Мастерлечил Сакнэ день за днем, временами теряя терпение и надежду. Он нащупывал ману, затем искал границу между маной и аурой и касался ауры волчаря. Касался неумело, волчарь изгбилася, пытался укусить – однажды оставил глубокие рваные следы на ладони. Когда у Мастера кончалась вера, его сменяла Кржуля, и долгими ночами пела колыбельные и зовы, которыекогда-то пела мать. За сутки Мастервосстанавливал силы, выдворял девушку и сам продолжал рассказывать и петь. Он рассказывал предания, которые слышал от Одувана, и те, что напевала Мелисса детям во время игр или перед сном. Маг часто плакал, вспоминая дом. Так выходило его напряжение, усталость и страх – страх, что не справится, страх навредить, страх подвести Мелиссу, страх перед болью в мшисто-зеленыхглазах, когда она увидит обратившегосябрата илимужа на скамье арестантов.
(ЗаписаноПавлом Сырковым)
Ой на сердечушке ледок, ой, много-много наледи…
Накину гарусный платок, пойду из дома на люди.
Из дома в дом, из дома в дом,
Простите, люди добрые,
Примите девушку ладом, утешьте разговорами.
Худая я , худая я, и милый тоже выхудал,
Старадает он, страдаю я, не видим оба выхода.
Вы нашу знаете любовь, одной деревни жители,
А заиметь свою свекровь мне не дают родители.
Мне не велят, мне не велят, да и ему наказано
Поосторожнее гулять, себя семьёй не связывать.
Ему невеста, мне жених давно уже подобраны,
А наше счастье на двоих, поймите, люди добрые.
Ветры в поле,
Пламя в доме —
Разгораетсчя свеча.
Кто свободен,
кто в неволе —
Дожидаются утра.
Зорька, Зорюшка моя
Ликом ясная, а-а,
Обнимает,
Согревает,
Снег и ветер отгоняет.
За стеною,
За грядою,
Злые ветры и снега.
А кто в доме,
Тот спокоен —
С ними матушка-свеча.
Зорька, Зорюшка моя
Ликом ясная, а-а,
Обнимает,
Согревает,
Снег и ветер отгоняет.
Злые волки,
Кривотолки
В дом пробраться захотят.
Будь покоен:
Пламя в доме
Их не пустит никогда.
Зорька, Зорюшка моя
Ликом ясная, а-а,
Обнимает,
Согревает,
Снег и ветер отгоняет.
И коровы,
И олени
Утром встанут
На колени —
Разгорается Зорька!
Ветры стихнут,
Снег растает:
Начинается весна!
Зорька, Зорюшка моя
Ликом ясная, а-а,
Обнимает,
Согревает,
Снег и ветер отгоняет.
Зорька, Зорюшка моя
Ликом ясная, а-а,
Обнимает,
Согревает,
Снег и ветер отгоняет.
(Нина Гринбанд)
Пряди, пряди, пряшка,
Да, пряди, раскудряшка,
Ой, пряди, не ленися, да гуляй, веселися, да.
Пряди не ленися, да гуляй, веселися.
Ой, раскудрю кудряшку, да полюблю Дуняшку да.
Раскудрю кудряшку, да полюблю Дуняшку.
Ой, ты ли, Дуня, шильцо, да бело румяное да.
Ты ли, Дуня, шильцо, да бело румяное.
Ой, бело румяное, да сладко медовое да.
Бело румяное да сладко медовое.
Ой, на улице диво да на широкой было да.
На улице диво да на широкой было.
Ой, на широкой было, да жена мужа била да.
На широкой было, да жена мужа била.
Ой, била, колотила, да плакать не велела да.
Била, колотила, да плакать не велела.
Ой, муж плачет-рыдает, да к жене припадает да.
Муж плачет-рыдает, да к жене припадает да.
Ой ты, жена-хозяйка, да барыня-дворянка да.
Ты жена-хозяйка, да барыня-дворянка.
Ой, отвори ворота, да погляди далёко да.
Отвори ворота, да погляди далёко.
Ой, погляди далёко, да там горы высоки да.
Погляди далёко, да там горы высоки.
Ой, там горы высоки, да озера глубоки да.
Там горы высоки, да озера глубоки.
Ой, в этих-то озёрах да ходит рыба-чаща да.
В этих-то озёрах да ходит рыба чаща.
Ой, невод я закину, да чащу рыбу выну да.
Невод я закину, да чащу рыбу выну.
Ой, куда мне-ко сести да чащу рыбу чистить да?
Куда мне-ко сести да чащу рыбу чистить?
Ой, сяду во долинку, к милому на тропинку да.
(Записано со слов Николая Васильевича Козицына)
Уж ты, прясница-кокорица моя, пойду, вынесу на улицу тебя,
Буду прясть да попрядывати, на беседушку похаживати.
Я заметила заметочку: на милом рубашка в клеточку.
Я заметила вторую на боку, мой-то миленький не курит табаку.
Мой-то миленький не пьёт винцо, часто ходит на моё крыльцо.
Я бежала по дороженьке, заскрипели полсапоженьки.
Я стояла среди озера, полусапожки приморозила.
Часты дождики ударили, полсапожечки оттаяли.
Я стояла на угорочке, сарафан с косой оборочкой,
Сарафанчик развевается, ко мне милый приближается.
Из колодца воду черпала, уронила в воду зеркало,
Уронила – не разбилося, полюбила – не ошиблася.
Неделю эльф пролежал с отитом. Боль простреливала голову, стоило неловко повернуться или просто сглотнуть. Поднялся жар, и Кржулявыхаживала Мастера – тайком, боясь попасться брату. Тот уже смотрел на нее с подозрением, выспрашивал, зачем повадилась на рынок и слишком часто смотрит в сторону кладовой. Он думал, она прячет дизертира или тайного жениха.
Кржуля меняла холодные компрессы на лбу, перетащила грейку из одной из комнат для гостей. Отцу сказала, что жилец поломал, разухарившись после медовухи. Мастер отталкивал руки девушки, твердил, что справится сам, пытался спорить. Она его увещевала, а в конце концов пригрозила сдать властям. Тогда он лег и дал себе немного отдохнуть, а Кржуле – полечить его. Закапать ухо теплой водкой с календулой, поставить восковую пробку, и менять их три раза в день. К счастью для мага, такое лечение, без натибиотиков не обернулось воспалением мозга или прорванной барабанной перепонкой.
На третий день из уха пошел гной. Эльф рычал от боли и срывал ногти, царапая стену. Но с этого дня пошел на поправку. Вечером, шатаясь, поднялся с тюфяка, смыл гной с шеи, вычистил ухо носовым платком, наложил повязку и рухнул на край кровати. Чтобы как-то прийти в себя, эльф представил, что превращается в дерево. Ноги врастают в пол, в холодную землю и вбирают в себя ее силу, энергию, соки, держатся крепко, что их не вырвет ни буря, ни даже тайфун. А голова и плечи тянутся вверх и колышутся на ветру, добираются до солнца и греются в его лучах. И ветер шепчет песни Тэй-ги, а пахнет солью, криком чаек и сверкающими красными крышами Замка-на-Острове.