В избе Алёнка тут же кинулась к часам, да так и застыла перед ними, страшась вздохнуть. В верхней части осталось всего две крупицы, которые зацепились друг за друга и только чудом не падали.
– Все из-за меня… – сказала Кика, но Алёнка подскочила к ней и обняла.
– Ради тебя – можно, – твёрдо молвила она. – Ради них всех я больше стараться не стану, а ради тебя по краю пройду и рискну всем.
У Кики от этих слов по щекам потекли слезы. Избушка хлюпала ногами по болоту и издавала жалостливые мелодии. Один лишь кот стоял в сторонке и недоуменно шевелил усами.
– Что происходит-то? То хорошо, когда крупицы падают, то плохо, то опять хорошо, хотя дальше вроде бы сызнова плохо… – он покосился на череп и передёрнул пушистыми плечами. – Давайте перекусим, что ль.
Но столь дельное замечание осталось без внимания. Алёнка с Кикой разрыдались в два ручья и придерживая друг друга удалились в Любую Комнату. Вокруг них радостно скакал Волчик, по мнению кота выражая совершенно неуместную на фоне стольких слез радость. Но его никто не гнал и даже не ругался.
Котофей тяжко вздохнул.
– Женщины…
И полез на печь. Коли нельзя поесть, займёмся другим милым сердцу занятием – сном.
А Чудышко, пару раз умильно двинув ставнями, развернулась и осторожно потопала в лес. Подальше от болот и гостеприимства кикимор.
***
После встречи с кикиморами жизнь в избушке стала ещё дружней. Кика разительным образом изменилась. Из суровой и молчаливой она превратилась в очень добрую и отзывчивую натуру. Алёнке ничего не нужно было просить, да она и не решилась бы, кикимора молча подмечала и так же молча исполняла. На робкие "спасибо"отвечала лишь улыбкой, неожиданно тёплой и сияющей.
– Кика-то у нас оказывается красавица, – шепнула однажды Алёнка Коту.
– Мур, – тот провёл по усам и важно заметил. – Ничего не понимаю в ваших понятиях красоты. Мне бы, мыр, кошечку…
– Ага, не понимаешь. Давеча вон как пялился, когда мы банный день устроили. Только глазищи из-за трубы сверкали.
Кота передёрнуло, шерсть на затылке встала дыбом.
– Вода! Буэ! Я следил, чтобы ни капельки…
– Слушай его больше, – вошла со двора Кика. Вокруг неё прыгал и делал вид, что хочет укусить, Волчик. – Лесной Кот единственный в своём роде. Он умеет тонко чувствовать красу земную. Коли он на тебя глядит, так значит у тебя она особая. Неповторимая.
Алёнка зарделась и не нашлась, что ответить. Кот на всякий случай оскорбился, но возражать не стал. Кика увела волчонка в Любую комнату, а девица сказала в закрытую дверь.
– Так он и на тебя засматривается, котик наш, правда Котофей?
Она счастливо рассмеялась. На душе сделалось легко и покойно. Доброта она завсегда побежда… И осеклась. Даже это у неё отняли.
– Поглазели бы вы на прелести прежней Яги, я бы на вас посмотрел, – пробурчал с печи кот. – Любая молодуха показалась бы вершиной красы.
***
Кика вышла из Любой комнаты и попала в сонное царство. За трубой печи сопел кот. Он всегда дрыхнет в полдень. На лавке перед столом спала Алёнка, под голову подложила руку, вторая свесилась почти до пола, запястье исцарапано и в синяках. Когда успевает получать?
После того, как пару седмиц провела в затворе в Любой комнате, хозяйка избы частенько стала засыпать прямо в горнице. Хочет быть поближе к часам.
Кика засмотрелась на Алёнку. Какая она все-таки юная, непорченая. Когда попала сюда – жизни совсем не знала. Теперь знание лежит складкой меж бровями, чёрточками в уголках губ, морщинками вокруг глаз… Хотя морщинки вокруг глаз это от улыбок. Улыбаться Алёнка любит и делает это всегда искренне.
Кикимора поняла, что сама стоит и улыбается, глядя на свою сестрицу.
– Кика.
Радость маской застыла на лице, в глазах метнулся страх.
– Время пришло, – прошелестело за спиной.
– Нет, – Кика повернулась к картине на стене. – Вы меня предали. Я больше вам не служу. Даже не просите меня навредить сестрице…
– Сестрице? – из рамы на пол потекла тонкая струйка тумана. – Ты думаешь, что завела себе сестрицу?
Лицо Кики исказилось. Она поглядела на Алёнку, та продолжала спать, ничего не слыша.
– Не ваше дело. Когда я попала к Кощею, у меня не было ни крова, ни племени. Я принесла клятву верности. Но после посещения болот я считаю её снятой. Вы пытались меня умертвить, увести из подлунного мира.
– Разве ты забыла, из-за кого ты осталась без крова и без племени?
На полу вспух клок тумана, он начал перетекать и разрастаться, пока из него не разогналась полупрозрачная женская фигура. Вся она состояла из струек тумана, одно лишь в ней было осязаемым и настоящим – глаза. Сияющие плотные глаза.
Кика была весомым существом, но даже она ощущала, как взгляд этих глаз гнетёт и гнёт к земле.
– Я… – Кика сглотнула, – помню.
Её затрясло, она ухватила себя за плечи, стараясь унять дрожь.
– Помнишь? – бесплотные губы сложились в улыбку. – И снова готова наступить на те же грабли?
– Нет. Этого не будет… Алёнушка – женщина. В отличие от… – лицо кикиморы перекосило от злости. – Она меня понимает.
– Алёнушка – человек, – бесплодные губы изогнута горькая усмешка.
– Пускай, – Кика тряхнула зелёными волосами. – Это ничего не меняет…
– Тебе уже раз доказали, что наш род и люди не могут быть вместе. Мы разные. Они мимолётные, как мотыльки. Мы – вечные. Они слабые и поэтому трусливые, мы – воплощения силы в этом мире. Как бы ты к ним не подмазывалась, не унижала себя – они будут завидовать и боятся.
– Алёнка не такая. У неё нет силы и поэтому…
– Нет силы? – Мара приподняла брови и улыбнулась. Потом фигура тихонько перетекла к кикиморе. – Бедная Кика. Ты даже не заметила? Ничегошеньки не поняла? Оно и не мудрено.
– Что? – Кика недоверчиво поглядела на неё.
– Нет силы… – прошелестела Мара. – Думаешь, обычный человек способен своей волей сказать "нет"существу уровня Кощея? Думаешь, воля мотылька способна побороть вечность?
– Но ведь она совсем невесома… – проговорила Кика.
– Её сила иного рода. Думаешь, откуда она взялась?
Кика вскинула голову, глядела с ожиданием, в глубине глаз таился страх.
– Творец. Даже над богами нашего мира есть сила. Я называю её – Единый Творец. Он настолько весомый, что всë остальное – это лишь Его мысли. Он создал мир из ничего, а мы части этого мира. Его творческая сила столь велика, что части созданного Им мира обрели волю и разум. И решили, что этот мир создан для них.
– Разве нет? – на миг Кика позабыла об Алёнке.
– Да, так и было. Мы наслаждались волей, пребывая в мире, – на лице Мары появилось блаженство, которое тут же сменилось холодной злостью. – Все изменили люди. Они появились в самом конце творения. И нам вдруг открылось, что мир сотворён для них. А мы лишь… мы лишь силы, его двигающие, – туман передёрнуло, глаза сверкнули. "Прислуга"– как наяву услышала Кика невысказанное слово.
– Когда мы узнали об этом, многие не согласились. Многие решили, что мир не может принадлежать никчёмным слабакам.
– Но коли этот Великий Творец настолько весом, – проговорила Кика, – разве возможно… перечить Ему?
– Творец не дал силу людям, как нам. Он наделил их свободой. Человек – это болванка. Заготовка в кузнице Бога. Только вот решать, что выйдет, будет не Бог. Выбор – это Дар человеку. Дар и одновременно проклятье. Ведь если тебе предложил Дар сам Бог, а ты отказался…
– Неужели это означает, что и мы… – встрепенулась Кика. Ей вдруг мучительно больно стало от зависти к людям. Им дан выбор. А мы? Как жить нам?
– Не о том думаешь, – жёстко отрезала Мара. – Их свободный выбор и есть ключ к нашему владычеству. Надо сделать так, чтобы они отвергли Дар.
Кика прикупила губу, что-то судорожно припоминая.
– Зачем ты говоришь мне это?
– Скоро Кощей смешает ирей, мир мёртвых и подлунный мир и станет старшим богом над людьми. Он позаботится, чтобы они делали правильный выбор. Изба позволит ему войти в живой мир и принести с собой силу и власть, которая у него есть в мире мёртвом. Настало время тебе решить, на чьей ты стороне.
– Я… – Кика поглядела на спящую Алёнку. Вспомнила её суровое, но неотступное личико тогда, на болотах, – не хочу в этом участвовать.
– Когда такой же выбор встанет перед твоей сестрицей, – прошелестел туман, – она даже раздумывать не станет. Она предаст тебя ради таких, как Серуня.
Кику передёрнуло. Одно лишь воспоминание о том грязном мужичонке вызывало внутри волну отвращения. Потом она улыбнулась.
– С Серуней Алëнушка уже разобралась. Хозяйка избы усвоила этот урок.
Мара замолчала, вглядываясь в счастливое лицо кикиморы. Потом равнодушно молвила.
– В тебе и правда много людского. Нахваталась, пока бегала за своим богатырём. Такая ты нам без надобности.
Над полом поднялось одно из щупалец тумана, поползло по комнате. Кика с растущим ужасом глядела на него. Алёнка продолжала неподвижно лежать на лавке, кот перестал сопеть, то ли проснулся, то ли туман Мары действует на всех в горнице.
Щупальце собралось комком на Алёнкиной шее. Одновременно второй комок вспух на табурете, единственном оставшемся целым после заселения Бобрика.
– Как думаешь, что будет, коли я вложу хотя бы десятую часть своего веса в одну из этих частей себя?
Кика не успела дрогнуть, табурет хрустнул и смялся, как бумажный. Туман растёкся, оставляя торчащие острые деревяшки.
– Так же точно будут торчать её ребра, прорвавшие шкуру… – проговорила Мара.
Кика побледнела. Одним прыжком она очутилась рядом с Алёнкой и подсунула руки под кусок тумана.
– Удержишь? – губы Мары изогнулись в улыбке. Туман налился тяжестью, Кика простонала сквозь сжатые зубы, на висках вздулись жилы.
– Не плохо. Пожалуй, надсядешься, да удержишь.
Клок тумана легко, как облачко, развеялся, кикимору качнуло, едва не упала.
– Все это очень глупо. Пока мы тут меряемся силами, как грубые мужики, два моих туманных веретена вошли прямо в горло хозяйки избы. Ты их даже не видишь, они почти бесплотны. Но стоит мне только пожелать…
Алёнка вдруг застыла, дёрнулась. Попыталась втянуть воздух через разинутый рот и не могла. Она засипела, пальцы бессильно царапали горло, а глаза оставались закрытыми.
– Прекрати! – Кика в муке протянула руки к Алёнке. Та вдохнула и медленно опустилась на лавку, словно её уложили заботливые руки. За все это время она так и не проснулась.
– Будет печально потерять единственную душу, которая отнеслась к тебе по-человечески…
По лицу Мары нельзя было понять её чувств. Да и были ли там чувства? Или только холодный расчёт. Нет добра и нет зла, вспомнила кикимора слова Кощея. Есть только цель.
Кика оскалилась, как Волчик, и повернулась к Маре.
– Я защищу сестрицу. Не смотря ни на что.
Богиня мёртвых молча глядела на неё. Потом кивнула.
– Этого мы и хотим. Способ защитить Алёнушку – всего один. И я предлагаю его тебе.
Кика резко вскинула взгляд. Мара сложилась в женскую фигуру и протянула руку.
– Как равная равной клянусь, что ни я, ни Кощей не станем искать погибели хозяйке избы Алёне. Наоборот, мы станем заботиться о том, чтобы она прожила подольше. Со своей стороны ты выполнишь одно единственное поручение…
Кика замедленно подступила к Маре, глядя на её руку.
– Но предупреждаю – за твою доброту Алёнушка возненавидит тебя, станет проклинать. Постарается забыть.
Кикимора, не моргая, глядела на бесплотную руку, сотканную из тумана.
– Но разве не это называется у людей истинной любовью? – вновь улыбнулась Мара. – Любить, ничего не требуя взамен.
Кика замедленно кивнула.
– Я согласна… – она кивнула на руку Мары. – Но… Кощей?
– Кощею не нужна Алёнушка. Ему нужен путь к Лесному Мастеру и возможность управлять избой.
– Что я должна делать? – она облизала пересохшие губы.
Мара перевела взгляд на дверь, стянутую стальными полосами и уголками и завешенную на массивный замок.
Кика вздрогнула.
– Кощей рассказывал мне что там… Это опасно.
– А вы с котом на что? Позаботьтесь о своей сестрице. Укройтесь в Любой комнате, и опасность вам не грозит. В конце концов для того Мастер её и сотворил.
Кика задумалась, потом кивнула. Её рука коснулась руки Мары. На туманном лице не дрогнул и мускул. Спокойны и рациональны, такие они и есть – стихийные боги подлунного мира.
– Как равная перед равной клянусь мёртвым миром, что ни я, ни Кощей не станем искать погибели девице Алёнушке. Более того, мы постараемся продлить её годы в мире под луной.
– Клянусь, – донеслось из картины. Кика увидела серьёзное лицо Кощея.
Она выдохнула и улыбнулась. Далеко в небе громыхнуло, кикимора нутром чуяла, что клятва не будет нарушена.