Возрождая богооставленность
Каждому, кто хоть что-то помнит из школьного курса истории, с детских лет известно, что эпоха Возрождения – это черта, перейдя которую, человечество навсегда покинуло темное Средневековье и торжественно вступило в новое время. В том, что касается разбираемой нами темы, главной заслугой этой эпохи является смещение точки интереса творцов всех мастей с фигуры Бога на фигуру Человека. Что же касается причин, по которым такая быстрая метаморфоза могла произойти, напомним, что вся эта «эпоха» длилась несколько десятков лет, и была сотворена несколькими десятками совершенно конкретных людей…
Так вот, относительно причин этого культурного взрыва споры среди ученых мужей не утихают и по сей день. Мы же, в свою очередь, не вмешиваясь в эти интеллектуальные баталии, отойдем подальше от их ристалища и попробуем взглянуть на эту проблему со своей собственной колокольни.
Итак, Возрождение возрождало Античность. А какой главный урок вынес из своих взаимоотношений с божеством человек античного мира? Помните? Это был горький привкус богооставленности. Будь ты эллин золотого века Перикла, римский плебей, патриций или даже сам император, ты ощущал себя презренным пасынком приемного отца. Тебе не была гарантирована ни его любовь, ни его защита, ни его дозволение на счастливое посмертное существование.
С одной стороны, незащищенность и нелюбовь, это, конечно, невероятно грустные чувства, но, с другой стороны, если ты достаточно силен, это положение вещей можно изрядно подсластить ощущением отсутствия какого-либо контроля со стороны высшей сущности.
А теперь давайте припомним, чем была та же Флоренция накануне Возрождения. Это была олигархическая республика, обладавшая уже почти капиталистическим укладом экономики. Это был очень богатый, почти промышленный город, а управлявший им банкирский дом Медичи по своему влиянию на европейскую политику соперничал и с епископами Рима, некоторые из которых принадлежали ему напрямую, и с виднейшими августейшими фамилиями. Да, эти люди очень любили культуру и искусство, но вместе с этим они прекрасно понимали, насколько грязно и двулично в это время была устроена государственная, а хуже того, религиозная система власти. И что вы прикажете делать этим вершителям судеб Европы, вынужденным подчиняться истлевшим зловонным средневековым пережиткам, в которые их постоянно тычут носом люди, известные на весь тогдашний мир своим откровенным корыстолюбием и слабо скрываемым сладострастием? Ведь таким образованным и тонким людям, как Медичи, тогдашняя католическая церковь не могла не казаться каким-то не оправдавшим надежд пережитком темных веков.
И поэтому их желание вернуться в пространства, наполненные сиянием чистого философского знания и непревзойденными шедеврами изобразительного искусства, какими им виделись античные времена, не кажется такой уж нелогичной и неоправданной прихотью. Тем более что Медичи уже тогда намеревались вырваться из тисков средневековой сословной зависимости и обзавестись как минимум собственной герцогской короной. А для этого идеология, провозглашавшая человека независимым от всевышней воли творцом собственного счастья, приходилась как нельзя к месту. Неудивительно, что у работавших под патронажем этой семьи художников с этого момента стало принято растворять образ и волю Творца небесного внутри образа и воли совершенно конкретного земного творца.
Не верите? Вот вам два примера из истории мировой живописи. Помните, мы говорили о том, что любое произведение искусства, в каком бы жанре оно ни было написано, в конечном счете можно считать портретом внутреннего мира или, если хотите, портретом души заказчика. Так вот, первый пример иллюстрирует именно это предположение.
Ну что ж знакомьтесь, Федерико II Гонзага, маркграф, а затем и герцог Мантуи. Один из первых людей своего времени. Красавец и тонко чувствующий искусство меценат, любимец монарших дворов и умелый дипломат, расположением августейших особ и многочисленными династическими аферами снискавший герцогскую корону. То есть, в принципе, человек того же полета и склада, что и Лоренцо Великолепный, только ко всему еще и природный маркиз.
Жил этот примерный католик ярко, но недолго, поскольку в возрасте 40 лет умер то ли от оспы, то ли от сифилиса. Несмотря на это, за свою короткую жизнь он успел:
водить дружбу с несколькими королями, а позже и с императором Священной Римской империи;
жениться на родственнице вышеозначенного Карла V, в придачу получив ту самую герцогскую корону;
выторговать у императора неслыханное по тем временам право наследования земель и титула для сына своей любовницы;
при помощи папы Льва X (Медичи) развестись с родственницей императора, но при этом сохранить полученное в приданое герцогство;
жениться, развестись и снова жениться на одной из представительниц византийского императорского дома Марии Палеолог, а после ее смерти – на ее сестре Маргарите;
и, в довершение всего, он также успел построить великолепный дворец Палаццо дель Те и оборудовать в нем так называемый зал Овидия, для оформления которого заказал серию из четырех картин у знаменитого пармского художника Антонио да Корреджо, по мнению некоторых искусствоведов, стоявшего в одном ряду с титанами Возрождения Андреа Мантенья, Леонардо да Винчи, Рафаэлем Санти и Микеланджело Буонарроти. Вот эти картины:
Юпитер и Ио
Сюжет этой картины позаимствован из «Метаморфоз» Овидия и повествует о соблазнении Юпитером (главным богом римского Олимпа) дочери Инаха, прекраснейшей Ио. Как известно, Юпитер был крайне сластолюбивым божеством, и к вящему неудовольствию своей ревнивой жены то и дело пускался в различные любовные авантюры. При этом вселенского владыку ответное чувство своих избранниц, как правило, нисколько не заботило. Вот и на этот раз, пролетая по своим божественным делам, плодоносный Юпитер углядел гуляющую в окрестностях родного Аргоса прекрасную дочь мелкого речного бога и пожелал излить в нее свое божественное семя.
К сожалению, день был слишком светел, а дева слишком стеснительна, и поэтому громовержцу пришлось обернуться темной тучей, в непроглядной гуще которой прекрасной деве оказалось проще расстаться со своей природной застенчивостью. Утолив зов плоти, властелин горных вершин осознал, что такая странная метеорологическая аномалия не сможет не привлечь внимание его зоркой супруги, которой он, надо сказать, все же немного побаивался. И когда туман рассеялся, пред хмуры очи божественной Геры предстала не очередная растленная дева, а мирно пасущаяся корова, в которую ее непутевый муженек превратил только что изнасилованную Ио. Что, впрочем, не помешало злобной Гере наслать на бедняжку чудовищного овода, который своими беспощадными укусами загнал несчастную аж на африканский континент.
Леда и лебедь
Следующее живописное полотно в этом зале пересказывает другой излюбленный возрожденческий сюжет. На этот раз Юпитеру (он же Зевс) приглянулась дочь этолийского царя Фестия, прекрасная Леда. Подождав, пока ничего не подозревающая девушка обнажится для купания, хитроумный Зевс коварно обратился лебедем, подплыл к ней и, пока эта наивная дурочка восхищалась неземной белизной его прекрасных перьев и божественной мощью невероятно упругой и длинной шеи (намеки от дядюшки Фрейда), беспардонно излил в нее свое божественное семя. После чего несчастной горемыке пришлось не просто рожать от него детей, а натурально снести несколько лебединых яиц.
Похищение Ганимеда
Дальше – больше. Верховный бог был натурой разносторонней и поэтому не считал нужным ограничиваться одними невинными девами. А Ганимед был самым прекрасным юношей на всей земле. И вполне естественно, что Юпитер никак не мог пройти мимо, не сорвав сей прекрасный бутон. Для чего он послал орла, а по некоторым данным сам обратился в крылатого хищника, и эта пернатая бестия утащила несчастного парнишку в его олимпийский чертог ради разноса на пиру богов всяческих яств и напитков, для любования его красотой, а также разных прочих увеселений.
Даная
И наконец, последним произведением в этом коротком списке была «Даная», которой Юпитер овладел под видом золотого дождя.
Ну как вам такой портрет души герцога Мантуи? Не кажется ли вам все это какой-то сплошной порнографией? Тем более что и зал-то этот был обустроен специально для нежных встреч герцога со своей фавориткой, Изабеллой Боскетти. Той самой любовницей, чьего сына Федерико с таким трудом сделал своим официальным наследником.
Естественно, без порнографии в этих всемирно признанных шедеврах изобразительного искусства, конечно, не обошлось. Чего стоит хотя бы «Леда». Ведь художнику, в принципе, могло бы хватить одного намека на поучительную историю, рассказанную в этом мифе. Он мог бы, как Леонардо в своем шедевре, написанном на тот же сюжет, изобразить Леду застенчиво стоящей рядом со слегка приобнимающим ее лебедем, неподалеку от их только что вылупившихся детей. Ну в крайнем случае, коль уж речь все равно идет об украшении зала свиданий, можно было бы, как Микеланджело, изобразить эту мифическую парочку непосредственно в процессе соития. Так нет – почему-то Антонио да Корреджо этого мало. В своей картине он пишет Леду трижды. И в момент невинного заигрывания с только что подплывшим «лебедем», и в момент чувственного соития, и, самое главное, в момент трогательного прощания, когда уже оплодотворенная дева трогательным, полным благодарности взглядом, провожает отлетающего божественного любовника.
Так неужели все эти великолепные произведения искусства были созданы только для того, чтобы резонировать с зовом плоти молодого герцога Мантуи? Конечно же, все тут совсем не так примитивно. Не так прост был наш великолепный Федерико и слыл образованным и тонким человеком вполне заслуженно. Но для того, чтобы до конца разобраться, в чем тут, собственно, соль, нам придется применить к этим полотнам наши собственные критерии оценки произведений настоящего искусства.
Ну что же, как мы помним, первый критерий гласит, что произведение искусства должно являть образы незримого божественного мира, и формально этот принцип тут соблюден: на всех четырех полотнах действительно присутствует божество. Вот только одна загвоздка: бог тут, конечно, есть, вот только он ненастоящий. Не нужно забывать, что, несмотря на все свое гедонистическое поведение, люди эпохи Возрождения продолжали оставаться правоверными христианами, а соответственно, всерьез верить в существование олимпийских богов никак не могли.
Так что же, не подходят, значит, эти общепризнанные шедевры под первый критерий? Как ни странно, все-таки подходят. Потому что, как мы уже упоминали, одна из главных заслуг Ренессанса заключалась в переносе образа Бога из непосредственного изображения Бога внутрь каждого из нас. И с той поры отблески и свойства божества нам следует искать внутри самого человека. А поскольку человек сотворен по Его образу и подобию и при этом Господь ведает каждой песчинкой мироздания, стало быть, во всем, что делает человек, следует видеть волю всевышнего Отца.
И тогда получается, что, несмотря на то что мы видим на картине как бы ненастоящее божество, мы все же видим Его отблеск в образе человека, этого ненастоящего бога изображающего. Ну а кого, как вы думаете, символизирует этот ненастоящий настоящий бог? Ну естественно заказчика – герцога Федерико II Гонзага. Что называется, почувствуйте разницу. Если до эпохи Возрождения на подобном полотне мы скорее рассчитывали бы увидеть герцога, играющего роль какого-нибудь христианского святого, теперь же мы видим античного бога, играющего роль христианского герцога, несущего в себе отблески Бога настоящего.
Следующие два критерия гласят, что произведение искусства должно отражать социальную структуру общества и правильные стереотипы поведения человека внутри этого самого общества. И вот только теперь нам становится понятна как распущенность Юпитера, так и тройственность Леды. На самом-то деле все эти картины совсем не о том, о чем мы с вами по своей испорченности подумали. Ведь что делает в этих сюжетах Юпитер (читай герцог, король, император)? Правильно: все, что пожелает! Кто ему указ? Правильно: никто! Это жестоко? Да, жестоко! Это может показаться аморальным? Да, это выглядит аморально! Ну и чем в результате все заканчивается для этих несчастных изнасилованных бедолаг? В Африке к несчастной Ио вернулось ее человеческое обличие, в честь нее назвали Ионическое море и Босфор (коровий брод), а ее зачатый священным облаком сын основал город Мемфис и стал царем Египта. Что касается Леды, из отложенных ей яиц вылупилось несколько чудесных карапузов, одним из которых оказалась Елена Прекрасная, за что сама Леда, как мать полубога, была перенесена на Острова Блаженных, то есть была удостоена райского посмертия. Ганимед тоже получил бессмертие, а Даная в результате родила Персея, затем, немного поскитавшись, все-таки обрела свою половинку в лице одного из мелких богов, вместе с которым основала поныне существующий город Ардею.
Таким образом, получается, что стены Овидиевого зала были украшены не полупорнографическими картинками, но аллегориями грядущего абсолютистского социального пространства западной Европы, в котором монаршая особа, являясь проекцией высшего божества, имеет право и даже обязанность поступать со своими подданными таким образом, каким только пожелает. При этом никакой ответственности ни перед кем, в том числе перед оставившим этот мир на их попечение Господом, августейшая особа не несет. А лица подданных должно беспрестанно озарять то выражение, что мы видим на лице оплодотворенной Леды, с умилением и благодарностью смотрящей вослед улетающему божественному любовнику. Ибо чтобы ни сотворил с тобой верховный земной властелин, в конце концов это, безусловно, пойдет к твоей вящей пользе.