В субботу утром Аня собралась в торговый центр. На прошлой неделе, когда она устроила паломничество благодарности, нашла всех, кроме Билли. Не мудрено. Из всех, кто ей помогал один лишь Билли был европейцем, знавшим, что работать в воскресенье – та еще глупость.
Заодно она заглянула в тот магазин, где присмотрела сиреневую шубку. Помимо шубки нужно было приобрести еще какую-нибудь одежду. Аня заприметила голубые джинсы, расшитые розовыми ромашками. Она вошла в примерочную. Кажется, Аня начала понимать, что людям так нравится в новой одежде.
Зазвонил телефон, она велела наушникам ответить раньше, чем услышала, кто звонит.
– Я уж думал больше никогда не услышу твой голос, – недовольно заявил Максимка. – Камеру не включишь?
– Я в примерочной, – нехотя отозвалась Аня.
– Ты же не любишь тряпки.
Даже не видя Максимку, Аня представила, как он скривился.
– Я думала, что не люблю, – поправила его Аня. – А оказалось, очень даже люблю!
– То есть теперь ты решила спустить все деньги на барахло?
– Я сейчас повешу трубку!
– Ладно, прости! – практически оскорбленно отозвался он. – Как прошла неделя? Успела сделать что-нибудь новое?
– Съездила за город.
– Да, ты как всегда! Сама непредсказуемость, – хмыкнул он.
Аня наконец переоделась и вышла из примерочной. Включила камеру.
– Твою ж… Что у тебя с волосами?! – молниеносная реакция из телефона.
– А еще я подстриглась.
Аня ликовала. Ну, давай повтори какая она предсказуемая! Она прекрасна. Здесь даже спорить глупо.
– Зачем ты так обкорналась? А эта помада… Ты что потратила все деньги и вынуждена идти торговать телом? Я уж молчу про кофту. Ань, только честно, у тебя там пубертат поздний случился? Выглядишь как малолетняя офница…
– Спасибо…
Ане казалось, что со спины подошел Максимка и вылил на нее ведро холодной воды. Ведро холодной воды со льдом.
– Эй, ну чего ты? Не огорчайся, – примиряюще заулыбался он. – Волосы отрастут, а одежда… Что одежда? В Европе же все, как бомжи ходят? Ты, главное не расстраивайся! Внешность никогда не была твоим основным достоинством. Тебя ж все за мозги ценят! Ты главное с ними таких экспериментов не проворачивай… Ой, прости, телефон сейчас сядет. Рад, что мы помирились! Пока!
Он отключился. Мессенджер предложил оценить качество разговора. Этой беседе Аня поставила одну звезду.
Без настроения, но с шубкой, она вернулась в общежитие. Билли она снова не застала. Очевидно, и по субботам он не работает. Неприятная сменщица Кэсси, сказала, что преследование в их стране запрещено и она не может разглашать конфиденциальную информацию. Ладно, Аня вернется к этому вопросу на следующей неделе.
Пришло сообщение от Эвана. Аня не стала отвечать. Она оставила вещи в комнате и пошла в душ. Заперлась в одной из ванных, включила практически горячую воду и уселась на пол. Ей хотелось смыть свое уродство. Как же она глупа в своих фантазиях об Эване! Как она смела помыслить, что может ему нравится? Максимка прав – она такая нелепая…
Без прежней радости, она натянула джинсы с ромашками, высушила волосы, кое как уложила их. Сегодня стрижка казалась кривой и косой. Аня нанесла макияж: какая же она вульгарная… Минли, как ни в чем не бывало сидела под одеялом и приклеивала веки. Потом вставила голубые линзы и приделала новые ресницы. Она была собой вполне довольна.
Аня взяла телефон. Два пропущенных от Эвана и четыре сообщения. Она не может ему ответить. Физически не может. Аня включила ночной режим и спустилась в общий зал. Ребята с факультета дизайна развесили гирлянды и накрыли столы.
Ане было не комфортно. Всем общежитием они собиралась только один раз, когда им проводили инструктаж по технике безопасности и тому, как правильно сортировать мусор.
Аня планировала украсть кусок пиццы и залезть в самый темный угол. Благо освещение здесь приглушили.
Но тут налетела Алессия:
– Анья, моя грустная bella! Не знаю, что стряслось, но давай выпьем, apéritif – всегда спасает. Давай, пойдем за апероль!
Казалось, что она уже нашла где-то тот самый аперитив, который уже успешно ее спас. Аня не пила. Точнее, пила, но мало и очень редко. Ей не нравилось терять контроль. Не нравилось быть глупой и неловкой. Но разговор с Максимкой так ее озадачил. Почему? Максимка всегда был таким. Он всегда всех осуждал. Но еще никогда он так бесцеремонно не осуждал Анину внешность.
– Ну, же, cara mia, что случилось? Поссорилась с тем красавчиком на рендж ровере? – не унималась Алессия.
Ане казалось, что активная итальянка то появляется, то исчезает. Менялись вопросы, менялись стаканы.
– Откуда ты знаешь про рендж ровер?
– Cara mia! Мы живем в маленьком доме, как бы я пропустила? – она наконец уселась рядом с Аней на диванчик.
Аня подумала, что это очень странно, потому что никогда прежде у нее не было подруг. Рядом целую вечность был Максимка. А прочие ее избегали. Даже в вузе она не нашла себе компанию. Видеть, как Алессия оказывается все время неподалеку было куда страннее, чем не общаться с соседкой по комнате.
Аня что-то ответила Алессии, встала и пошла. Она сама не знала куда, но подозревала, что какой-нибудь протокол безопасности на автопилоте доставит ее в уборную или спальню.
Аня моргнула и поняла, что сидит на ступеньках перед общежитием. Как она здесь оказалась? Почему не идет внутрь? Было темно и зябко. Начал накрапывать дождь, а она сидела в одном кроп топе, хорошо хоть не в юбке, а в джинсах. Себя было страшно жалко.
На улице стояла пронзительная тишина. Единственный плюс старого здания, в котором расположился Хоторн Хаус – толстые стены. До улицы не долетало ни намека на бурное веселье. А что если все уже разошлись? Почему тогда Аня не идет спать?
В руках у нее было что-то мохнатое. Аня удивленно опустила взгляд. Она обнимала котенка. Маленького и совершенно черного. Откуда он взялся и что с ним делать? Котенок открыл глаза и посмотрел на Аню. Очевидно, он тоже не знал, что делать дальше.
– Ты мое горюшко… – прошептала Аня, крепче обнимая найденыша. Или это она была найденышем?
В начале улицы раздался звук колес. Резина плавно скользила по мокрому асфальту. Аня почувствовала, что ее начинает знобить. Она оказалась в настоящей этической дилемме. Аня ненавидела этические дилеммы. Проезжающая машина осветила ее яркими фарами. Аня и котенок зажмурились. Машина остановилась, окно открылось.
– С тобой все хорошо? – взволнованный голос.
Аня тут же вскочила на ноги и сделал шаг к автомобилю.
– Я в безвыходной ситуации, – пожаловалась она.
– Тебя обидели?!
Эван хотел уже выскочить из машины, но Аня его остановила:
– Стой! Здесь повсюду шпионы!
– Тогда содись ты! – велел он. – Аня, ты вся дрожишь!
– Я не могу… – она опустила взгляд, на глазах навернулись слезы.
– Почему?! – Эван ничего не понимал.
– Я подобрала котенка! – разрыдалась Аня.
– И?!
– «Мы в ответе за тех, кого приручили»!
В подтверждение ее слов котенок мяукнул.
– Садись с котенком! – велел Эван.
– Не могу!
– Да почему?
– С котятами нельзя! И я сижу здесь! А потом… – внезапно она перешла на русский, глотая слезы продекламировала:
«Чуда не вышло. Нева подо льдом клокотала!
Но никого не шокировал странный дуэт:
Мертвая девочка тихо спала у вокзала
С мертвым щенком на руках. Занимался рассвет…»
Эван не понимал, что происходит, он не знал начать ли и ему плакать или уже перестать бороться с собой и рассмеяться.
– Садись в машину с котенком, а иначе я выйду и затащу тебя силой, – наконец велел он.
– Точно можно с котенком?
– Аня! – начал терять терпение Эван.
Аня вздохнула и с видом обреченной каторжницы уселась на переднее сидение. Эван быстро снял кофту и набросил ее на сырые плечи Ани, включил печку и подогрев сидения.
– Ты объяснишь, что случилось? – спросил он, отъезжая от общежития.
– Мне стало очень грустно и мое горе, – последнее слово она вновь сказала по-русски, – стало реальным.
– Что такое горе?
– Woe, – тут же перевела Аня. – А ты почему здесь? – внезапно опомнилась Аня.
– Ты так загадочно молчала весь день, я решил, с тобой что-то случилось, – Эван говорил серьезно, но в его тоне не было раздражения. Он говорил так, словно сделал что-то очевидное.
Утром, когда Аня перестала отвечать на сообщения, он решил, что она просто занята. Это нормально. Но девушка не брала трубку, а потом и вовсе выключила телефон. Эван не находил себе места. Он честно пытался уснуть после тяжелого перелета, но стоило закрыть глаза, как тут же возникали какие-то ужасные картины. Видения из тех, что преследуют тревожных матерей, когда дети задерживаются на прогулке. В конце концов он взял машину и поехал к ее общежитию. Эван не знал, что будет делать, доехав. Пойти внутрь было бы как-то совсем уж нелепо.
– Я тебя обидел?
– Чем? – удивилась Аня.
Они остановились на светофоре. Они смотрели друг другу в глаза. Время точно течь медленнее стало.
– Вот и я хотел бы знать…
– Конечно нет! Ты что! – она словно испугалась. – Понимаешь, я ходила по магазинам, позвонил Максимка…
– Максимка? Твой парень? – насторожился Эван.
– Нет! – внезапно Аня рассмеялась. – Он мой друг. Мы сильно поссорились и почти неделю не разговаривали. А сегодня помирились, он увидел мою новую стрижку и сказал, чтобы я не расстраивалась, что так ужасно обкорналась, ведь внешность никогда не была моей сильной стороной… И тут я поняла, что действительно, не была. И ты… Ты… – у нее снова задрожал голос. – И ты это обязательно поймешь и бросишь… И у меня сердце сломается. И я решила, что не хочу ждать…
– Я правильно понимаю, мы с тобой сегодня расставались, потому что какой-то идиот сказал, что ты не самая красивая девушка на свете?
– Он сказал, что для Европы я сойду… – пробормотала Аня.
Эван понимал, что она совершенно пьяна, что говорить о чем-то серьезном с ней бесполезно.
– Маленькая моя дурочка…
– Значит, ум тоже не самая моя лучшая часть?
Эвану хотелось сказать, что по его скромным наблюдениям, самая лучшая ее часть – алые пухлые губы, но он сдержался.
– Аня, пожалуйста, в следующий раз, когда решишь, меня бросить, дай знать, чтобы я успел купить цветы и приехать к тебе извиняться, – попросил он, паркуя машину.
– Ты на меня не злишься?
Эван заглушил двигатель.
– На что мне злится? Что какой-то урод тебя обидел?
Аня уткнулась лбом в его предплечье.
– Пойдем в дом. Ты заболеешь.