Не было времени на раздумья. По команде Борислава отряд действовал слаженно, как единый механизм, движимый инстинктом самосохранения. Телеги быстро поставили в круг, создав импровизированное укрепление. В центре этого круга с лихорадочной поспешностью разожгли костёр – единственный источник света и надежды в наступающей тьме. Люди сгрудились внутри, ощетинившись копьями и мечами.
Атака началась внезапно, без боевых кличей и воинского порядка. Из сгустившегося мрака на освещённый пятачок поляны со всех сторон хлынули тёмные, сгорбленные фигуры. Это были не воины. Они не бежали, а двигались быстрыми, дёргаными рывками, припадая к земле, словно хищные звери. Их целью было не проломить строй, не сразить мечом. Их целью было добраться до живой, тёплой плоти, вцепиться в неё зубами и когтями.
Начался хаотичный, страшный бой в неверном, пляшущем свете костра. Тени метались, смешивая друзей и врагов. Воздух наполнился утробным, голодным рычанием упырей, лязгом стали и короткими, яростными криками людей.
Для Ратибора это была первая настоящая схватка с нечистью. И она не имела ничего общего с тренировочными поединками на плацу. Перед ним были не люди, которых он мог бы уважать как противников. Его новое зрение показывало ему их истинную, омерзительную суть – это были ожившие трупы, движимые лишь слепым, неутолимым голодом. Он видел их мертвую, серую кожу, пустые, лишённые всякой мысли глаза, гнилые зубы в искажённых ртах. Отвращение и праведный гнев вытеснили страх. Он ощутил прилив холодной, сосредоточенной ярости.
Его тело двигалось само, вспоминая все уроки – и отца, и Воибора. Но теперь эти движения были смертоносны. Он не махал мечом бездумно. Короткий, точный укол в грудь твари, что прыгнула на него из темноты. Резкий, отводящий удар щитом, чтобы сбить с ног другую, и рубящий удар по шее, пока та не успела подняться. Его движения были выверены, экономны и предельно эффективны. Он бился не за славу, а за жизнь, свою и тех, кто стоял рядом.
Борислав встал к нему спиной, и они образовали несокрушимую связку. Ветеран был воплощением чистой мощи. Его тяжелая секира свистела в воздухе, снося головы и сокрушая кости. Он не тратил силы на красивые финты, каждый его удар был окончательным. Он рычал от натуги и ярости, и этот рык был страшнее воя упырей. Он прикрывал спину Ратибора, позволяя тому сосредоточиться на противниках перед собой.
Мирослав, который в первые секунды боя замер от ужаса, видя, как одна из тварей вцепилась в щит крестьянина рядом с ним, быстро пришёл в себя. Страх сменился отчаянной злобой. Он закричал что-то нечленораздельное и бросился в самую гущу, яростно маша своим дорогим мечом. Его удары были неуклюжими, полными юношеского максимализма, но в них была сила и отвага. Он заставил отступить двух упырей, не давая им прорвать их тонкую линию обороны.
Но истинной убийцей в этом бою была Весняна. Она заняла позицию на одной из телег, откуда ей был виден весь периметр. В хаосе боя, в мечущемся свете костра, она сохраняла поразительное, почти нечеловеческое хладнокровие. Она не стреляла очередями. Она делала паузу, выцеливая, и её тетива пела коротко и смертоносно. Каждая её стрела находила свою цель. Вот упырь уже почти запрыгнул на спину одному из крестьян – стрела вонзается ему в затылок. Вот другой прорывается между щитами – стрела бьёт ему точно в глаз. Она была их ангелом-хранителем, уничтожая самые опасные угрозы ещё на подходе.
Они бились как единое целое, забыв о своих разногласиях, страхах и мечтах. В эту ночь у костра на проклятой поляне был только один закон – убей, или будешь съеден. И они убивали.