Маг проснулся от условного стука и впустил Кржулю. Она отдалаодеяло и сразу ушла. Эльф закутался и уснул. Провалялся полдня – встал голодный, замерзший, но с более или менее ясной головой. Санкэ лежал, раскинув руки и ноги, нельзя было понять, в сознании он или нет. Мастерпоел рыбы, попил воды. С ладони намочил губы волчаря – тот облизывался, скалился и фыркал, потом замотал головой и глухо зарычал: напился. Несколько раз Мастеробошел их жалкое, но надежное укрытие. Рухляди было много, и только сейчас маг понял, что Кржуля переложила кучу вещей, чтобы освободить кровать, тумбочку, начисто вымела пол, притащила тюфяк, на котором всю ночь спал Мастер. Вчера эльф этого всего не оценил.
И кровать, и комната предназначались когда-то для чернавки – служанки для разных «черных» работ, вроде топки, стирки, мытья посуды и полов, выгребания параши, то есть той ямы, в которую сливались нечистоты из отхожего места. Сейчас дела в корчме шли плохо, и грязную работу делали дети хозяина. Мастерпочесал сальнуюголову, вздохнул о горячей воде и переплел косу. Потом нашел осколок стекла и подстриг бороду. Он не раз такое проделывал в молодости: измельчил стекло на тонкие полоски, закрутил вихреми прошел по бороде, задавая направление ладонью. На лице остались две царапины и аккуратная короткая борода пепельно-черного цвета.
Помыкавшись еще по комнате, Мастерпопытался составить план дальнейшего спасения. Самым простым было перенестись отсюда на остров Терезы. Для этого можно было вызвать КМБ. Но. Прежде всего, новая телепортация могла ухудшить состояние Санкэ. Во-вторых, на мага сейчас никто не нападал, а это лишало уважительного предлога, чтобы вызвать оперативников. В-третьих, из-за границы доказать невиновность Санкэ будет сложно. Таица – замкнутая страна, и даже если международный суд признает правоту Санкэ, в народе он останется изгоем и предателем. А если Сакнэ будет изгоем и предателем, то очень скоро превратится в озлобленного одиночку, вроде Одувана, либо сопьется. Потому что волчарь душой и телом принадлежит тэй-ге.
Еще через некоторое время Мастерпопытался коснуться лба шурина – не поднялся ли жар. Человек вывернул шею и клацнул зубами. Эльф выругался по-лиански, итолько теперь вспомнил, что не снял заклятье тишины с лица Санкэ. Обдумал положение, и оставил заклинание, только ослабил.
Вечером Мастерзанялся тем, что стал вспоминать всех, кто мог бы ему объяснить, как лечить бесноватых. Это нарушало закон и не было «крйней необходимостью», но уж если увяз в болоте, глупо беспокоиться о чистоте ботинок. Поэтому после нескольких попыток Мастерсвязался с Толстенем – главой Восточного отдела КМБ. Насупленный нос и буйные седые кудри невнятно проявились на доске, политой водой.
– Второй раз ты сам мне светишь. Уж не сошел ли мир со своей орбиты?
– Только собирается. Здравствуй.
– Ты в Таице?
– Да. И прямо сейчас нарушаю закон, колдуя в пределах города.
– И как ощущения по ту сторону закона?
– Так себе. Но иначе нельзя. Ты маг огня, но ты знаком с магией ветра, так ведь?
– Так. И что же?
– Ты тут бывал и спасал отдельных тэиных сватов, ведь правда?
– Ты к чему-то сложному подбираешься, не иначе. Отбрось свои лианские жеманства и скажи мне прямо, чем могу тебе помочь?
– Мой шурин попал под удар магии. Не моей. Но под этим самым ударом я его телепортировал… Без защиты.
– А плащ?!
– Отняли на пропускном пункте.
– И ты отдал?!
– Ну… Я не знал, что мне придется телепортироваться. Да, отдал.
– Какой глупец… Так… Что же… Он, наверно, плох, твой шурин… Рычит и мечется?
– Да. И морда… Мне кажется, он собирается стать волком.
– Оборотни опаснее волков, – проворчал Толстень. – Я уже встречал их…
Глава Восточного отдела КМБ тряхнул головой. Эта привычка у него появилась четыресталет назад, когда они с Мастером вылавливали сильного, но спятившего мага огня, а тот создал вулкан и изверг его на преследователей. Мастертогда уже отошел от дел, но комиссар – пожизненная должность, и его призвали. А Толстень был молодым, полным энтузиазма магом огня, ему едва исполнилось 50. И вот на них извергался вулкан. Мастер тонкой магии и сам не понял, что именно сделал, возможно, искривил пространство, – только лава обошла их стороной, а пепел беспрепятственно падал и падал на них, и Толстень тряси трясголовой, чтобы от него избавиться. Их нашли, когда они стояли в чаше из остывающей лавы, по пояс засыпанные пеплом и очень уставшие.
– Как лечат бесноватых? – спросил Мастер. Толстень пожал плечами, подвигал бровямии несколько раз вздохнул.
– Для этогонужен менталист. Ты их не любишь… – Полувеликан умолк, обдумывая положение. – Вызвал бы ты оперативников, Мастер.
– Я думал об этом, но мне не угрожает опасность прямо сейчас. Я в тихом месте. Меня кормят и поят. А времени ждать нет. Научи меня. Я справлюсь. Ты же сам говорил, что я готов стать магистром. Значит, значит.
Толстень снова задумался, перебирая разные варианты. Он не был менталистом, но уж очень часто сталкивался с магией ветра и оборотнями – особенно в последние годы. Ледяные только для виду соблюдали старинный договор с князьями Таицы. Мужчин не уводили из сельбищ и городов. Зачем? Ведьмыуводили дичь, волков, оленей. Охотники шли за зверем, а там попадали в пограничные земли и под «случайные» удары ледяных. Кого-то КМБ могла увидеть на особом глобусе, который давным давно изобрел Лесиастрат Ратэ, а кого-то нет. Если вспышка магии была заметной, то опергруппа телепортировалась в тундру и вытаскивала тэинав лазарет. Его лечили, подчищали память и возвращали к людям – это если еще было кого спасать. Когда волчарь превращался в оборотня, делу было не помочь. Их держали в подвалах штаба, между каменными стенами двухметровой толщины и двойными зачарованными решетками из стали.
– Ну, что ж, – произнес Толстень. – Ты как целитель – новичок. Вот, что ты можешь – три вещи. Первое – просто ждать и надеяться. Это вряд ли сработает. Второе – пропустить свою ману через раненого. Это нужно делатьчерез устья: живот, голеностопы, запястья, глаза, рот и грудь. Все шесть одновременно. Потом добавить за уши. Третье – проникнуть в его сны и вывести на свет.
– Я обречен, – подытожил Мастер. – Лечь на него я не могу. Он брыкается, да еще кусается. Даже если лягу, рот и глаза он точно не даст.
– А это важные устья, – подтвердил Толстень. – Через рот он может выблевать всё, что ты в него вольешь.
– Во сны я ходить не умею, – продолжил Мастер. – А ждать бесполезно. Я уже ждал сегодня – ему не становится лучше.
– А что ты вообще знаешь о мане и психике? – поинтересовался Толстень. О вражде Мастерак менталистам в КМБ ходили анекдоты. Рассказывали, что однажды он вынес мага из пожара, но узнав, что тот менталист, бросил на пол-пути к лазарету. Чем упорнее мы что-то ненавидим, тем более беззащитны перед ним.
– Мана связана с мыслями и душой, – проговорил Мастер, подбирая слова. – В каком-то смысле она их продолжение. Эм… Если мана, как сейчас, вся в сгустках и пустотах, то и душа, очевидно, мечется.
– Какая душа? – фыркнул Толстень. – Менталисты лечат психику и ману. О них ты что знаешь?
Мастерозадаченно моргнул, потер виски. На всякий случай посмотрел на запястья – там он обычно делал пометки-напоминания, когда готовился к экзаменовке или сложным переговорам. На запястьях были только голубоватые полоски вен и грязь.
– Разве психика не означает «душа»?..
– Ну, ясно, – проворчал Толстень. – Я поищу еще ответы. Ты пока набирайся сил. Чем здоровее твоя душа, тем больше шансов, что ты вытащишь бесноватого. Да следи за ним внимательно. Когда он воет, когда нет. Реагирует ли на твои сны и слова. Может быть, вы связаны сейчас. Поэтому и голова у тебя хуже работает. Его спутанные мысли и тебя путают. Наблюдай. И посвети мне снова через три-четыре часа.
Они оба смахнули, связь пропала. Санкэ выгнулся на кровати и завыл, как загнанный зверь, – Мастерпрекрасно его понимал. Он чувствовал то же самое – злую безысходность. Очень хотелось помыться, живот требовал еды, голова – покоя и мира, а жизнь – каких-то действий и решений, на которые маг был сейчас не способен. Он растянулся на тюфяке и уставился в потолок. Чтобы отвлечься, стал считать доски.