Не смеётся теперь и не плачется.
Безучастная смотрит душа
из меня, эти бледные качества
называя бесстыдным чудачеством
и шепча о себе: «Хороша
всё же я, несмотря ни на что,
после жизни земной или до».
Так живу, ослеплённый ей начисто,
без оглядки на мир, – на себя
полагаясь. Совсем не грустя,
не смеясь, не тревожась. Иначе то
приведёт к раздвоению в старчестве.
Иногда мир с преступной душой
есть уступка, лукавство с собой.
Санкт-Петербург