Бронзовый Толстой заплыл жирком,
развалился в кресле, правоверный.
И пугает радужным стеклом
горьковский особнячок модерный.
Капая слезами на сукно,
там читал стихи волгарь вампиру.
В лилиеобразное окно
беспробудно окал миру.
Но поют дубовые часы.
И, смирив позыв к зевоте,
встал вампир, сказав в усы:
– Пасыльней, чем Фауст Гёте!
Алэксей Максимыч, вы поэт.
И поднёс ему в награду
театральную коробочку конфет,
в чьей помадке много яду.
…И сломалась сормовская жердь.
Багровея, приподняли
и в стены кремлёвской твердь
навсегда замуровали.