Глава 32 – Любовь и весомость

Алёнка кричала в муках, не в силах терпеть боль в полыхающем сердце, богатырь скрипел зубами, пытаясь унять Погребальный Звон, но тот распространялся всё дальше.

– Я это ты, – прошептала Кика. – Мы одно целое. Отныне и навсегда.

Она шагнула к богатырю и заключила Никиту в крепкие объятия, уткнув лицо ему в грудь. Тот сделал движение, будто хотел отстраниться, но потом ухватил её за плечи и прижал.

На миг даже Алёнка перестала корчиться от боли, она глядела на Кику с гордостью. Та поступала именно так, как на её месте сделала бы сама Алёнка. Ощущение причастности заставило притухнуть даже неукротимую боль.

– Ну и дура, – сказал Кощей. – Я мог бы дать тебе всё, а ты выбрала смерть. Но смерть все равно приведёт тебя в мой мир. Все приходят в мёртвый мир. Там и поговорим.

Кика ничего не ответила, лишь теснее прижалась к Никите. Дрожь вошла в её тело и начала распространятся всё шире и глубже.

– Люб..лю.. теб.. я… – прохрипел богатырь.

– Какое счастье, что ты потратил последние слова не на глупые попытки помешать мне… – сказала Кика и закрыла глаза: – Знаю…

Дрожь усилилась, охватила их полностью.

Тудум. Думдум. Их сердца сбились с ритма. Начали затихать.

Тудум, тудум, тудум… Нет. Это сердце Никиты чуть сбилось с ритма, чтобы подстроится под бой Кики.

Тудум-тудум. Тудум-тудум!.. Дальше они бились вместе, как одно целое.

Тудум-тудум. Тудум-тудум… Мощно и ровно. Ничто в мире не могло с этим что-то поделать.

Тудум-тудум. Тудум-тудум… Погребальный звон усилился, наползал волнами, заключил стук сердец в непроницаемый кокон.

Дрожь смерти и бой сердец слились воедино, и вдруг в избушке воцарилась тишина. Даже Алёнка перестала стонать и скрежетать зубами.

Губы Кощея изогнута понимающая улыбка.

– Вот и всё. Мара, встречай двух глупых гостей…

Никита и Кика стояли, как каменное изваяние, памятник самим себе. Своей любви. Собственной смерт…

Тудум-тудум… Кощей распахнул глаза.

Тудум-тудум!.. Он в ужасе отступил.

Тудум-тудум-тудум!..

– Как такое может быть?!

Никита и Кика разделились и отодвинулись, неотрывно глядя друг на друга. Глаза Кощея сузились.

– Я понял… – тонкие губы изогнута ухмылка. – Хитро придумано, хитро. Хотя и рискованно.

Он поднял ладони и несколько раз хлопнул в них.

– Я ещё сильнее жалею, что ты не на моей стороне, Кика. Придумать и решиться на такое…

Но кикимора не слышала его. Они с богатырём глядели друг на друга, будто не могли наглядеться, словно видели впервые, как если бы встретились вновь и снова узнали друг друга.

– Ты обняла его, чтобы добавить свою весомость к его, и этого хватило, чтобы поглотить Погребальный Звон, – торжественно закончил красавчик.

– Ничего ты не понял, – проговорила Алёнка. – Ты слеп. Там где мы видим чудо, ты пытаешься отыскать логику земного мира или случайность.

Кощей удивлённо обернулся к ней.

– Вы не перестаёте меня удивлять. С такой болью, как у тебя, нельзя ни о чем думать, кроме как об этой боли. А ты ещё поучать меня пытаешься. Ничего, когда огонёк как следует разгорится в твоём сердце…

– Не разгорится, – сказал Никита, оборачиваясь к Кощею.

– Дурни. Вам всё равно не победить меня, – пожал плечами тот. – Мой вес в десятки раз больше вашего.

– А это мы сейчас увидим, – Никита отпустил Кику и ухватил Кощея за плечи. Тот от неожиданности отпрянул, но богатырь держал крепко. Кощей ухмыльнулся и ухватил богатыря за грудки.

– Что ж, померяемся весомостью.

Он приподнял Никиту и шагнул к картине с Оком Мира. Кика подбежала и прижалась к Никите сзади.

– Ахаха. Второй раз этот трюк вам не поможет. Я во много раз весомее вас обоих.

Нарисованное Око Мира закружилось, втягивая частицы подлунного мира. Все скорей и скорей. Все более упругой становилась стена ветра.

– Чем дольше стоишь, тем сильнее тянет. Скоро вас слизнет с меня, как ветер сдувает комаров со скалы. А я после этого мог бы стоять ещё пол часа.

Никита ничего не ответил, упрямо глянул спод бровей и ухватил обеими руками Кощеево запястье.

– Улетим, так вместе.

Кика лишь теснее прижалась к любимому.

– Что ж, подождём, – сказал Кощей. – Мне торопиться некуда. Всё равно ждать, пока жертвенный огонь разгорится…

Он глянул на Алёнку. Та обмякла на алтаре, скорчившись в неудобной позе. В её крохотной фигурке не осталось признаков жизни.

– Эй, ты чего там? – с улыбкой произнёс красавчик.

Девица не отозвалась.

– Хватит притворяться, на Алтаре нельзя просто так умереть, – Кощей перестал улыбаться и вытянул шею

Нет ответа.

– Да что с тобой… – Кощей дёрнулся к Алёнке, но крепкие руки его удержали. Повернул голову и наткнулся на яростный взгляд богатыря.

– Я же сказал – улетим, так вместе.

Кощей поднатужился, попробовал сбросить хватку Никиты, но тому хватило сил удержаться.

– Этого не может быть, – взревел Кощей. – Она не могла умереть. Тёмный Алтарь не позволяет жертве спастись в смерти. И Мара не пустила бы её душу в мир мёртвых. Мы обсудили это заранее…

Алёнка не подавала признаков жизни, огонёк в её груди еле тлел. Кощей снова дёрнулся к девице.

– Пустите же! С ней что-то не так… Я должен её оживить, пока не стало поздно…

– Нет, – сказала Кика из-за спины Никиты. – У Алёнушки свой бой, у нас свой. Мы не позволим тебе выйти из вихря.

И плотнее прижалась к богатырю. Никита притянул своё тело к Кощею и обхватил его во всю мощь богатырских рук. Так и замерли, комком из трёх тел под Оком Мира. Кощей дёрнулся пару раз и зарычал от бессилия. Глаза неотрывно глядели на Тёмный Алтарь. Алёнка не подавала признаков жизни.

***

Сперва ей показалось, что снова попала в туман Раздора. Только тут было тихо и покойно. Все, что тревожило её, осталось где-то там, далеко… Навсегда.

Алёнка ощутила под босыми ногами сухую мягкую траву. И то верно. Босичком то привычнее.

Она оглядела себя. На ней был белая рубашка. С такими, только крохотными, ждут младенцев. Такие надевают на мертвецов под погребальный наряд.

Безо всего приходишь в этот мир. Пустым и покинешь его.

Ух. Неужели я…

Это открытие не напугало, скорее обрадовало. Слишком много в последнее время довелось испытать боли. А та, последняя, от огня в сердце превосходила все, что было ранее.

Трава шуршит под ногами. Туман беззвучно плывёт перед лицом. И опять тишина. Сколько уже Алёнушка наслушалась за последние дни этой тишины. И у Прадрева, и в Любой комнате. Во время прибытия волчьей стаи, и когда Мастер встретился с Чудышкой.

Медленно пришло осознание. Из тишины. Из тишины Мастер сотворил избу. Мы все явились из этой тишины. Она разная, но она одна. Неизменная, абсолютная, всегда есть. Никогда не рождалась и никогда не закончится.

Даже подземный мир Кощея и Мары – из тишины. Думала, когда умрёт, попадёт именно туда. Хотя, когда умирала после спасения избушки, её тянуло вверх, на небеса. Но теперь что-то поменялось. Она попала в тишину.

Алёнка вспомнила что-то и рассмеялась. И этот смех странным образом не заглушил, а дополнил тишину. Впрочем, смех тут же затих, эмоции здесь были приглушенные и правильные.

– А ведь Кощея-то я обманула. Сбежала в тишину. Не управится ему без меня с избушкой. Никак не управиться.

Она продолжила идти вдаль. Или вглубь. И с каждым шагом от мира, который она знала и помнила внутри себя, отпадали куски.

Звяк.

Звук в тишине.

Звяк-звяк.

Что это? Алёнка встала.

– А как же твои друзья?

Из тумана выступило нечто тёмное. Девица отпрянула. Прямо на неё глядел… череп. Переведя дух, недоверчиво спросила:

– Костяша?

– Калина тоже в его руках и ещё жива, – продолжал он. – Хотя о ней не мне говорить…

Клубы тумана окутали череп и расступились. Нет, привиделось. Это человек. Просто измождённый и бледный. Одет в такую же, как у неё, белую рубаху. Звяк-звяк. На ногах человека стальные кандалы. Лицо показалось Алёнке смутно знакомым.

"Горит и не сгорает… Надолго хватит!.."– произнёс в голове грубый голос.

– Никита… – заговорил человек и поморщился. – Он не помог мне тогда… Да и не смог бы помочь. Он и теперь со всем своим весом не способен, а тогда… Ведь голову мне не изба, голову мне Кощей оттяпал…

"Коли стар ты, будь мне дедушкой…"– вспомнила она. Сказала это играючи, рисуясь перед котом, но уже тогда ощутила что-то… А теперь вона как повернулось.

– Дедко?! – прошептала Алёнка, прижав к груди кулачки. Он и правда был очень похож на Кремня, каким его показал туман Раздора. Только очень измождённый. И печальный.

Из глаз полились слезы и закапали на сухую траву под ногами. Там, куда упали капли, тут же расцвели цветы. Но Алёнка не видела этого. Она кинулась к старику, страшась ощутить руками пустоту. Но наткнулась на ощутимую плоть и обняла. – Так вот кто ты – Костяша! Мой дедушка!

– Как это? – человек под её руками напрягся, будто обратился в камень. – После того, что было, ты не держишь на меня зла? Ты ведь видела, что я натворил?

Голос его сорвался. Он хотел притронуться к её голове и отдёргивал узловатые пальцы.

– Туман показал вам все. Это я хотел, чтобы ты знала, и он показал…

– А что было? – поглядела на него Алёнка. – Маменька просто… испугалась. Была маленькой… Не знаю… Если бы там была я – все бы тебе объяснила. Какая славная Чудышко. Какая она беззащитная и добрая. Объяснила бы про её… про наше одиночество…

– Чистая ты душа… – проговорил человек, качая головой. Осторожно, словно боясь обжечься, он положил руку на голову Алёнке. И совсем уж робко и невесомо – погладил.

И такое счастье нахлынуло на девицу, через это касание. Она выросла в деревне у чужих людей. Тётка Параскова заботилась о ней, но держала скорее за прислугу, чем за того, кого можно приласкать мимоходом. И вот теперь, пожалуй, впервые после пропажи мамы её кто-то погладил по голове…

Не кто-то. Дедушка. Она расплылась в блаженной улыбке и потянулась за ладонью старика.

– Я глядел на тебя через череп… Вишь… – он звякнул кандалами. – Не пустили меня. Ни туда, ни сюда. Когда Кощей мне голову оттяпал, думал, попаду к нему в мир мёртвых. Ан нет. Очнулся тут. Потом понял, что прикован. А потом видения начались…

Он замер, глядя в пространство перед собой. Рука остановилась, Алёнка ткнулась головой, продолжай. И он послушно продолжил гладить её волосы. Сам же говорил:

– Я глядел на тебя через глазницы черепа. А ты так добро ко мне отнеслась. Костяша. Такое мягкое и доброе имя. Порой мне начинало казаться, что мы и впрямь семья. Что я воспитал дочку… И увидел внучку… И так был горд… Ты оказалась такая сильная… В отличие от нас…

– Где же я сильная, – печально вздохнула Алёнка. – Бегу в тишину, бросив всех и все.

– Ты отыскала выход из безвыходной ситуации.

– Бросила друзей, ты сам сказал…

– Их ещё можно спасти…

Алёнка дрогнула и высвободилась.

– Как?!..

Он подержал руку навесу, потом она упала, безжизненно повиснув, будто ни к чему больше не была годна. В тиши звякнули кандалы.

– Я не могу тебе этого советовать. Ведь придётся вернуться туда. В боль…

Ею тщедушное тело содрогнулось.

– Я гото… – начала говорить она и запнулась. Отголосок боли от огня в груди вернулся, разом погрузив тело в ужас. Оно, тело, протестовало, сведя мышцами горла голосовые связки.

"Я готова!"– Алёнка молча кивнула.

Он поглядел на неё долгим взглядом.

– Я научу тебя, как находясь здесь, увидеть подлунный мир…

Загрузка...