Она хотела остановиться где-нибудь в лесу и собраться с духом. Подобрать слова, поправить одежду, просто перевести дыхание. Ведь, как не крути, бросила избушку и кота. Но сапоги рассудили иначе и затормозили у самых лап Чудышко. Та даже подскочила от неожиданности, пискнув мелодией ставень.
Бобрик вдруг налился тяжестью, Алёнка не смогла его удержать и он – сиу! – улетел в траву под ноги избушке. Там торчало что-то пушистое и пепельное.
– Мяв!
– Сью!
Две пары глаз: блестящие хитрые и зелёные вострые встретились. Потом две тушки переплелись в одну многолапую-двухголовую, которая укатилась по траве в лес. Но Алёнка этого уже не видела.
– Чудышко! – едва заставила себя поднять голову и взглянуть на избушку. Щеки пылали от стыда. – Прости меня дурочку, бросила тебя. А куда я без тебя?! Никуда! Ни на что не годна. Ничего не могу. Лес меня так напугал, что пошевелиться не могла, лось едва не стоптал, змея чуть не укусила, муравьи чуть не зажалили…
Избушка окаменела, потом уставилась распахнутыми ставнями на стену леса, корни зловеще шевелились вокруг напружиненных ног. Где этот лось, говорили они, пусть только попробует сунуться – порвём в клочья. Будет у нас лосятина на ужин.
– Чудышко! – дурацкая улыбка подпёрла щеки, в груди, словно тёплое молоко разлили. Так хорошо, когда все ясно без слов. Алёнка вдруг подумала: "После ухода мамы впервые есть, кому за меня заступиться".
– Он уже убег по своим делам, меня не заметил. А я даже схорониться не успела, стояла, как дура, прямо на его пути. Повезло…
Алёнка рассмеялась. Избушка оставила воинственный вид и склонилась над хозяйкой. Теперь она походила на кудахтающую над цыплёнком наседку. Ставни и дверь то и дело выдавали ласковые мелодии. Крыльцо тыкалось то в плечо, то в спину девицы, разворачивая её то так, то этак.
Чем больше она видела, тем беспокойнее становилась. Шишка на лбу, укус на ладони, ссадины на коленках! Избушка так и подпрыгивала, не зная, что сделать для своей непутёвой хозяйки в первую очередь.
– Чудышко! – Алёнка смеялась и охала, когда изба слишком сильно нажимала на больное место. – Хватит. Все со мной в порядке. Ты так добра. Принимаешь меня назад? Ведь я не заслужила такого.
От избытка чувств Алёнка обхватила её ногу и прижалась со всей силой, какую только могли дать её руки. Так и стояли. Девица гладила корявую кожу ноги, а изба замерла, страшась прервать ласку.
– Никогда больше тебя не брошу, – сказала Алёнка глухо. Говорить вдруг сделалось трудно, в горле встал ком. Она проглотила его и упрямо выдавила. – Что бы ни случилось, теперь мы всегда будем вместе.
Ставни взвизгнули совсем жалобно, изба выпрямилась и отвернула крыльцо. Лапой быстро коснулась окон, будто слезы смахнула. Алёнка сама уже вовсю хлюпала носом.
– Какая же ты… человечная… – прошептала она.
– Она не может не принять тебя назад, – сурово мявкнуло со стороны. К избе и Алёнке тяжело шагал Котофей. Брови нахмурены, усы грозно топорщатся, вот-вот искры полетят. И поступь такая тяжёлая, что…
– Ух ты моя радость!
Алёнка рассмеялась и наклонилась к коту. Тот замахал лапами и скакнул в сторону. Вернее попытался, но что-то ему помешало, и он растянулся на земле в полный пушистый рост.
А Алёнка уже выпрямилась, держа на руках бобрёнка.
– Глядите, какую прелесть я нашла в лесу. Он славный. Скажите, ведь да? Да ведь?
"Прелесть"держала в лапах толстый сук, который подобрала в кустах. Чудышко подслеповато склонилась, щуря ставни.
– Сью! – радостно свистнул бобрёнок. Его и без того широкая мордочка раздвинулась в улыбке. Глаза заблестели, не отрываясь от бревенчатых боков избы.
– Гляди, ты ему нравишься, – обрадовалась Алёнка. Изба вдруг отпрянула и взвилась под самые кроны деревьев. Одну ногу поджала, как тётка Праскова, увидевшая мышь.
– Конечно, нравится, столько дерева в одном месте, – пробубнил кот, поднимаясь.
– Наверное, она напоминает ему бобриную хатку. Её разрушил лось. Поэтому нам нужно его приютить… Что с вами?
Чудышко отскочила и задрожала ещё сильней. Кот насуплено глядел на бобрёнка. Тот вдруг вспомнил о том, что держит в лапе. Приставив сучок к своим длинным торчащим зубам, он замер на миг, а потом – з-з-з-з-з – раздался зудящий звук. Полетели опилки и стружка, кусок дерева мгновенно пропал во рту бобрёнка.
Изба взвизгнула и отскочила к лесу. Сходство с тёткой Парасковой сделалось разительным.
– Это лесной бобр, – сообщил кот. – Его нельзя селить в деревянных избах. В момент все сгрызёт. Останется у нас одна печка на ножках…
Он вдруг замолчал, подвигал кожей на лбу и вдруг хихикнул. Чудышко немузыкально визгнула ставнями, вжимаясь в стену леса. Котофей тут же сделал мордочку серьёзной.
– Да, ты права. Это ни капли не смешно.
Он вперил суровый взгляд в Алёнку.
– Вертай его откель взяла!
Чудышко часто-часто закивала.
– Что же вы такое говорите? – Алёнка на миг смутилась. Но только на миг. – Куда же я его верну? У него и дома нет. Разрушен лосём. И родня… – она прижала ладошкой ушки бобрёнка и перешла на шёпот, – не выжила. Он сгинет один. Не можем же мы его прогнать на верную смерть.
Изба замотала крыльцом, деревья позади неё трещали и прогибались.
– Чудышко! Мы что-нибудь придумаем. Бобрик не причинит тебе вреда. Вон гляди, кот уже что-то думает.
Кот дёргал усами, шевелил кожей на лбу. Глаза бегали из стороны в сторону.
– М-м-м. Мэ-э…
Все притихли, ожидая результата дум Котофея. Тот вдруг просиял и вскинул лапу.
– Чую запах! Наши щи, небось, уже остыли. Сунем их в печь, разогреем и как наедимся! – он осёкся, наткнувшись глазами на посуровевшее личико девицы. – А если учесть, что бобры не едят щи – я не против, чтобы он остался.
Алёнка только рукой махнула. Кто о чем, а кот о еде. Изба набычила крышу, девица подступила к ней с ласковыми речами:
– Избушка. Ну, избушечка. Ну пожа-алуйста.
Чудышко отодвинулась и вновь помотала крыльцом. Но уже не так уверенно. Алёнка чувствовала, что ещё немного и ей удастся убедить…
– Чего ты её уговариваешь? Прикажи, всего делов-то, – ляпнул кот и полез на крыльцо. Для него вопрос был решённым.
– И что, она, правда, подчинится всем моим приказам? – Алёнка, расширила глаза и перевела взгляд на Чудышко. Та вдруг поникла и как-то скособенилась.
– Конечно, ты же хозяйка… – кот исчез в горнице. Изба стояла, опустив ставни, крыльцо и конёк.
Алёнка медленно посадила бобрёнка в траву.
– Посиди тут, малыш, – и ступила к огромной ноге избушки. Вытянув к кронам дерева растопыренную ладошку, девица приложила её к груди, а потом прижала к шершавой коже ноги.
– Чудышко. Что бы они там не говорили, кощеи эти, коты и прочие… чудики.
– Я все слышал, – донёсся из приоткрытой двери голос кота. – Костяша, оцени наглость.
Алёнка лишь бровью дёрнула и торжественно продолжала:
– Мы с тобой друзья и все решаем вместе.
Ладонью почувствовала, как дрогнула изба. Ставни её недоверчиво распахнулись. Мелодия звучала едва слышная и очень нежная. Хотя чуялась в ней и капля недоверия…
– Только вот… – Алёнка села в траву рядом с бобрёнком. – Я не могу его бросить. Натура у меня такая. Всем готова помочь. Ничего не могу с собой поделать. Поэтому, может, останемся пока тут? Поищем других бобров…
– Изба не может долго стоять на месте, – пробубнил сверху кот. – Мы и так застряли здесь почти на день. Ты как хозяйка должна указать новое место следования…
Изба повернула ставни к бобрёнку, потом чуть сдвинула на Алёнку. Туда и обратно, туда, и обратно. Потом невидимые флейты сыграли, будто выдохнули. Деревянная ступенька крыльца осторожно склонилась прямо перед мордочкой Бобрика.
– Чудышко… – глаза Алёнки наполнились слезами. – Обещаю, я стану за ним приглядывать. Он не причинит вреда.
Она цапнула Бобрика за шкирку и дёрнула подальше от ступеньки, к которой он уже примерялся своими длинными з-з-зубами. Крыльцо дрогнуло, но осталось на месте.
– Спасибо. Все будет хорошо.
Алёнка взбежала на крыльцо и проговорила задумчиво.
– Кощей велел выбираться к жилью…
Едва не добавила – человечьему. Как быстро я перебежала в другой лагерь, совсем недавно ведь тоже была человечкой, а теперь черте что и с боку… Бобрик.
Изба восприняла её слова, как распоряжение. Присев пару раз и размяв ноги, она зашагала, набирая ход. Земля дрогнула и застонала от тяжёлой поступи. Деревья поспешно отскочили с дороги, организуя тропу.
Алёнка хотела возразить, но бобрёнок глянул на неё хитрыми глазами и сделал движение вывернуться из рук.
– Ладно. Решим сперва с тобой.
***
– Ого! Так много насыпалось!
В горнице Алёнке сразу бросились в глаза настенные часы. Кучка внизу явно подросла.
– Они падали, пока вы там с избой изливались друг перед дружкой, – сказал кот, сурово дёрнув усами. Всем своим видом давал понять, что подобные сопли недостойны сурового мужа. Впрочем, он тут же утратил суровость, задёргав носом, и поглядел в сторону стола. Чугун со щами все ещё был там.
– Мыр, не пора ли нам все же…
– Ага! Значит часы тоже за меня… – Алёнка замолчала и вдруг воскликнула. – Я поняла. Крупицы падают, когда хозяйка избы делает добрые дела.
Она поглядела на Бобрика и звонко рассмеялась. Посадив бобрёнка на табурет, побежала по горнице. Глаза лихорадочно блестели.
– Я все думала, как мне поступить, – взгляд её остановился на черепе. Она продолжила, будто говоря с ним. – Ведь Кощей сказал, что я должна помочь ему поработить род людской. Поэтому я и сбежала… Но теперь…
При словах о Кощее морда кота вытянулась, он быстро огляделся и отступил к печи.
– Кощей? Где Кощей? Почему Кощей?
Он зажал лапой рот и вжался в бок печи. Алёнка будто не слышала.
– Теперь я знаю, что делать, – сообщила она Костяше и рассмеялась. – Не надо ничего выдумывать. Стану делать то, в чем всегда была сильна. Стану помогать тем, кто нуждается. Вот как Бобрик.
– З-з-з-з!
– Бобрик?
Алёнка оглянулась, да так и застыла.
– А-а-а! А ну отдай табурет!
Пока она отвлеклась, Бобрик слез с табурета, взял его в лапы и…
Алёнка ухватила за ножку и попыталась выдернуть табурет из пасти бобрёнка. Та подалась непривычно легко. Девица обрадовалась и вдруг увидела, что держит в руке одну обгрызенную ножку. Бобрик хитро блестел глазами посреди кучки опилок и стружки.
– Это проблема…
Она задумчиво глянула на кота.
– Кощей. Откуда взялся Кощей? – бормотал тот, пугливо втягивая голову. Алёнка будто не заметила его новой озабоченности, занятая поиском…
– Есть! Придумала. Пусть хоть раз послужит доброму делу… Держи!
Она сунула Бобрика коту и кинулась в угол за печку.
– Так! Как Яга я не умею… – она ухватилась и навалилась всем телом. Изба поняла, что она хочет, и склонила пол, чтобы Алёнке было легче. – Спасибо, Чудышко.
Из-за печи общими усилиями выдвинулся котёл, в котором Алёнка едва не сварилась. Сейчас он был пуст, даже успел высохнуть.
– Давай сюда.
Алёнка забрала бобрёнка и аккуратно посадила в котёл. Тот задёргал лапками, пытаясь выбраться, но борта были высокие и гладкие. Он каждый раз скатывался назад. Бобрик заскулил и поглядел на девицу.
– Это твой новый дом. Будешь здесь жить, а мы станем кидать тебе травы для подстилки, водицу для питья и деревяшки для, гм, для радости.
Она бросила бобрёнку ножку от табурета. Бобрёнок подобрался, потом напрыгнул на неё, как котёнок, играющий с клубком.
– По-моему он счастлив, – сказал кот. – Кинь ему туда вон то старое одеяло и полено с печи, которое Яга использовала вместо подушки…
Алёнка так и сделала, удивлённо поглядывая на кота. Чего это он вдруг так проникся заботой о бобрёнке. Раньше кроме живота его ничего не волновало.
– И расскажи мне, наконец, отчего ты поминаешь Кощея так, будто знакома с ним лично! – яростно закончил Котофей.
Алёнка убедилась, что бобрёнок пока не требует внимания и села рассказывать.
Кот слушал, вытаращив глаза и вздыбив шерсть. Когда услышал о портрете на стене, выгнул спину и поднял хвост.
– Убрать! Выбросить! Долой из избы…
Он вдруг замолчал и повернул голову к Вратам Мудрости. Алёнка в точности повторила его движение.
– Ты думаешь о том же, о чем я? – спросила она.
– Точно, – кивнул кот.
Пыхтя и толкаясь, они бросились к картине и попытались её снять. Вскоре Алёнка поняла, что старается в одиночестве. Кот отступил к печи, и кажется даже не смотрел на картину.
– Кот? Ты чего? – повернулась к нему Алёнка.
– А чего я? – смутился тот. – Кощей весомый и картина его весомая. Не нам её сымать.
– Да. – Алёнка с сожалением отступила от картины. – Нужно придумать что-то другое…
Она задумалась. Какое-то время в избе было слышно лишь, как бобрёнок играет в котле с деревяшкой.
– Знаю! – просияла вдруг девица. – Помнишь, ты говорил, что если вовремя не отдать приказ с местом назначения, изба пойдёт куда ноги несут и затеряется в лесных далях.
– Помню, но как это нам… – кот замолчал.
– Предлагаю затеряться всем вместе. Глядишь, если мы удалимся достаточно далеко, Кощей не сможет дотянуться до картины своим волшебством… Что? Почему ты так глядишь?
Морда кота вытянулась, в глазах появилось почтение.
– Ну и хитрая ты. Думал чего тебе, неумехе и дурочке, Яга избу доверила? А ты вона что. Хитрая, что те лиса.
Алёнка решила принять это за похвалу.
– Пускай человеки ещё один век поживут, – пробормотала она, – пока их не предала дурная девица из доброй избы.
Не давая коту рта раскрыть, она воскликнула:
– Чудышко, слышишь меня? Не беги больше к людским поселениям. Отныне у нас нет цели. Не сопротивляйся. Пускай тропы Леса сами нас несут. Поглубже! Подальше…
Она ощутила лёгкое несогласие, потом доверие, которое почти сразу же перетекло в страх.
– Чудышко? – спохватилась Алёнка. – Ты боишься? Я думала…
Пол задрожал, стены леса вокруг закружились, будто в хороводе. Алёнка испуганно глянула на Котофея.
– Поздно, – авторитетно заявил тот. – Скоро мы узнаем, отчего сказки не рекомендуют ходить туда, не знаю куда.
Костяша как всегда промолчал, выражая тем своё безоговорочное согласие.