К полудню следующего дня, двигаясь медленно и часто останавливаясь, отряд добрался до жилья. Раненый Лютобор, чья нога распухла и почернела от укуса упыря, стонал на телеге, и было ясно, что без помощи лекаря он долго не протянет. Все были измотаны до предела, и видневшиеся впереди несколько почерневших от времени срубов показались им чуть ли не стольным градом Киевом.
Это была пограничная деревня с безликим названием Починок – последний оплот цивилизации перед тем, как дорога окончательно уходила в Дикую Степь. Деревня была маленькой, всего десяток дворов, и выглядела так же сурово, как и земля, на которой стояла. Она не была обнесена крепким частоколом, как города, но каждый дом здесь был похож на маленькую крепость – срубленный из толстых брёвен, с маленькими, высоко прорубленными окнами-бойницами. Не было здесь ни весёлых детей, бегающих по улице, ни женщин, сидящих на завалинках. Казалось, деревня затаилась, ожидая очередной беды.
Появление вооруженного отряда вызвало не радость, а тревогу. Из домов вышли немногочисленные мужчины. Это были не крестьяне из центральных земель. Суровые, заросшие бородами, с обветренными, словно вырезанными из дерева, лицами. В руках у каждого было какое-нибудь оружие – у кого копьё, у кого старый топор, а у одного даже ржавый меч. Они не выказывали ни страха, ни гостеприимства. Они смотрели на пришельцев с холодной, оценивающей настороженностью людей, которые привыкли полагаться только на себя и не ждать ничего хорошего от чужаков.
Ждан вышел вперёд и, подняв пустую руку в знаке мира, объяснил, кто они и куда идут. Что они люди князя, идущие на службу, и им нужна лишь вода, отдых и помощь раненому.
«От упыря лекаря нет», – коротко бросил один из мужиков, местный староста, судя по всему. – «Только огонь да острая сталь. Ногу рубить надо, коли жизнь парню дорога».
Тем не менее, они не были жестокими. Они были прагматичными. Видя, что перед ними не разбойники, местные жители смягчились, но держались на расстоянии. Две женщины вышли из избы, молча забрали Лютобора, унеся его в дом, где, по-видимому, находилась местная лечебница или просто баня. Оттуда вскоре донеслись его отчаянные крики, которые быстро стихли – видимо, ему дали какого-то сонного отвара.
Остальному отряду разрешили расположиться у колодца на краю деревни. Им вынесли ведро чистой воды и миску с пареной репой – скудное, но искреннее угощение. Большего не предложили, но и платы не попросили. Они просто оставили отряд в покое, занимаясь своими делами и изредка бросая на них быстрые, недоверчивые взгляды.
Ратибор и его товарищи свалились на землю, обессиленные. Впервые за много дней они оказались в относительном безопасности, под присмотром других людей, но это не приносило радости. Атмосфера в деревне была гнетущей. Эти люди жили на грани, в постоянном ожидании нападения – будь то степняки, разбойники или нечисть. Их души были так же выжжены и суровы, как и земля вокруг. Ратибор видел вокруг них не яркие ауры, а тусклые, плотные, серые коконы усталости и недоверия.
Они остановились здесь на один день, чтобы дать отдых себе и лошадям, починить снаряжение и пополнить запасы воды. Это была последняя, короткая передышка перед последним, самым трудным броском через безжизненную степь, прямо в пасть Змеиному Броду. И глядя на суровые лица жителей этой деревни, каждый в отряде понимал, какая судьба ждёт их самих, если они задержатся в этих краях надолго.