Вот и наступило утро, 4 апреля 2001 года. Часы показывали 6 утра, но я не чувствовал, что день начался. Всё вокруг казалось статичным, словно время застыло, не давая мне ни малейшего шанса сбежать от хаоса, который разрывал меня изнутри. Я лежал в кровати, смотря в потолок, и пытался осознать, что происходит. Каждая мысль была обрывком, каждая эмоция – словно тяжелый камень, который невозможно было сбросить. События последних дней всплывали перед глазами, накрывая волной отчаяния. Школа, обязанности, ежедневная рутина – всё это теперь казалось ненужным, словно выпавшим из моей жизни. Никто не мог заставить меня туда вернуться. Ни упреки, ни угрозы – всё это стало неважным. Страх, апатия, бессилие. Всё это смешивалось во мне, образуя холодный коктейль эмоций, которые невозможно было проглотить. Трагедия не оставляет места для логики. Она накрывает, как цунами, лишая ориентиров. Каждая минута того утра была пропитана пустотой. Такое ощущение, что даже свет за окном потерял свои краски. Мир, который казался таким понятным и стабильным, вдруг превратился в лабиринт без выхода. И я не знал, как жить дальше, как двигаться, когда каждый шаг давался с трудом.
Время ускорилось, словно кто-то нажал на перемотку. Я даже не заметил, как стрелки часов дошли до восьми утра. Механически собрался, но внутри всё было опустошено. Состояние слабости и апатии, словно меня лишили всех сил. Мы договорились с бывшими одноклассниками встретиться во дворе Кости в 8:30, чтобы вместе направиться к его дому. Когда я пришёл, нас уже собралось около пятнадцати человек. Атмосфера была напряжённой, но никто не говорил лишнего. Вся компания молчаливо двигалась в сторону подъезда Кости, как будто понимала, что слова здесь бессильны. Подойдя к дому, мы увидели, что уже собралась толпа – человек сорок из его колледжа. Они стояли плотной стеной, не подпуская никого к подъезду. Всё казалось нереальным, как сцена из чужой жизни. В какой-то момент мы заметили движение. Через окна подъезда стало видно, как с пятого этажа аккуратно несут гроб. Это зрелище приковало внимание всех. Казалось, что время замедлилось, а звуки приглушились.
Гроб спустили к подъезду и поставили на те самые табуретки, на которых он стоял в квартире. Толпа вокруг замерла. Никто не двигался, не шептался, не пытался пройти вперёд. Все были словно скованы цепями общего горя. Я стоял позади, стараясь осознать происходящее, но разум отказывался воспринимать эту реальность. Костя лежал в гробу, и это зрелище разрывало меня изнутри. Он напоминал безжизненную куклу, лишённую своих черт, своей энергии, своей индивидуальности. Его лицо было чужим, как будто это был совсем другой человек. Узнать его было почти невозможно. То, каким он был при жизни – ярким, живым, полным идей, – не осталось и следа. Для меня это было дикостью и шоком, ударом, от которого невозможно оправиться. Всё привычное, всё, что когда-то знал и считал неизменным, растворилось на глазах. За какие-то несколько дней, за считанные минуты, моя реальность перевернулась с ног на голову и потеряла всякий смысл. Всё, чем я жил, все моменты, которые мы вместе прожили, – его смех, шутки, разговоры, мечты – внезапно превратились в воспоминания. Они стали недосягаемыми, словно спрятались за толстым стеклом, через которое можно только смотреть, но нельзя прикоснуться. Всё, что мы делали вместе, всё, о чём говорили, всё, что было нашей общей жизнью, теперь осталось лишь в моей памяти. И эта пустота, оставшаяся после него, была настолько огромной, что казалось, она поглотила всё остальное.
Через какое-то время подъехал автобус. Толпа начала расступаться, давая дорогу. Гроб аккуратно подняли и погрузили в салон. Это движение, это сцена – всё происходило в полной тишине, как в замедленном фильме. Никто не понимал, что делать дальше, но внутренне все осознавали: это последний момент, когда мы видели Костю здесь, в его дворе, где когда-то была жизнь. Она, казалось, ускользала сквозь пальцы, безвозвратно убегая вперёд. Она словно напоминала: дороги назад нет, прошлое теперь только в памяти.
Когда мы приехали на кладбище, гроб оставили на асфальте. Кругом лежали снежные сугробы – зима в том году была особенно суровой и снежной. Несмотря на апрель, снег ещё даже не начал таять, он лежал плотно, напоминая о холоде и безмолвии. Мы стояли на асфальте, окружённые этим белым одеялом, и всё казалось странно нереальным. Как и у подъезда, гроб окружили его друзья из колледжа. Они плотно сомкнулись вокруг, словно охраняя его от всего мира, и мне не дали приблизиться, чтобы проститься. Мы, его школьные друзья, стояли в стороне, как будто не принадлежали этому моменту. Казалось, нас вытеснили за пределы того, что теперь стало частью его жизни и смерти.
Но вдруг я услышал голос. Словно из ниоткуда он пробился сквозь шум толпы, призывая меня. Люди начали расступаться, как волны перед лодкой, открывая мне путь. Это было неожиданно и странно. Передо мной возникла ясная дорожка, ведущая прямо к гробу. Родители Кости стояли там, зовя меня к себе. Немедленно подошёл, не чувствуя ни своих ног, ни тела. Они передали мне крышку гроба. Я встал у изголовья, держа эту крышку, и смотрел на него – на Костю, лежащего в гробу. В голове стоял шум, как будто кто-то выключил звук всего мира. Не понимал, что происходит. Всё происходящее казалось каким-то театром, дурным сном, из которого вот-вот кто-то разбудит. Но этого не случилось.
Время словно остановилось, но всё происходящее двигалось в своём необратимом ритме. Мы закрыли крышку гроба. К ней подошли мастера – профессионалы своего дела, но в тот момент их работа казалась самым жестоким актом реальности. Гвозди пробивали дерево, каждый удар молотка словно забивал в наши сердца осознание: это конец. Конец всему, что мы знали о Косте, конец его жизни, конец нашей общей истории. Мы отошли в сторону, наблюдая, как гроб осторожно опускают в тёмную яму. Снег вокруг создавал иллюзию тишины, но звуки земли, падающей на крышку, разрезали эту тишину, как нож. Каждый комок земли звучал как эхо, отдающееся болью в груди. Эта процедура заняла всего несколько минут. Несколько мгновений, которые разделили нас с другом навсегда. Всё, что осталось, – это память. Всё, что было живым, превратилось в историю, спрятанную где-то глубоко в сердце. В этот момент я понял: жизнь продолжится, но уже другой. И она будет полной вечных воспоминаний о нём – о Косте, который был не только моим другом, но и частью моего самого близкого прошлого. С этого дня всё, что связывало меня с прошлым, будто исчезло. Прошлое стало пустым, лишённым смысла. Дороги назад не существовало. Всё, что было когда-то важным, теперь оказалось за чертой, в мире, до которого мне уже не дотянуться.
Вернувшись домой, я долго сидел на кухне в одиночестве. Вокруг стояла странная, вязкая тишина, нарушаемая лишь звуками ложки о чашку, пока я пил чай. Я смотрел в одну точку и пытался понять, как жить теперь без него, без Кости. Воспоминания о наших совместных моментах – разговорах, планах, мечтах – всё это на мгновение вспыхивало в голове и тут же обрушивалось на меня тяжестью, от которой невозможно было спрятаться. Я осознавал, что с его уходом что-то внутри меня тоже умерло. И жизнь, которой я жил до этого момента, казалась законченной. Теперь нужно было начинать всё заново, но я совершенно не знал, как.