В том краю, где моря Белого
заповедный слышен вздох,
зажилась морошка спелая,
запылал багрянцем мох,
где потом Петра Баранова
у Секирного холма,
возвращая Богу заново,
бич зарезал задарма,
где водил я в осень лодочку,
запирал покрепче дверь
и в холодной келье водочку
пил, заросший, точно зверь,
– что теперь в том мире деется?
Верно, всё как было встарь!
Водка-дрянь в порту имеется,
часто ленится почтарь.
И душа моя – в то белое
искромётное кольцо
опускает задубелое
постаревшее лицо.