– Думаю достаточно, – боль отступила, Алёнка затихла, тяжело дыша на полу. Из картины на неё падали тяжёлые как глыбы льда слова мучителя. – Если задуматься, это большая удача, что нам подвернулся этот ушлый жадный слизняк.
– Не говорите так, – пробормотала Алёнка. – Наверняка в нем есть и хорошее…
– Убей его, – хлестнуло словно кнутом. Алёнка так и села.
– Что?
– Отдай приказ избе. Она пойдёт и покарает этого нечестивца.
Пол дрогнул под ногами, Алёнка ощутила ужас избы.
– Нет, – девица отшатнулась, мотая головой. – Он не виноват. Я сама…
– Виноват, не виноват – какая разница, – зевнул Кощей, будто не гремел только что в ярости. В голосе явились назидательные нотки. – Он выставил нас на посмешище. Кому-то может показаться, что с вечными силами можно играть. Даже заигрывать.
– Нет, это не так. Он вовсе не думал…
– Дальше – больше. Кто-то может подумать, что нами можно помыкать, а то и управлять. Нет. За такое приговор один – смерть. И ты этот приговор исполнишь. Убей его. И всех в деревне.
Алёнка застыла. Лицо сделалось суровым. Она поднялась, не сводя с Кощея глаз. Хрупкие плечики расправились, спина выпрямилась.
– Если кто сбежит – не гонись, – продолжал красавчик деловым тоном. – Пущай расскажут прочим. И главное – крови побольше. И баб с дитями не жалей…
Он помолчал, прислушиваясь.
– Хотя какие там дети…
– Ни за что!
Она сказала это твёрдо, но едва слышно. Кощей не услышал, продолжая разглаголствовать.
– Они к Дремучему Лесу без почтения. Распустились.
– Хватит! – в голосе девицы звучало едва ли не больше льда, чем в словах Кощея. – Этого не будет!
Красавчик склонил голову.
– Не понял?..
– Я не стану никого наказывать, – раздельно проговорила девица, на сей раз громче. Боль хлестнула, словно плеть. Алёнка охнула и сжала голову ладошками.
– Я не расслышал, – теперь Кощей улыбался. – Что ты там лепечешь?
– Нет.
Новый удар, длиннее и острее.
– Так о чем ты там бормочешь?
– Я не стану никого… А-а-а!…
Она закричала и вновь повалилась на пол. Девица корчилась и колотила каблуками по доскам, а Кощей, брезгливо подобрав губы, следил за этим из рамы картины.
– Точно не станешь?.. А если так? А вот тут в животе у тебя целый узел боли. На него я ещё не нажимал. А если убрать возможность дышать? А если прихватить сердечко?
Боль чуть отступила. Ровно настолько, чтобы она снова могла слышать и понимать слова. Кощей изволил бахвалиться.
– Ты наверно не знаешь, чего у людей внутри и как это все зовётся. Но я уже давно все изучил. У вас там столько всего интересного. И каждая селезёнка вопит от боли, только ухвати её посильнее…
Алёнке и правда казалось, что внутри неё шарят злые руки, кромсая и давя все, за что ухватятся. К этому невозможно было привыкнуть.
– Я прекращу, – донёсся сквозь боль вкрадчивый голос, – только скажи, что ты готова исполнить…
– Н-не-ет, – выдохнула Алёнка и разрыдалась. Ей было очень жаль себя, страх терзал тело едва ли не сильнее Кощея, и казалось ещё чуть и она сдастся. От этого девице делалось ещё страшнее.
– Нет, нет, нет, – частила она.
– Хорошо, – проговорил он. – Тогда я сам уничтожу эту деревню. Никого не пощажу. После тебя осталось бы гораздо больше живых…
Но Алёнка уже не могла вместить в себя его угроз. Она вжалась в стену и непрерывно мотала головой.
– Нет! Я не могу! Нет!.. Не стану…
Ещё чуть и она соскользнула бы в спасительное небытие.
– Не позволю, – рявкнул Кощей. Боль пронзила все нутро, девицу выгнуло и скрутило. Она забилась на полу, стуча каблучками и выгибаясь. Изо рта рвались страшные крики и захлёбывались пеной. Это сменялось скрежетом зубов и надсадным сопением. Все повторялось по кругу.
Кот, ни жив ни мёртв, сидел, прислонившись к трубе печки. От каждого крика хозяйки его перекашивало. Один раз он даже отпустил тёплый бок трубы и решительно начал поворачиваться, но Алёнка закричала ещё сильней, Кощей расхохотался, а Котофей хлопнулся спиной обратно за трубу, презирая себя.
А потом наступила тишина. Боль ушла, Алёнка вытянулась на полу, глядя вверх широко распахнутыми глазами. Взор застилали слезы, сквозь них она видела огромный бивень и мешочки с травами, небрежно повешенные на верёвочках.
– Если не желаешь вечность провести в этой боли, – раздельно проговорил Кощей, – прямо сейчас ты пойдёшь и уничтожишь всю деревню. В назидание. Чтобы никому неповадно было из хозяйки волшебной избы рабыню делать.
– Нет, – тихо ответила Алёнка. – Они ни в чем не виноваты.
Кот зажмурился и зажал лапами уши.
– Они виноваты уже тем, что родились! – во внезапной ярости закричал Кощей. – Когда мы завершим задуманное, ни одного свободного человека не останется. Род людской будет принадлежать мне.
Он с хрустом сжал костлявый кулак. Алёнка в ужасе глядела на него.
– Тебе надобно подумать о своей шкуре. Понимаешь? Давно пора понять, что они для тебя никто. Они предадут тебя, уничтожат. Думаешь, этот мужик, находясь на твоём месте, стал бы терпеть боль? Он с радостью бы убил тебя, даже не поморщился. Ради клочка меха и горшка мёда.
Кощей указал на мешок, который притащил Серуня. Из него раскатились горшочки, один треснул, на пол натекла жёлтая пахнущая цветами лужица.
Алёнка молчала.
– Ага. Вижу, что ты все же не дурочка. Понимаешь, что он бы тебя не стал жалеть. Тогда отчего ты жалеешь?
– Я не должна ровняться на слабого…
– Убей их. Уничтожь, – сорвался на крик Кощей. – Иначе будет хуже.
– Поняла, – вдруг прошептала Алёнка. Она не делала попыток подняться. Лежала и глядела в потолок, на затянутые паутиной балки и пучки травы, висящие на бивне. "Не успела паутинку с Чудышко снять", – мелькнула обречённая мысль.
– Я поняла, – голос её окреп. – Без меня ты приказ такой не отдашь. По какой-то причине это не сработает. А это значит, что жизни тех людей зависят только от моей стойкости…
– Жизни тех людей и твоя собственная, – напомнил Кощей.
– Нет. Моя жизнь уже давно ничего не стоит. Я не стану трогать их дома.
Сказала и прикрыла глаза. Боль ударила не сразу, какое-то время, показавшееся Алёнке вечностью, Кощей медлил. В неё успела закрасться надежда – он больше не станет меня мучать. Кощей ударил именно в тот момент, когда эта надежда трепыхнулась, чтобы расправить крылышки.
Боль ударила сперва не сильная. Как фонарики на празднике, внутри девицы начали зажигаться источники боли. Резануло в животе, заныл зуб, по пальцам словно полоснули лезвием, приложили раскалённый прут к пояснице, вырвали клок волос, засадили крюк под…
Каждая новая боль не отменяла старую, а превращала её в многомерную страшную композицию.
– Скажи "да"и все прекратится, – вкрадчиво говорил Кощей. – Какое тебе дело до чужих жизней? Думай о своей.
Алёнка молчала. Только с сипом рвалось дыхание из носа.
– В конце концов, ты можешь даже не смотреть. Отдай приказ избе и ступай себе гоняй чаи…
Девицу содрогнуло, Кощей оскалился, ощущая удовлетворение, но Алёнка просипела:
– Чудышко это не по душе… Как я могу заставить её быть плохой…
Эти слова вывели Кощея из себя. Он вдруг очень ясно увидел, что, не смотря на всю внушаемую им боль, содрогнулась она не от неё. Алёнку передёрнуло от омерзения, от одной только мысли, что придётся заставить избу нанести кому-то вред.
За спиной красавчика взбух клок тумана.
– Они больше не падают… – проговорил женский голос, напоминающий шелест сухих листьев. Из тумана соткалось женское лицо, гладкое и красивое, словно мраморная статуя.
Лицо Кощея мгновенно вернуло ледяное спокойствие. Он вернулся на трон и откинулся на спинку.
– Что там?
– Чуть-чуть не хватило, – в голосе Мары скользнуло разочарование. – Но крупицы не падают уже пару минут. Хитёр Мастер…
Туман выплеснулся за пределы картины и змеями пополз по горнице. Кот сполз вдоль тубы и вжался в печь. Ужас встопорщил шерсть по всему телу.
– Боль тела мы испробовали, – проговорила бесплотная женщина. Туман подхватили Алёнку, приподнимая над полом. Девица ощутила невесомую мягкость, будто сызнова очутилась в источнике живой воды.
– Самое время испробовать боль души, – сухой шелест сложился в новые слова.
Лицо Кощея исказила улыбка, такая холодная, что заморозила бы и снежную королеву.
– Приступай. Расскажи ей… все.
Алёнка ощутила покачивание. Её все ещё содрогали спазмы и всхлипы. Лицо было мокрым от слез, нос заложен. Но тело уже приходило в порядок. Боль ушла, а память спешно выталкивала воспоминания о ней на периферию сознания.
– Слушай, девица. Внимательно слушай, – образ Мары соткался из тумана прямо в избе напротив лица Алёнки. Та содрогнулась от ужаса.
– Избушку создал Лесной Мастер. Кто он божество или человек, получивший дар, не знаем даже мы. Но он сумел проникнуть в тайну Дремучего Леса. Используя его силу, он сотворил Избу. Живое творение.
Алёнка ощутила твёрдый пол. Туман медленно утекал обратно в картину. Остался лишь образ страшной женщины, который висел прямо перед глазами.
– Вышло так, что Изба не оправдала надежд создателя, и он проклял её.
Алёнка вздрогнула, за миг до того ощутила как содрогнулась избушка. Она тоже слышала слова Мары.
– Чудышко… – девица погладила пол.
– Изба была живой, а стала мёртвой. С тех пор ей заказан путь в Сердце Леса, где поселился Лесной Мастер.
Алёнка позабыла о собственной боли, ощущая боль избы. Она гладила пол, шептала ласковые слова. Мара с презрением глядела на это.
– Зачем вы об этом вспоминаете? – кинула девица богине в лицо.
– Я думала, хозяйка избы должна знать суть своего хозяйства, – изогнула губы Мара.
– Я знаю о Чудышко достаточно. Она хорошая, добрая, смелая, самоотверженная…
От каждого слова в избу будто вливались силы. Алёнка ощутила, как Чудышко выпрямляется и перестаёт дрожать.
– И мёртвая, – с улыбкой добавила Мара. Изба разом поникла и больше не реагировала на ласку хозяйки.
Алёнка не успела отыскать нужных слов для ответа, туманная богиня продолжала.
– Но Мастер добр. Он дал шанс избе вернуться. Он повесил на стену эти часы со Златыми Крупицами.
Алёнка заворожённо поглядела на стену. В нижней чаше сверкала большая груда песка, в верхней застряло буквально несколько крупинок.
– Задумка была в том, чтобы Изба отыскала себе хорошую и добрую хозяйку. Эта хозяйка будет делать добрые дела и этим добром вытащит павшую в глазах Мастера избу на прежний уровень. И когда последняя крупица упадёт, ей откроется путь к создателю в Сердце Леса.
Алёнка ощутила трепет избы. Сомнений не было, это было самое заветное желание избушки.
– Чудышко, почему ты мне не сказала? Мы бы с тобой мигом вернули тебя к папе…
Изба от этого простого слова качнулась и медленно опустилась на землю.
– Ты и так хорошо справляешься, – перебила её Мара. – Поэтому Кика и не торопила тебя. Помощь детёнышам зверей была просто замечательной задумкой. Она принесла большую часть крупиц. Путешествие за топливом добавило ещё парочку. Мы думали, что твоё нежелание убивать людишек довершит дело, но нет. Этого недостаточно.
– Нет! – вскрикнула Алёнка и побледнела. – Этого не может быть! Это невозможно!
Она не хотела понимать, о чем говорит Мара, но осознание уже зародилось в её голове.
– Дай я, – Кощей встал и приблизился к раме картины. – Девочка, я весом и имею силу, Лесному Мастеру не совладать со мной. Он понимает это, потому хорошо спрятал своё логово в Дремучем Лесу. Чтобы отыскать его мы воспользуемся его падшим творением.
Алёнка в ужасе прижала ладони ко рту, отступила, мотая головой.
– Чтобы поработить людей, нужно овладеть силой леса, чтобы овладеть лесом, надо попасть в его Сердце к создателю избы, а чтобы туда попасть, надо чтобы верхняя чаша опустела. А пустеет она только… – Кощей многозначительно замолчал.
– …когда я делаю добрые дела, – прошептала Алёнка.
– Именно. Молодчина, девочка. На двух стульях не усидишь. Яга была хороша в запугивании людишек, но крупицы падали одна-две в год. С ней мы бы провозились тысячу лет. Ты – другое дело. Только погляди, почти уже закончила.
Алёнка уставилась на пустую верхнюю чашу. Лишь в горлышке застряла парочка блестящих крупичек. Перевела взгляд на холодное лицо красавчика, на дубовый пол Чудышко. Снова на часы.
– Что будешь делать, милая? – спросила Мара. – Мы считаем, что любое твоё решение уронит оставшиеся крупицы. И тогда ты станешь виновницей всех бед рода людского. И умрёт людишек гораздо больше, чем эта крохотная деревенька.
Алёнка задрожала и отступила.
– Не понимаю твоих сомнений, – бросил Кощей. – После встречи с этим Серуней ты понимаешь, что они не стоят твоей доброты.
Алёнка молчала. По старой привычке в голове побежали мысли: "Серуня хороший, просто не ведает, что творит…"И вдруг оборвались. Внутри словно выжженная пустота. Она больше ничего не чувствовала по отношению к этому человеку. Пожалуй, если бы его убили на её глазах, она бы даже… Девица замотала головой ещё яростней.
– Нет! Я не допущу… Не позволю…
И замолчала с раскрытым ртом. Что если эти слова тоже посчитают за добро и уронят последние частицы? Нельзя. Этого нельзя допустить.
– Поэтому я ещё кое-что тебе скажу, – Кощей вдруг сделался серьёзен. – Алена, хозяйка избы. Говорю с тобой, как равный с равной. В качестве дара за твои старания обещаю, что после того, как последняя крупица покинет верхнюю чашу, ты увидишь свою мать. И даже спасёшь её от худшей участи…
Мир дрогнул и перевернулся. Кощей ещё что-то говорил, но она уже не слышала. Алёнка соскользнула в чёрную спасительную пустоту.