Алёнка кричала в муках, не в силах терпеть боль в полыхающем сердце, богатырь скрипел зубами, пытаясь унять Погребальный Звон, но тот распространялся всё дальше.
– Я это ты, – прошептала Кика. – Мы одно целое. Отныне и навсегда.
Она шагнула к богатырю и заключила Никиту в крепкие объятия, уткнув лицо ему в грудь. Тот сделал движение, будто хотел отстраниться, но потом ухватил её за плечи и прижал.
На миг даже Алёнка перестала корчиться от боли, она глядела на Кику с гордостью. Та поступала именно так, как на её месте сделала бы сама Алёнка. Ощущение причастности заставило притухнуть даже неукротимую боль.
– Ну и дура, – сказал Кощей. – Я мог бы дать тебе всё, а ты выбрала смерть. Но смерть все равно приведёт тебя в мой мир. Все приходят в мёртвый мир. Там и поговорим.
Кика ничего не ответила, лишь теснее прижалась к Никите. Дрожь вошла в её тело и начала распространятся всё шире и глубже.
– Люб..лю.. теб.. я… – прохрипел богатырь.
– Какое счастье, что ты потратил последние слова не на глупые попытки помешать мне… – сказала Кика и закрыла глаза: – Знаю…
Дрожь усилилась, охватила их полностью.
Тудум. Думдум. Их сердца сбились с ритма. Начали затихать.
Тудум, тудум, тудум… Нет. Это сердце Никиты чуть сбилось с ритма, чтобы подстроится под бой Кики.
Тудум-тудум. Тудум-тудум!.. Дальше они бились вместе, как одно целое.
Тудум-тудум. Тудум-тудум… Мощно и ровно. Ничто в мире не могло с этим что-то поделать.
Тудум-тудум. Тудум-тудум… Погребальный звон усилился, наползал волнами, заключил стук сердец в непроницаемый кокон.
Дрожь смерти и бой сердец слились воедино, и вдруг в избушке воцарилась тишина. Даже Алёнка перестала стонать и скрежетать зубами.
Губы Кощея изогнута понимающая улыбка.
– Вот и всё. Мара, встречай двух глупых гостей…
Никита и Кика стояли, как каменное изваяние, памятник самим себе. Своей любви. Собственной смерт…
Тудум-тудум… Кощей распахнул глаза.
Тудум-тудум!.. Он в ужасе отступил.
Тудум-тудум-тудум!..
– Как такое может быть?!
Никита и Кика разделились и отодвинулись, неотрывно глядя друг на друга. Глаза Кощея сузились.
– Я понял… – тонкие губы изогнута ухмылка. – Хитро придумано, хитро. Хотя и рискованно.
Он поднял ладони и несколько раз хлопнул в них.
– Я ещё сильнее жалею, что ты не на моей стороне, Кика. Придумать и решиться на такое…
Но кикимора не слышала его. Они с богатырём глядели друг на друга, будто не могли наглядеться, словно видели впервые, как если бы встретились вновь и снова узнали друг друга.
– Ты обняла его, чтобы добавить свою весомость к его, и этого хватило, чтобы поглотить Погребальный Звон, – торжественно закончил красавчик.
– Ничего ты не понял, – проговорила Алёнка. – Ты слеп. Там где мы видим чудо, ты пытаешься отыскать логику земного мира или случайность.
Кощей удивлённо обернулся к ней.
– Вы не перестаёте меня удивлять. С такой болью, как у тебя, нельзя ни о чем думать, кроме как об этой боли. А ты ещё поучать меня пытаешься. Ничего, когда огонёк как следует разгорится в твоём сердце…
– Не разгорится, – сказал Никита, оборачиваясь к Кощею.
– Дурни. Вам всё равно не победить меня, – пожал плечами тот. – Мой вес в десятки раз больше вашего.
– А это мы сейчас увидим, – Никита отпустил Кику и ухватил Кощея за плечи. Тот от неожиданности отпрянул, но богатырь держал крепко. Кощей ухмыльнулся и ухватил богатыря за грудки.
– Что ж, померяемся весомостью.
Он приподнял Никиту и шагнул к картине с Оком Мира. Кика подбежала и прижалась к Никите сзади.
– Ахаха. Второй раз этот трюк вам не поможет. Я во много раз весомее вас обоих.
Нарисованное Око Мира закружилось, втягивая частицы подлунного мира. Все скорей и скорей. Все более упругой становилась стена ветра.
– Чем дольше стоишь, тем сильнее тянет. Скоро вас слизнет с меня, как ветер сдувает комаров со скалы. А я после этого мог бы стоять ещё пол часа.
Никита ничего не ответил, упрямо глянул спод бровей и ухватил обеими руками Кощеево запястье.
– Улетим, так вместе.
Кика лишь теснее прижалась к любимому.
– Что ж, подождём, – сказал Кощей. – Мне торопиться некуда. Всё равно ждать, пока жертвенный огонь разгорится…
Он глянул на Алёнку. Та обмякла на алтаре, скорчившись в неудобной позе. В её крохотной фигурке не осталось признаков жизни.
– Эй, ты чего там? – с улыбкой произнёс красавчик.
Девица не отозвалась.
– Хватит притворяться, на Алтаре нельзя просто так умереть, – Кощей перестал улыбаться и вытянул шею
Нет ответа.
– Да что с тобой… – Кощей дёрнулся к Алёнке, но крепкие руки его удержали. Повернул голову и наткнулся на яростный взгляд богатыря.
– Я же сказал – улетим, так вместе.
Кощей поднатужился, попробовал сбросить хватку Никиты, но тому хватило сил удержаться.
– Этого не может быть, – взревел Кощей. – Она не могла умереть. Тёмный Алтарь не позволяет жертве спастись в смерти. И Мара не пустила бы её душу в мир мёртвых. Мы обсудили это заранее…
Алёнка не подавала признаков жизни, огонёк в её груди еле тлел. Кощей снова дёрнулся к девице.
– Пустите же! С ней что-то не так… Я должен её оживить, пока не стало поздно…
– Нет, – сказала Кика из-за спины Никиты. – У Алёнушки свой бой, у нас свой. Мы не позволим тебе выйти из вихря.
И плотнее прижалась к богатырю. Никита притянул своё тело к Кощею и обхватил его во всю мощь богатырских рук. Так и замерли, комком из трёх тел под Оком Мира. Кощей дёрнулся пару раз и зарычал от бессилия. Глаза неотрывно глядели на Тёмный Алтарь. Алёнка не подавала признаков жизни.
***
Сперва ей показалось, что снова попала в туман Раздора. Только тут было тихо и покойно. Все, что тревожило её, осталось где-то там, далеко… Навсегда.
Алёнка ощутила под босыми ногами сухую мягкую траву. И то верно. Босичком то привычнее.
Она оглядела себя. На ней был белая рубашка. С такими, только крохотными, ждут младенцев. Такие надевают на мертвецов под погребальный наряд.
Безо всего приходишь в этот мир. Пустым и покинешь его.
Ух. Неужели я…
Это открытие не напугало, скорее обрадовало. Слишком много в последнее время довелось испытать боли. А та, последняя, от огня в сердце превосходила все, что было ранее.
Трава шуршит под ногами. Туман беззвучно плывёт перед лицом. И опять тишина. Сколько уже Алёнушка наслушалась за последние дни этой тишины. И у Прадрева, и в Любой комнате. Во время прибытия волчьей стаи, и когда Мастер встретился с Чудышкой.
Медленно пришло осознание. Из тишины. Из тишины Мастер сотворил избу. Мы все явились из этой тишины. Она разная, но она одна. Неизменная, абсолютная, всегда есть. Никогда не рождалась и никогда не закончится.
Даже подземный мир Кощея и Мары – из тишины. Думала, когда умрёт, попадёт именно туда. Хотя, когда умирала после спасения избушки, её тянуло вверх, на небеса. Но теперь что-то поменялось. Она попала в тишину.
Алёнка вспомнила что-то и рассмеялась. И этот смех странным образом не заглушил, а дополнил тишину. Впрочем, смех тут же затих, эмоции здесь были приглушенные и правильные.
– А ведь Кощея-то я обманула. Сбежала в тишину. Не управится ему без меня с избушкой. Никак не управиться.
Она продолжила идти вдаль. Или вглубь. И с каждым шагом от мира, который она знала и помнила внутри себя, отпадали куски.
Звяк.
Звук в тишине.
Звяк-звяк.
Что это? Алёнка встала.
– А как же твои друзья?
Из тумана выступило нечто тёмное. Девица отпрянула. Прямо на неё глядел… череп. Переведя дух, недоверчиво спросила:
– Костяша?
– Калина тоже в его руках и ещё жива, – продолжал он. – Хотя о ней не мне говорить…
Клубы тумана окутали череп и расступились. Нет, привиделось. Это человек. Просто измождённый и бледный. Одет в такую же, как у неё, белую рубаху. Звяк-звяк. На ногах человека стальные кандалы. Лицо показалось Алёнке смутно знакомым.
"Горит и не сгорает… Надолго хватит!.."– произнёс в голове грубый голос.
– Никита… – заговорил человек и поморщился. – Он не помог мне тогда… Да и не смог бы помочь. Он и теперь со всем своим весом не способен, а тогда… Ведь голову мне не изба, голову мне Кощей оттяпал…
"Коли стар ты, будь мне дедушкой…"– вспомнила она. Сказала это играючи, рисуясь перед котом, но уже тогда ощутила что-то… А теперь вона как повернулось.
– Дедко?! – прошептала Алёнка, прижав к груди кулачки. Он и правда был очень похож на Кремня, каким его показал туман Раздора. Только очень измождённый. И печальный.
Из глаз полились слезы и закапали на сухую траву под ногами. Там, куда упали капли, тут же расцвели цветы. Но Алёнка не видела этого. Она кинулась к старику, страшась ощутить руками пустоту. Но наткнулась на ощутимую плоть и обняла. – Так вот кто ты – Костяша! Мой дедушка!
– Как это? – человек под её руками напрягся, будто обратился в камень. – После того, что было, ты не держишь на меня зла? Ты ведь видела, что я натворил?
Голос его сорвался. Он хотел притронуться к её голове и отдёргивал узловатые пальцы.
– Туман показал вам все. Это я хотел, чтобы ты знала, и он показал…
– А что было? – поглядела на него Алёнка. – Маменька просто… испугалась. Была маленькой… Не знаю… Если бы там была я – все бы тебе объяснила. Какая славная Чудышко. Какая она беззащитная и добрая. Объяснила бы про её… про наше одиночество…
– Чистая ты душа… – проговорил человек, качая головой. Осторожно, словно боясь обжечься, он положил руку на голову Алёнке. И совсем уж робко и невесомо – погладил.
И такое счастье нахлынуло на девицу, через это касание. Она выросла в деревне у чужих людей. Тётка Параскова заботилась о ней, но держала скорее за прислугу, чем за того, кого можно приласкать мимоходом. И вот теперь, пожалуй, впервые после пропажи мамы её кто-то погладил по голове…
Не кто-то. Дедушка. Она расплылась в блаженной улыбке и потянулась за ладонью старика.
– Я глядел на тебя через череп… Вишь… – он звякнул кандалами. – Не пустили меня. Ни туда, ни сюда. Когда Кощей мне голову оттяпал, думал, попаду к нему в мир мёртвых. Ан нет. Очнулся тут. Потом понял, что прикован. А потом видения начались…
Он замер, глядя в пространство перед собой. Рука остановилась, Алёнка ткнулась головой, продолжай. И он послушно продолжил гладить её волосы. Сам же говорил:
– Я глядел на тебя через глазницы черепа. А ты так добро ко мне отнеслась. Костяша. Такое мягкое и доброе имя. Порой мне начинало казаться, что мы и впрямь семья. Что я воспитал дочку… И увидел внучку… И так был горд… Ты оказалась такая сильная… В отличие от нас…
– Где же я сильная, – печально вздохнула Алёнка. – Бегу в тишину, бросив всех и все.
– Ты отыскала выход из безвыходной ситуации.
– Бросила друзей, ты сам сказал…
– Их ещё можно спасти…
Алёнка дрогнула и высвободилась.
– Как?!..
Он подержал руку навесу, потом она упала, безжизненно повиснув, будто ни к чему больше не была годна. В тиши звякнули кандалы.
– Я не могу тебе этого советовать. Ведь придётся вернуться туда. В боль…
Ею тщедушное тело содрогнулось.
– Я гото… – начала говорить она и запнулась. Отголосок боли от огня в груди вернулся, разом погрузив тело в ужас. Оно, тело, протестовало, сведя мышцами горла голосовые связки.
"Я готова!"– Алёнка молча кивнула.
Он поглядел на неё долгим взглядом.
– Я научу тебя, как находясь здесь, увидеть подлунный мир…