На следующий день я проснулся в 11 часов утра. Это был один из тех моментов, когда я не хотел вставать, когда мир за окном казался чуждым и отдалённым. Всё происходившее – и события с Костей, и общение с родителями – накладывало на меня тяжёлую вуаль, не давая ощущения нормальности. Школа, которая казалась когда-то частью моего повседневного мира, теперь была чем-то ненастоящим. Я не хотел туда идти, не знал, как смотреть в глаза одноклассникам, учителям, как существовать в том же мире, где продолжалась моя привычная жизнь. Жизнь круто встала на месте. Всё, что казалось привычным и понятным, утратило свой смысл. Время перестало течь, как прежде. Ощущал себя, как бы застывшим в какой-то пустой точке. Каждое утро начиналось с того, что теперь просыпался, не знал, куда идти и зачем. Школа больше не вызывала тех привычных эмоций, одноклассники и учителя стали чуждыми, как будто я оказался в совершенно другом мире, где не было моего места. Тот день, следующий, ещё несколько дней – всё казалось одним большим мгновением, в котором не было будущего. Чувство, что жизнь остановилась, и что время теряет свою цену, стало частью повседневности.
В 4 часа дня 3 апреля 2001 года ко мне зашел домой Максим. Не ожидал увидеть его на пороге своей квартиры. Он выглядел растерянным, но в его глазах был какой-то особый, напряжённый взгляд. Он не говорил много, просто сказал, что пришёл, чтобы обсудить то, что произошло с Костей, и предложил пойти вместе к его родителям, поговорить с ними о случившемся. Мы не знали, что ожидать, но оба чувствовали, что нужно найти какой-то выход из этой ситуации. Мы пошли вместе. Тишина, которая нас окружала, была гнетущей, и каждый шаг казался тяжёлым. Костин дом был рядом, но расстояние, которое нам пришлось пройти, казалось огромным. Мы оба понимали, что разговор с его родителями не будет лёгким.
Когда мы подошли к дверям квартиры Кости, в воздухе повисла тяжесть, почти как предчувствие. Я был в таком состоянии, что даже не знал, что думать, что чувствовать. Максим тоже молчал, его лицо было напряжено. Мы нажали на звонок, и через некоторое время дверь открылась. Перед нами стоял отец Кости. Его лицо было изможденным, из глаз не сходил тот самый взгляд, который я никогда не забуду – взгляд, в котором было столько боли, что с ним невозможно было не столкнуться. Он не сказал ни слова, просто встал в стороне и жестом пригласил нас войти. Мы вошли в квартиру, сняли обувь, но куртки и шапки не стали снимать – казалось, что в этом месте воздух был слишком холодным для каких-либо лишних движений. Отец Кости молча проводил нас в комнату. Я почувствовал, как сердце сжалось от волнения и ужаса. И вот, мы оказались в комнате, где было собрано много людей – родственников Кости, друзья и те, кто пришёл, чтобы попрощаться с ним. В центре комнаты стоял гроб. Он был на двух табуретках, как-то слишком хрупко, неестественно. Мы подошли ближе, и моё сердце стало биться быстрее. Я не мог поверить своим глазам. В гробу лежал Костя, но это был уже не тот Костя, с которым мы разговаривали ещё недавно. Его лицо было неподвижным, в глазах не было жизни. Он выглядел так, как будто просто спал, но я знал – это не сон. Это было настоящее. Всё происходящее, этот момент, казалось, был каким-то кошмаром, из которого невозможно было проснуться. Мы, как два человека, оказавшиеся в неправильном месте в неправильное время, стояли перед его телом, будто сжимая друг друга, но не зная, как дальше двигаться.
Нам сообщили, что похороны намечены на 4 апреля, в 9 часов утра. В это время, как будто всё вокруг стало ещё более нереальным, нам сказали, что гроб с Костей будет выноситься из квартиры, а затем он отправится на кладбище. Все эти слова звучали как нечто чуждое, будто они не касались нас, а где-то там, вдали, в другом мире, происходили события, к которым мы не имели отношения. Но в какой-то момент я понял, что это действительно так. И перед нами была реальность, с которой никак не можно было справиться. Я не знал, что делать. Вся эта информация, все эти действия, подготовка к похоронам – всё это просто ударяло по голове, как глухие удары молота. Как можно было принять, что твой друг, с которым ещё вчера был живой и говорящий, теперь стал этим безжизненным телом? Не было ни слёз, ни криков, только оцепенение, которое невозможно было растерзать. Время потеряло свой привычный ход, и мы оставались в каком-то вакууме, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, но ничего не получали взамен.
Я не помню точного потока событий, как я добрался домой. В голове всё смешалось, и чувства будто ушли в пустоту. Всё было не реальным, словно я оказался в каком-то сне. Вечером мы снова сидели на кухне, в нашем привычном деревянном уголке. Атмосфера была глухой, напряжённой, и ни слова не могло по-настоящему утешить. Мы просто сидели и молчали, каждый в своём мире, пытаясь осмыслить произошедшее, но не находя слов для этого. Позже я лёг спать. Как-то это произошло машинально, без осознания. Тело требовало отдыха, но душа продолжала кричать, не давая покоя. Пытался закрыть глаза и забыться, но мысли о Косте, о том, что произошло, не отпускали меня. Каждая минута тянулась, и казалось, что вся эта реальность была чуждой. Этот день был лишён всякого смысла в жизни. Всё происходившее казалось бессмысленным и бесцельным. До сих пор он остаётся для меня самым пустым и бессмысленным днём в моей жизни. Ночь врывалась в наш дом стремительно, заполняя всё вокруг густой темнотой. Она словно поглощала последние остатки тепла и уюта, оставляя только холод и тревогу. Я смотрел в окно, где на фоне редких огоньков соседних домов колыхалась непроглядная тьма. Внутри меня бурлил страх перед завтрашним днём, который обещал быть ещё тяжелее, ещё беспощаднее. Не знал, что меня ждёт. Это неизвестность цеплялась за меня, как ледяные руки, сковывая каждую мысль и каждое движение. Завтра казалось чем-то неизбежным и пугающим. Эти мысли, эта тишина, казалось, прожигали меня изнутри. Я хотел уснуть, забыться, спрятаться от всего, но глаза никак не закрывались, а сердце не отпускало. Ночь становилась моим единственным спутником в этом хаосе, погружая меня в свои мрачные объятия.