Какая участь грозит тем, кто оказался в Хааре? Согласно некоторым преданиям, сама ткань их существа развеется в первородную мглу, из которой соткана. Неужели это ждет и нас, когда он всех поглотит?
Меня будто несло течение реки – плавной и спокойной, но стоит моргнуть, и не поймешь, сколько времени минуло. В таком состоянии я прожила два дня. Явь все сильнее напоминала дурной сон: меня насильно вырвали из дома, бросили в круговерть неожиданных событий.
Так далеко, как с Эриком, я еще не бывала. Мы миновали Вороний город, миновали даже перекресток трактов и в тот же день прибыли в самое поразительное на моей памяти место. Со всех сторон лился многоголосый говор, а под ногами оказался холодный камень вместо привычной теплой земли.
Как неловко я чувствовала себя здесь босой и в ночной сорочке. Я словно грязная клякса, которую нужно смыть. Прижимая к сердцу Каселуду, я рисовала в мыслях цветок: это не давало пасть духом. Жаль, никак не собраться с мыслями – до того перетягивал внимание гомон голосов. Я вертела головой в надежде уловить непрерывный поток шума. Яркие наряды горожан смешались перед глазами в огромное пестрое пятно, ароматы духов захлестнули волной, как бы требуя: нюхай!
Вот кто-то окрыленно щебетал о романе с дворянским сыном, а вот рассказывали, за что уплатили портному. Вот горячо хвастались своим изваянием работы Вдохновенного и звали всех полюбоваться. В одну минуту все звуки слились в невыносимый гам.
Чем еще потряс город, так это роскошью улиц и домов. Мощеные дороги были так широки, но почему, думала я, никто не ходит посередине? Все стало ясно, когда там прокатила позолоченная, с лакированным деревом карета.
Сверху веяло тюльпанами. Я подняла голову и увидела горшки на балкончиках. Распахнутые окна словно пили свежий воздух, колыхались на ветру развешенные простыни.
В окне напротив симпатичный юноша прижал к подоконнику хорошенькую девицу. Она с кокетливым смешком отклоняла его заигрывания, но ей явно нравилось. Тут она резко повернулась и задернула занавески.
Дома были почти как в Вороньем городе: с каркасом из брусьев, с надстроенными деревянными этажами, с надежным каменным фундаментом – но изысканного вида и незапятнанной чистоты. К каждому вело крыльцо с перилами, двери были выкрашены в бирюзовый, в спокойный бурый и прочие мягкие цвета.
Я прижалась к Эрику и уже от него не отступала. Конвойный не возражал: натура у него змеиная, но он точно так же чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Мы вклинились в людской поток и прошли в более приземленного вида район. Здания нависли надо мной грозной тенью, наводя на мысли об утесе Морниар.
До завтрашнего слушания меня заперли в тесном помещении, а Каселуду конфисковали. Эрик с натянутой улыбкой уверил, что после суда ее вернут. Препираться не было сил. Меня сморил спасительный сон, где уже ждал Перри. Он частично врос в дерево, обратив ко мне трупно-серое гниющее лицо.
Душой я была дома, с семьей, а тело ощущалось чуждой выжженной оболочкой. С онемевших губ не слетало ни звука. Невидящие глаза приклеились к деревянной стене.
Наутро меня как в чаду повели на суд, и я впервые осознала всю причудливость этого места: мраморные полы, обширные галереи – неохватное, точно жилище великана, царство!
В глубине сознания я пребывала с Перри. Древесина, в которую он врос, обрамляла его бледное, с сомкнутыми веками, лицо. Как он безмятежен… Будто спит.
Из ступора меня выдернули Эрефиэль и Нора.
Я хотела улыбнуться – но увы.