На рассвете, когда над степью только занималась холодная заря, Ратибор был уже на ногах. Как и договаривались, Борислав и Весняна, без лишних слов, присоединились к нему. Староста Потап вызвался их проводить.
Омут находился в низине, примерно в версте от деревни. Это было мрачное место. Стоячая, почти чёрная вода, подёрнутая ряской, была окружена густыми зарослями камыша и низкорослых, плакучих ив. Над водой висел плотный туман, а в воздухе стоял тяжёлый запах тины. Как только они подошли, Ратибор сразу почувствовал то, о чём говорил староста. От омута исходила не просто аура духа, а волны концентрированной, застарелой злобы.
Его новое зрение показало ему больше. В самой глубине омута он разглядел тёмный, распухший от гнева силуэт болотника. Дух не просто шалил. Он был озлоблен, обижен, и его гнев кипел, отравляя всё вокруг. И Ратибор тут же увидел причину. Прямо в центре омута, вызывающе торча из воды, как уродливый палец, высовывалось древко старого копья. А на его верхушке был насажен коровий череп.
«Вот оно что…» – прошептал Ратибор.
«Что там?» – спросил Борислав.
«Кто-то из ваших пытался его не задобрить, а "прогнать". Силой. Воткнул копьё с черепом в его доме, как боевое знамя», – объяснил Ратибор старосте. – «Это величайшее оскорбление для духа-хозяина. Вы осквернили его жилище. Поэтому он и не принимает ваши дары. Он мстит».
Староста помрачнел и сплюнул. «Язычник у нас один был, приезжий. Всё грозился нечисть извести… Видать, его работа. Ушёл он потом. А нам расхлёбывать».
«Сначала нужно убрать это», – сказал Ратибор. Он попросил Борислава, как самого сильного, раздеться до пояса, прочитать короткую молитву-оберег и, войдя в холодную воду, вытащить копьё. Ветеран без колебаний выполнил просьбу. С усилием он выдернул древко из вязкого ила и выбросил его далеко на берег.
Теперь пришло время для обряда. Ратибор попросил всех отойти и оставил у воды лишь дары, принесённые жителями – жбан свежего молока, каравай хлеба и кусок сала. Вспоминая уроки Велемудра, он начал обряд умиротворения. Он не читал грозных заклинаний. Он говорил с духом. Тихо, с уважением, как с обиженным, но могущественным старцем.
Он просил прощения за глупость людей. Объяснял, что оскорбление было нанесено не со зла, а по неведению. Он просил Хозяина омута унять свой гнев, принять щедрые дары и снова жить в мире с людьми, которые зависят от его воды. Затем он опустил дары в воду, и они медленно пошли ко дну.
Аура злобы над омутом не исчезла, но стала заметно слабее. Болотник принял извинения, но его обида всё ещё тлела. Нужно было сделать ещё кое-что.
Вернувшись в деревню, Ратибор, следуя наставлениям Заряны, приготовил дымный оберег. Он взял большой глиняный горшок, насыпал в него тлеющих углей из очага и сверху бросил щедрую горсть заговорённой полыни. Пошёл густой, ароматный, горький дым. Ратибор обошёл с этим горшком всю деревню по периметру, создавая невидимую для обычных глаз, но непреодолимую для духа дымную черту. Он отделил мир людей от мира воды. Этот барьер не причинял вреда болотнику, но мягко не пускал его в деревню, говоря: «Твой дом – там. Наш – здесь. Давай жить в мире, но порознь».
К вечеру результат стал очевиден. Лошади, которых подвели к ручью, вытекавшему из омута, стали спокойно пить. Призрачная пелена злобы над омутом почти рассеялась, сменившись сонной, спокойной аурой. Дух успокоился.
Благодарности жителей не было границ. Староста Потап сдержал слово. Он не просто дал им припасов – он отсыпал им лучшей муки, дал несколько больших головок твёрдого сыра, огромный шмат вяленого мяса и наполнил их фляги чистой родниковой, а не болотной, водой. Вечером их пригласили в дом старосты и накормили горячей похлёбкой – невиданная честь по меркам этого сурового края.
И самое главное – изменилось отношение внутри отряда. Теперь Ратибор был не просто странным парнем с хорошим чутьём. Впервые он видел в глазах своих спутников, даже у скептически настроенного Ждана, не просто уважение, а настоящее, неподдельное доверие. Он доказал свою ценность. Не только силой меча в бою, но и силой своих уникальных знаний. В этот день он стал неотъемлемой, жизненно важной частью их маленького братства.