у них в глотках. Они смотрели на сомкнутые щиты, на блестящие наконечники копий, на холодную решимость в глазах тех, кого они считали лёгкой добычей. Они ожидали увидеть испуганных торгашей и плачущих женщин, а перед ними стоял слаженный боевой порядок, готовый драться до последней капли крови.
Предводитель разбойников понял свою ошибку. Но отступать было поздно и стыдно. Позади него стояла его ватага, и любая нерешительность подорвала бы его авторитет.
«Чего встали, псы!» – взревел он, и в его голосе теперь слышались злость и досада. – «Их всего горстка! Смелее! Навалились! Разорвём их!»
С диким, яростным рёвом, который был призван скрыть их собственную растерянность, он первым бросился вперёд, размахивая своим боевым цепом. И вся его ватага, подстёгнутая криком вожака, ринулась в слепую, отчаянную атаку, надеясь сокрушить эту неожиданную стену стали своей численностью и грубым напором. Овраг наполнился лязгом железа и криками.