Когда окно, через которое сбежала Алёнка, закрылось, Кика рванула к выходу. Но выхода не было. Любая комната не желала её выпускать.
– Скорей! Открой проход, иначе твоя хозяйка умрёт! – кричала Кика и колотила в стену всем своим немалым весом. Толку не было. Кикимора сползла вдоль стены и расплакалась.
– Отчего так?! Хотела спасти Алёнушку, спрятать от буйства избы, а на деле отправила её в самое пекло и спряталась сама.
Встала и заходила по Любой комнате туда-сюда. Как лесной мишка в клетке. От стены к стене. И чем дольше ходила, тем отчётливей понимала – не спряталась. Замуровала себя в куске глухого дерева. Кто знает, как работает колдовство избы. Быть может, я теперь нахожусь в каком-то ином мире, откуда нет выхода, покуда изба не призовёт Любую комнату назад.
А что будет, коли с избой что-то случиться и она вообще никогда не призовёт комнату назад?
Вывалюсь ли я в подлунный мир, коли с избой что-то случиться? Или навеки останусь неведомо где? Она остановилась и рухнула на постель. Предвидели ли это Кощей и Мара, когда заключали сделку? Ведь это Мара предложила укрыть хозяйку избы в Любой комнате.
Нет. То, что произошло, нельзя было заранее предугадать. Кто знает, может даже Лесной Мастер не скажет, где она сейчас находится.
Время шло. Здесь, где бы это здесь не было, не ощущалось никакого движения, сюда не доносились звуки. Кику будто за какую-то серьёзную провинность замуровали в пещере и оставили умирать.
В тишине и уединении хорошо умирать, когда душа на спокое. Тогда одиночество будет благодатью, а тишина превратиться в покой и отдых.
Когда же в груди засел страх за близкого человека, а на душе накипело от жизненных невзгод, такое уединение может привести лишь к мукам и многократному умножению того, с чем ты в уединение вошёл.
Вот и Кика чем дольше сидела, тем больше беспокойства в ней рождалось. А вдруг Алёнушка будет убита или ранена. Пожалуй, ранена тут даже хуже. Лежит где-нибудь посреди Дремучего леса обезноженная или с кровотечением. Да, с ней кот, но ведь кот – он только с мышами совладать сможет, случись кто пострашней… А в Дремучем лесу почти все пострашней. В прошлый раз они с обыкновенной лесной птахой не справились.
– Кощею не придётся ничего делать, чтобы навредить Алёнушке. Всё сделается само собой. Эх, дура я, нашла, кому доверится.
Она задумалась на миг и рассмеялась. И правда, дура.
– Кощею не нужна смерть Алёнки. Без хозяйки избы ему не попасть в Сердце Леса… Или попасть? Кто знает, коли Алёнка пожертвует собой ради Чудышко и уронит последние крупицы, не станет ли все равно, есть ли у избы хозяйка? Коли упадут последние Златые крупицы, и изба будет на ходу, она и без хозяйки сумеет довезти Кощея до конечной точки.
Эти мысли просто убивали Кику. Она места себе не находила, но комнатка была всего ничего – три шага вдоль и пара поперёк. Совсем скоро стала чувствовать себя, как замурованная в дупле белка. Алёнушка рассказывала, что такое ощущение родилось у неё, когда ходила к Перводреву за кушаньем для избы.
– Будешь знать, как с нечистью дела иметь, – зло пробормотала Кика, имея в виду Кощея и Мару, да тут же и смутилась: – Нечистью?! А я тогда кто? Разве не этим словом меня называли жители Никитиного городка, когда собирались посадить на кол? Нечисть! Я тоже нечисть.
Она хихикнула.
– Нечисть нечисть обманула. Ха-ха!
Нельзя до бесконечности уничтожать себя. Рано или поздно боль притерпится и перестанет быть болью. Останется лишь неприятная, со временем привычная тяжесть на сердце…
Но вместо боли приходит страх. Когда попала сюда, будто обрела новый дом. Хоть и выполняла поручение Кощея следить за хозяйкой избы и это все знали, к ней с самого начала не относились как к врагу. Алёнушка, добрая душа, постоянно зазывала её за общий стол, в горнице или на крыльце. Она была такая беззаботная и искренняя, что Кика поддавалась, и чувствовала себя за тем столом как… своя. Будто у неё вновь появилась семья и дом.
И вот теперь, при любом раскладе она этот дом, и эту семью потеряет. Снова очутиться посреди хмурого леса, не зная куда идти и где остановиться. Единственное, что она точно будет знать – её в этом мире нигде никто не ждёт.
И так жалко ей себя стало в тот момент, что хоть волком вой. Да, я спасу Алёнушку, но какой ценой. Она возненавидит меня, изба возненавидит меня. И я потеряю дом и семью.
Для Кики начался такой же затвор, который устроила себе Алёнка после издевательств Яги и Кощея. Только затвор девицы закончился успокоением и обретением себя, Кика же, чем дольше сидела, тем больше покоя теряла.
Время от времени они кричала себе:
– Нет. Я все сделала правильно. Изба не может навредить хозяйке. Даже в таком состоянии. Я послушала Мару и сама сделала выбор. Я обезопасила Алёнушку. Ведь у неё не было бы и шанса на спокойную жизнь, коли бы её смерти искали сразу два божества из навьего мира. Сейчас они поклялись. Даже божества не могут нарушить клятву равных…
А потом снова по кругу. Целую вечность: "Я спасла Алёнку. Алёнка сестрица, изба надёжный дом. Я все потеряю и останусь одна одинёшенька. Зато я спасла Алёнку. Но потеряла пристанище…"
– Это трусость, – пробормотала она, когда прошла третья вечность. Как то разом и совершенно отчётливо увидела себя со стороны. Жалкое трусливое существо, которое переливает из пустого в порожнее собственные страхи.
Из пустого в порожнее? А есть ли они вообще эти страхи? Или это выдумки…
Мысли навалились с удвоенной силой. Мы реальны. Ты потеряешь все. Алёнушка тебя возненавидит. Тело послушно отзывалось дрожью и холодком в животе. Но что-то стронулось в голове Кики. Теперь эти мысли и эти ощущения показались ей балаганом скоморохов.
– Разве я не этого хотела? Пожертвовать собой ради сестрицы. Конечно этого.
Едва она так сказала, увидала дверь. Настоящая, дубовая, с надёжной ручкой, она была прямо перед ней. Сердце ухнуло в ледяную бездну.
Все случилось.
Кика поднялась. Медленно, словно на плечи давила тяжесть целого мира, шагнула. От себя не убежишь. Теперь предо мной один лишь только путь…
Она коснулась ручки и толкнула, дверь начала отворяться. Едва слышный скрип показался вкрадчивым и ехидным. То-то сейчас увидишь.
Увижу. Сейчас все увижу.
Разруха, мрак и тишина. Вот что она думала увидеть. И огромные глаза Алёнки, наполненные болью. Не физической болью – душевной.
– Ты предала меня, Кика. Предала свою сестрицу…
А я ничего не смогу ей возразить. Ведь если она поймёт, что жертвы избы были допущены ради её безопасности, она возненавидит и себя. Пусть лучше её ненависть сосредоточится на мне. Так будет лучше. Так будет легче…
Кикимора решительно прошла по коридору и остановилась у двери в горницу. Долго собиралась с духом, потом решительно тряхнула зелёными волосами и толкнула дверь. Та беззвучно приоткрылась. Кика недоверчиво моргнула. В щель видна часть залитой солнечным светом комнаты. Звук приятно потрескивающего в печи огня. С полатей раздаётся сопение кота. Будто не было ничего плохого.
– Что это? Я сошла с ума?
Откуда-то сбоку к привычным звукам избы добавился ещё один. Звук из далёкого прошлого. Из давно забытой счастливой жизни. Скрежет зубов по кости.
– Волчик? Нет. Такие звуки издавал Вуйко, – пролепетала Кика. Она хотела распахнуть дверь и ступить в горницу, но услышала голоса.
– Так они и висят. Когда я попросила тебя позволить Чудышко остаться, была полностью уверена, что они упадут.
Алёнкин голос. Милый добрый и главное живой. Когда же ей ответил второй голос, Кика ощутила слабость и ухватилась за стену.
– Если то, что ты мне рассказала, правда, это хорошо. Это означает, что у нас есть шанс.
Голос ощутимо колыхнул воздух в горнице. Сразу становилось ясно, что он, когда зазвучит в полную силу, способен перекричать и шум битвы и свист бури.
Значит, я не ошиблась на счёт Вуйко. Но как? Откуда?
Я умерла и попала в иной мир. Только вот… Разве заслужила я такой светлый посмертный мир?
Тут же нахлынул страх. Если я умерла, значит и он… И Алёнушка тоже?!
Этот страх преобразился внутри во что-то тёплое, яркое. Снизу будто пошла волна, которая зародилась в пятках и медленно поднялась вдоль тела. Кика ощутила такое блаженство, что замерла, не в силах более думать или что-то понимать. Волна поднялась до головы, кикимора даже почудилось, что колыхнулись её тяжёлые волосы, воздушно и легко, как у Алёнки.
Кика толкнула дверь и ступила в горницу. Они стояли у песочных часов, рядом была приоткрыта ещё одна дверь. Кикимора дрогнула всем телом, совсем недавно эта комната скрывала Тёмное Нутро.
– Это означает, что нечто должно свершиться, – отозвалась Алёнка. Голос был тих и печален. – Свой выбор я сделала ещё тогда, на пороге смерти. Я полностью осознавала его…
Во взгляде богатыря сквозило недоверие. Как человек на пороге смерти вообще может что-то осознавать?
– В любом случае, коли нам представилась такая возможность, нужно ею воспользоваться. Мы должны придумать, как уберечь вас с избушкой от Кощея. Видать не просто так Дремучий Лес указал мне путь в ту деревню…
Никита, милый богатырь. Все такой же твёрдый и уверенный. Всех может защитить, со всем управиться. Даже Алёнушка на миг поддалась этой уверенности, на лице появилось робкая надежда. Неужели она может положиться на него и вновь стать девочкой, от которой ничего не зависит. Это так заманчиво, Кика помнила свои чувства, когда только встретила и узнала богатыря. Теперь она читала эти чувства на лице своей сестрицы, как в открытой книге.
– Нет, – тяжко вздохнула Алёнка. Момент слабости миновал, она больше не верила в пустые надежды. – Не думаю, что все так просто. От меня ждут последнего решения, которое… Кика!
Вместе с этим возгласом обернулся и Никита. Их взгляды встретились, Кика ощутила звон в ушах и начала куда-то проваливаться. Они бросились к ней и подхватили с двух сторон. Оба что-то говорили одновременно. Оба глядели с такой любовью, что невозможно было и вообразить.
– Кика! Как ты здесь?! Я даже не помышлял, что встречу тебя! Думал, навсегда потерял… – гулко, влетало в одно ухо.
– Кикочка! Я так рада, что с тобой все в порядке! Так переживала, куда ты исчезла, почему не возвращаешься…
Оба разом замолкли, поглядели друг на друга и не в силах уступить затараторили снова.
– Васька брательник мне все рассказал! Как он пытался тебя защитить, как люди не послушали, как они тыкали в тебя вилами, а вилы разлетелись на куски. Я так обезумел, что едва не разнёс город!..
– Мы преодолели эту тёмную штуку! Её больше нет! Глянь, можешь сама убедиться. Комната пуста!..
И опять замолчали. Кика глядела на них, а слезы застилали взор. Она смаргивала их, сердито утиралась, но они набегали вновь.
– Меня изгнали из родного града, но мне было все равно. Без тебя не жизнь… – досказал богатырь, Алёнка на сей раз промолчала, чувствуя, что ему нужней. Никита прервал непрерывный поток слов и заглянул Кике прямо в глаза.
– Кика! Я так виноват перед тобой. Простишь ли ты меня когда-нибудь…
Она, наконец, разглядела родное лицо. Никита, мой богатырь. В простой рубахе и портах, только сапоги запылённые походные. Без брони и без оружия. Как он здесь? Почему?! Ей вдруг сделалось всё равно как и почему. Всё равно, что было и что будет. Осталось лишь одно – мы снова вместе, и это счастье.
– Я не должен был оставлять тебя. Я должен был убедиться… Я должен был все бросить. Уйти. Увести тебя. Спрятать. Забрать. Защитить… – он бормотал бессвязно, а она не слышала слов. Лишь уткнулась в крепкую грудь куда более весомую, чем она сама, и тихо заплакала.
А когда она подняла взгляд, тот увидела Алёнку. Та стояла и улыбалась так, будто бы совершенно не держит на неё зла и просто радуется их с Никитой встрече. Все расплылось от слез. Кика вдруг поняла, что никогда в жизни не была так счастлива.
Дин-дон. С тихим звоном последние две крупицы соскользнули в нижнюю чашу. Алёнка грустно улыбнулась.
– Я же говорила, что сделала выбор. И поменять его не было никакой возможности…
***
– Наконец, это случилось, – донёсся холодный голос. – Молодец, Алёнка. Я не сомневался в твоих способностях.
Все обернулись к картине с пустым троном. Из неё глядел высокий худой человек со смазливым лицом.
– Кощей… – проговорил Никита, выступая вперёд. Рука ударила по поясу, но булава стояла прислонённая к стене у печи. Волк поставил уши торчком и встал. Холодные глаза неотрывно следили за картиной. Рядом Волчик постарался повторить его движение. Вышло не так внушительно, и он заворчал.
Алёнка не знала, что ответить. Кощей прав, она не способна быть не доброй. Даже на пороге смерти, полностью понимая к чему приведёт её выбор, она не могла бросить Чудышко и пожертвовать ею ради рода людского. Так же точно, как не могла обвинить во всём Кику.
– Я надеюсь на мудрость Лесного Мастера, – пробормотала она.
– Был бы он мудрым, – скривился Кощей, – вообще бы не создал столь опасное для мира существо…
Алёнка ощутила, как дрогнул и чуть наклонился пол.
– Не говори так. Чудышко нужна этому миру. Она не зря есть.
– Говори, что хочешь. Теперь крупиц сверху нет, так что можешь более себя не сдерживать. А "мудрости"Мастера я противопоставлю мою силу. Когда мы попадём в Сердце Дремучего леса, я проведу ритуал и поставлю там Алтарь мира нави. После этого Дремучая сила навсегда станет моей. Тогда ничто меня не остановит. Я буду владеть всем тварным миром. И мёртвым, и живым. И даже ирей содрогнётся от моей мощи.
– Этому не бывать, – сказал Никита. Он перестал искать булаву и просто сжал кулаки. – Мы тебя остановим.
– О, богатырь. Весомый человек, – Кощей сделал вид, что только заметил витязя. – Да только твоего веса не достаточно. Там на стене Врата Мудрости. Подойди и выстой рядом с ними хотя был пол часа.
Никита оглянулся и сделал движение, Кика ухватила его за плечо.
– Нет, Никитушка. Я чую нашу силу. Я сделалась весомой через нанесённую мне боль…
Почувствовала, как дрогнуло его плечо.
– Ты весомей меня в дюжину раз. Да только Кощей весомей в сотню.
– Ты права, – Никита тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Негоже, как дитя малое силой мирятся на потеху врагу. Только сила богатырская границ не знает. Способна она возрастать в зависимости от того, что предстоит преодолеть витязю. И от чистоты его помыслов многое зависит. Мне остаётся только надеяться, что окажусь достоин…
Он сделал движение к картине с Кощеем.
– Крупицы упали, но мы все ещё в лесу, далеко от Сердца. Что нас заставит туда отправиться? – быстро проговорила Алёнка. – Я хозяйка избы. Мы можем идти туда всю жизнь и не дойти вовсе.
Опять уловила дрожь. Изба страдала от таких слов, она мечтала увидеться с Мастером. Зато Никита остановился в ожидании, что ответит Кощей.
– Прости меня, Чудышко… – прошептала Алёнка. – Я уберегла тебя, но теперь я должна уберечь людей.
– У вас нет такой возможности, – ответил Кощей с улыбкой. – Благодарите за это "мудрого"Мастера. После того, как крупицы упали вниз, невозможно отказаться от посещения Сердца Леса. Сам Лес о том позаботиться.
– Ты врёшь, – воскликнула Алёнка. – Почему тогда до сих пор…
– Он не врёт, – сказал с печи кот. – Поглядите в окно.
Все оглянулись. Деревья вокруг стремительно затягивало туманом.
– Мара, – вскричала Кика.
– Нет, – отозвалась Алёнка. – Это иной туман. Разве ты не чуешь?
– Чую, – прошептала кикимора.
– Началось, – удовлетворённо сказал Кощей. – Изба очистилась, теперь должны очиститься те, кто в ней. Лес решит, достойны ли вы попасть в его Сердце. А я вас покидаю. Встретимся уже там. Если, ха-ха, вы переживёте путешествие в тумане Раздора.
Алёнка разинула рот, чтобы ответить, но рама уже показывала пустой зал. Изба качнулась и двинулась.
– Чудышко, постой. Нам нужно решить, как быть. Подготовиться… – воскликнула Алёнка. Движение продолжалось.
– Она не может остановиться, – молвил кот с печи. – Лучшее, что мы сейчас можем – это постараться не пропасть самим.
– Чем нам угрожает этот туман? – голос богатыря колыхнул воздух в горнице.
– Через него может пройти только существо с покоем в душе. Иначе к Сердцу Леса не попасть. Кощей ни за что не сумел бы сделать это со своей жаждой власти. Но он отыскал способ обойти защиту. Он пересидит в своих палатах, а потом явится прямо к месту.
– Может быть, укроемся в Любой комнате? – сказала Кика. Она глядела на Никиту так, словно снова боялась его потерять.
– Не выйдет. Туман проникает и туда, – отозвался кот. – А когда он начнёт действовать, вы сами выйдите наружу…
– Что же нам делать, котик? – спросила Алëнка.
– То не ведаю. Лично я намерен хорошенько вздремнуть. Лучший способ удержать покой души – погрузить в покой тело.
Сказав это, он улёгся на печи и закрыл глаза. Тут же комнату заполнило равномерное сопение.
– С такой чистой совестью он без проблем пройдёт сквозь туман, – проговорил Никита, Алёнка с удивлением уловила в его голосе зависть.
Никита поглядел на Кику. Он боится, что она его не простила и мучается совестью. Возможно, он сам не простил себя.
Но зачем я думаю о них, у меня самой спокойно ли на душе? Одно дело быть добренькой и всем угождать. Совсем другое заглянуть внутрь себя и вытянуть то, что там скрывается. Кто знает, не обманывала ли я себя все эти годы?
– А давайте-ка выйдем на крыльцо и сядем чаёвничать, – сказала громко. – Я такие травы знаю, кого угодно успокоят.
Никто с ней не спорил. Лишь сопел на печи кот и снова занялись костями Вуйко с Волчиком.