Алёнка тоже чуяла. То ли нутром, то ли неким шестым чувством, но в тот же вечер она завела этот разговор.
Никогда раньше она ни разу не заинтересовалась запертой дверью. Быть может, мама рассказывала в детстве ей сказку про Синюю Бороду. А может из-за врождённого такта она считала, что раз заперто, стало быть, так надо. Но в тот день, когда Кика ходила сама не своя после общения с Марой, Алёнка спросила кота:
– А что у нас за этой дверкой? Если Любая комната поменялась после того, как я принесла уголёк, может и там…
Она подошла и потрогала огромный навесной замок. Выглядел он внушительно.
– Никогда не пробуй её открыть, – кот замахал лапами и едва не грохнулся с печи. Алёнка удивлённо глянула на него.
– Однажды к нам забралась лесная мышь, – начал рассказывать Котофей. – В Дремучем Лесу они не простые, иного человека и загрызть могут… Я её гонял по всей избе, а потом она заскочила в щёлку в той двери. Там у пола кусок выпал…
Он замолчал, теребя усы.
– И чего же?
– Больше я ту мышь никогда не видел, – отозвался тот. – Хотя чуял, что она рядом ещё долго. Она будто замерла там и не двигалась. Все стояла, стояла, стояла…
– А потом? – сверкнула большими глазами Алёнка.
– А потом будто растворилась, как кусок соли в супе.
Кот передёрнул плечами, девица ощутила мороз по спине.
– А ещё я хотел сказать – зря ты приветила эту… Пожалеешь ещё… – тихо сказал кот и оборвал сам себя.
– Как ты можешь, – воскликнула Алёнка. – Теперь она моя сестрица. Только погляди, как ожила и повеселела.
– Её прислали они, – буркнул Котофей. – Помяни моё слово, предаст в самый неожиданный момент. Коли приветили, значит, ключик имеют. А коли ключик имеют, так воспользуются. Помяни моё слово.
Алёнка поглядела на Златые крупицы и нахмурилась.
– Не говори так, котенька. Я в людей перестала верить, коли теперь своим веры не станет, что останется? К чему тогда такая жизнь?
С печи на неё глядели широко распахнутые зелёные глазищи.
– Как ты такая наивная жива до сих пор, – мурлыкнул кот. – К нечисти с человечьей меркой лезть. Во времена, когда та мера даже к человеку не идёт…
– Ой, как прав ты, котенька, – воскликнула Алёнка. – Только верю я, что нечисть нечистой стала только из-за отсутствия любви да доброго обхождения. А коли им это дать, тогда и нечисть станет человеком.
Кот в ответ промолчал, в воздухе повисло его полное несогласие и неодобрение.
***
– …коли… своим веры не станет, что останется? К чему тогда такая жизнь?
Кика отчётливо слышала это через стенку. Теперь кикимора сидела, выпрямив спину и уставив глаза вдаль.
Человеком. Может ли нечисть стать человеком? Перед внутренним взором раскинулись родные болота, богатырь в стальных доспехах.
– Ах ты нечисть болотная.
Он замахнулся мечом, она обернулась резко, плеснув волосами. Глаза богатыря распахнулись.
– Что это? Весь мир объехал на коне, не одну пару сапог стоптал, но не встречал нигде такой красы…
– Нечисть я болотная… – рявкнула она, да пропала в мутной воде. Долгое время молоденькая кикимора наблюдала за богатырём, который столбом стоял на берегу и глядел в туман болот остановившимся взглядом.
И потом, чуть позже несколько охотников хохотали, да приговаривали:
– Попалась нечисть болотная! Ужо мы тебя сейчас. Будешь ли знать, как наши сети трогать.
– Это не я сети трогала. Да и не нужно их в нашем болоте ставить… – крикнула Кика, но ей так врезали по лицу, что кровь из губ разлетелась веером.
Упала она на сыру землю, от боли и бессилия плача навзрыд. А её ухватили больно за волосы и потащили. Потом в бок врезался твёрдый сапог, Кика полетела кубарем, не в силах унять боли.
– Стойте. Как можно вчетвером на одну душу беззащитную? – вскричал зычный голос.
Потом были звуки ударов, Кика сквозь слезы и пелену боли увидела блестящие доспехи и уже знакомое лицо.
– Что ты, что ты, богатырь. Это же нечисть болотная. Откудова в ней душе взяться? – испуганно лепетал, выставив перед собой ладони, один из мужиков.
– Не нечисть, а беззащитное существо, – вскричал богатырь да так ему врезал, что мужик улетел далеко в кусты.
Кика оскалилась, это был тот, кто пнул ей под рёбра и ударил по лицу. А богатырь уже склонился к ней и протянул руку.
– Не тронь меня. Нечисть я, – зашипела она на него. Он отпрянул, поражённый её злобой. Тут же на неё навалилось что-то лохматое, большое, по лицу ляпнули и размазали мокрым и горячим. Кика в ужасе замерла, как столбик. Перед ней радостно вилял хвостом крупный молодой волк.
– Вуйко! Отойди, ты её пугаешь.
Кика глядела на эту парочку широко распахнутыми глазами.
– Коли Вуйко тебя облизал, стало быть, никакая ты не нечисть, – молвил богатырь, скаля зубы. – Он у меня очень разборчивый. Что попало в рот не берёт.
Она недоверчиво глядела на богатыря, а он улыбался и протягивал ей руку.
– Меня Никитой звать. Я тебя от разбойников спас, стал быть, хотя бы на одну встречу могу надеяться?
Далее были долгие дни их тайных встреч и прогулок по лесу. Они словно позабыли, кто есть кто, говорили обо всём на свете, глядели на облака и на звезды, держались за руки, а потом и вовсе как то совершенно случайно заглянули друг другу в глаза и пропали.
Спустя пару дней об этом прознали кикиморы. "Как такое может быть? – кричали они. – Ты добра молодца в болота не заманила, в ряске не извозила, в омуте не утопила, а гулять с ним удумала. Традиции да обычаи не блюдёшь!"
Они швыряли в богатыря комьями ила, запускали волны болотной жижи и роняли стволы трухлявых деревьев. Он же ни тронул ни одну из них даже пальцем.
– Ухожу, ухожу. Простите, не хотел. Не надо так выходить из себя, вы же так не вернётесь…
Кика хотела заступиться, но потом увидела, что Никита и без неё хорошо справляется.
Он так и не тронул ни одну кикимору, скрылся в лесу. Она бежала ему вслед и кричала. Её пытались удержать, стращали, мол, если уйдёшь сейчас, больше не возвращайся. Проклянём, навеки станешь изгоем. Но она просто не могла не догнать его и не спросить. Почему?! Почему ты не тронул мою родню.
– Испугался, вдруг врежу кому-то из твоих близких, а тебя потом накажут, за то, что водишься с чужаками, – простодушно ответил он.
Кика уставилась на него, до сих пор никто так о ней не заботился.
Он покинул болота, а она увязалась следом.
– Не ходи. Ты разве питомец какой за ним бежать. Вернись, – кричали ей вслед кикиморы. Но она не послушала.
Едва он увидел, как она следует за ними, тут же соскочил с коня и вскричал:
– Не понимаю как, но ты похитила моё сердце. Предлагаю вместе по миру путешествовать, приглядеться друг к дружке и понять, было ли где-то в мире так, чтобы человек полюбил болотницу и это добром кончилось.
Нигде они такого не встретили. Зато убедились, что не зря их сердца бились в унисон. Чем дольше бок о бок ехали, тем желанней становились друг другу. И вот, наконец, он предложил ей руку и сердце, а она… Она не сумела отказать.
Он привёз её в родное селение и познакомился с младшим братом…
Перед внутренним взором встал городок с нарядными бревенчатыми домиками. Ночь, полная луна и огни факелов. Большая толпа разъярённых лиц, и она, в порванном нарядном платье с мокрым от слез лицом.
– Нечисть! Нечисть болотная! – громыхала толпа.
– Стойте! – между толпой и Кикой выскочил паренёк, – её братан привёл. Велел хранить, как зеницу ока.
– Васька, уйди! Окрутила она твоего брательника. И тебя околдовала.
– Нет! Не трогала я их! – хотела выкрикнуть Кика, но горло сдавили рыдания.
Кика, сидящая в Любой комнате задрожала и оскалилась.
– Никитка твой под чарами, – разом заверещало несколько девичьих голосов с разных концов толпы. – Мужики, чего стоите? Имайте мальца, пусть не мешает. А эту на колья.
– На колья! На колья её!
Кика присела и сжалась в комок. Больше она не пыталась оправдаться. Кто ж её услышит, когда тут ревность женская. Те девки, что громче всех кричат, затаили на неё злобу. Считают, что увела у них первого парня в городе, да ещё и богатыря, о котором по всей Руси слава идёт. А когда прознали, что она из болотного роду племени, из нечистых по ихнему. Тут уж, как говорится, грех не воспользоваться.
– На колья! На колья её!
И бледный свет луны, равнодушно взирающей на это с темных небес.
– От доброго обхождения и нечисть станет человеком, – тоненький голосок Алёнки. Она не согласна с деревенскими. Будь она там, встала бы на её защиту.
Перед глазами другая толпа. Её родичей. И снова луна на небе, молчаливый свидетель её паления.
– Человечиной! От тебя несёт человеком! Слишком долго ты жила с нашими врагами!
И она, безвольно опустившая руки. От себя не уйти. Устала я…
От этих самых сородичей Алёнка спасла её пару дней назад. Даром что хлипкая даже среди людей. Смело полезла вперёд, заступилась, готова была вместе с ней на смерть пойти…
И вот уже лицо нынешней Кики кривится не от злобы, а от плача. Горького безысходного плача.
– Зачем спасла меня никчёму? Прав Котофей Мурьяныч, кругом прав. Предам я тебя, добрую душу. Предам, чтобы спасти.
Посадила она Волчка в вольер и прикрыла дверку. Оттуда ему самому не выбраться, о том давно уже Любая комната позаботилась.
– Прощай мой друг. Ты один обо мне скучать станешь…
Она направилась к двери. Вуйко взвыл горестно, словно чуя её настроение.
– Кот, Алёнушка… – сказала, едва вступив в горницу. Голос сорвался, слезы подступили близко-близко.
– Идите. Покажу что-то.
Они переглянулись, Алёнка улыбнулась и ступила к ней. Доверчивая, добрая душа. Не верит коту. Тот глянул на печь.
– Нет, ты тоже нужен, – сказала Кика. Кот прижал уши и потопал следом за хозяйкой избы.
– Что ты хотела показать?.. – спросила Алёнка.
– Там. В моей комнате… – сказала Кика, отводя глаза.
Алёнка окинула её пристальным взглядом, потом кивнула и безропотно вошла в комнату.
– Не пускай её… – сказала Кика коту и резко развернувшись, выскочила в горницу.
Встала у запертой двери, приложила голову к прохладным железным полосам. Тоже чуяла за этой дверью силу. Тёмную, необузданную, страшную.
– Мара поклялась. Кощей клятву дал. Равной меня назвали, стало быть, так и будет. А я… Что я. Наверное, это первое моё доброе дело в жизни. Мой выбор…
И не размышляя более, она зажмурилась и сорвала замок с запретной двери.