Глава двадцатая
Солнышко совсем опустилось. Мгла и тьма на болотах. Снег прекратился, и это хорошо. Его и так намело столько, что не пробиться сквозь эти заслоны. Вообще, ужасная у них тут погода. Леший правду говорил: снежное царство. Только оно не такое прекрасное, как в сказках рисуют, а скорее наоборот. И хуже всего то, что не знаешь, какая новая напасть тебя встретит за очередным поворотом.
Веденок уснул, наевшись Печкиных пирожков. Хорошо быть маленьким, с одной стороны. Сиди себе в теплом кармане, жуй, спи, иногда наружу выглядывай. Очень удобный ребенок у ведуньи. Интересно ещё будет на его папашу посмотреть. Трескунец, он же, наверное, о-го-го какой должен быть. Правда, что такое «о-го-го» я сама пока слабо представляю. Но явно что-то внушительное.
А тут мне не нравится. Вот прям совсем душа не лежит. Особенно после того, как бродницы на меня сон навели. Неприятно думать, что кто-то без твоего ведома может тебя усыпить. А эти пигалицы зелёные могут и не такое. Тоже мне, болотные сторожихи.
– Петя, – шепчу царевичу, – что-то долго они за Жаровым ходят. Тебе не кажется это подозрительным?
– Нет, – простодушно отвечает мой «жених».
И зря.
В ту же секунду раздался треск, потом грохот, и прямо сверху на нас что-то свалилось, придавив к земле.
– Ой, мамочки! Это что такое? – с трудом выкрикиваю я, набирая полный рот снега.
– Видать, бродницы нас завалить решили, – понимает, хотя и с опозданием Петруша.
– Ничего себе, гостеприимные девицы, – отплевываясь, возмущаюсь я. – А кто говорил, что они страсть как свадьбы любят? И что женихов с невестами не трогают?
– Не знаю, Алёнка. Что-то у них там произошло. Может, с Жаровым опять что-то не поделили.
– Броды! – услышали мы над головами. – Броды сломали!
– Это плохо, – сказал Петр. – Броды для бродниц самое главное. Если их сломали, они очень разозлятся. Могут такого натворить!..
– А мы-то тут причём? Мы же их не ломали. Зачем на нас свой гнев обрушивать?
Я попыталась встать на ноги. Не так просто. Что-то тяжёлое давило книзу, грозя впечатать нас в сугробы. Своими силами не справиться. Пора кладенец доставать. Вытащила из кармана котомку, оттуда иголочку заветную и в снег её воткнула. В тот же миг снег исчез под нами, осталась голая земля. Без снега мы во весь рост выпрямиться смогли. Поднатужились с Петром и махину эту на нас свалившуюся отшвырнули. Освободились от гнета.
– Ух, как хорошо!.. – выдохнула я. – И что это было?
– Похоже на старые сваленные деревья. Непонятно, откуда это на нас упало.
– Бродницы? – предположила я.
– Нет, они не станут корягами бросаться. Им они самим нужны, чтоб броды строить.
– Жаровой, – прозвучал голосок из моего кармана. Как всегда, в тему и вовремя.
– А ты откуда знаешь? – спросила я.
– Знаю. Этот дед тот ещё шутник. Это он бродницам наворотил делов. Вот они и утащили его к себе на болото. Чтоб не хулиганил больше.
– Я так понимаю, он не очень хороший человек.
– Хитрый, шутливый. В общем, весёлый. Но иногда его заносит. В целом, бродницы правы, что на него разозлились. Этот Жаровой заслуживает хорошей порки.
– Тогда нам будет трудно его отсюда вытащить.
– Тихо, Алёнка, – Петр шикнул на меня. – Бродницы идут сюда.
– Где ты их видишь? – для меня всё оставалось по-прежнему. Но у Петра, сына лесной девы, глаз был более острый. Он издалека ещё болотных девок приметил. И через пару секунд они уже возле нас были. Шустро так перемещаются. Одна нога здесь, другая там.
– Что случилось? – зашипели они.
– Всё в порядке, – заверил их Пётр. – С неба только коряги падают. А так – тишина.
–– Жаровой… Жаровой! Дурачится…
Мне уже порядком надоело их шипение. Они кроме слов с шипящими согласными другое что-нибудь могут произнести?
– Отдайте его нам на перевоспитание, – попросил Петр. – Он, кроме нас, никого другого слушать не будет.
– Что говоришь?
– Правду, – подтвердил царевич. – Нам этот хулиган давно известен. Шалить любит. Но мы обещаем его на поруки взять.
– Броды разрушил… Надо собрать.
– Сделаем, – смело заявил Петруша.
Я взглянула него, чтобы проверить: шутит или нет. Петр-царевич была сама серьёзность. И бродницы тут же его облепили (вот пиявки!) и зашипели ещё сильнее:
– Жених… жених…
– Жених, да не ваш, – выступив вперед, я прервала их чувственные излияния. Уж очень они мне противны. Побыстрее бы от них избавиться. – Забыли? Я невеста Петра-царевича.
Кажется, я нажила себе новых врагов. Бродницы теперь смотрели на меня примерно так, как, я думаю, смотрят на Жарового. Мол, ты нам помешать хочешь? А ну попробуй.
Петруше делать нечего. Слов назад не возьмёшь. Поэтому обнял меня за плечи, прижал к себе и говорит:
– Да, Аленушка, ты одна моя невеста. А нашим хозяюшкам болотным мы обязательно поможем. Всё восстановим, броды в порядок приведём. Только Жарового нам отдайте. Без него не справимся.
Бродницы застыли в молчании. Я уж подумала, что они сейчас нас пошлют куда-нибудь (в лучшем случае). А то ещё тиной болотной закидают. Но они приняли другое решение.
– Что ж… Живи.
Потом они облепили нас с Петрушей и куда-то поволокли. Я смотрю, силы у них немерено. А зачем тогда рабочие руки нужны? Сами бы справились. Но нет, это они из принципа, наверное. Раз Жаровой броды разрушил, пусть он и отвечает. Или те, кто за него заступается.
– Петя, куда они нас тащат?
– В свои родные места. К болотным бродам. В самую чащу леса, Алёнка.
– А мы оттуда выберемся? Или опять где-нибудь застрянем?
– Посмотрим, – весьма обнадеживающий ответ в духе Петра-царевича.
Ладно, разберемся на месте. Если бродницы нас топить начнут, тогда я снова кладенец в ход пущу. А на худой случай самого Лешего вызову. Только он просил не злоупотреблять. Но если этих девок по-другому не одолеть, то придётся.
* * *
Куда они нас притащили, там вообще ничего не видно. Темнота такая, хоть глаз выколи. Зато бродницы себя здесь чувствуют хорошо. Им дневной свет не нужен. У них глаза вместо фар в темноте светят. И выглядит это очень зловеще. Лучше не смотреть.
Привели они нас к разрушенному броду. Вокруг коряги, сучья валяются, земля промерзшая, трава какая-то высохшая. Из всего этого они и строят броды. Негусто…
Бродницы что-то прошипели – я слов не разобрала. Зато Петруша всё понял, закивал им в ответ.
– Построим, – пообещал он. – Только одна просьба, милые девицы. Дайте нам Жарового. Он мастер на все руки. С ним быстрее дело пойдёт.
Бродницы опять зашипели. Не хотели, видимо, Жарового отдавать.
– Я вам слово даю, что пока брод не восстановим, никуда не уйдём, – сказал Петр. – А вас зато на свадьбу пригласим, когда наше путешествие закончится.
Бродницы разом приободрились, ещё больше расшумелись. Но теперь в интонациях их голосов мне слышалось одобрение.
– Договорились? – спросил Петр.
– Ша! – ответили бродницы.
Не знаю, что это слово означает. Но Петруше, похоже, удалось их убедить. И лютня не понадобилась. Как хорошо.
Бродницы исчезли, но ненадолго. Не прошло и пары минут, как они вернулись. Да не одни, а с чудным мужичком, которого несли поверх голов на руках, словно он был у них главным трофеем. Может, так оно и есть?
Мужичка спустили на землю. Он отряхнулся, подтянул кушак. Я подумала: не холодно ему почти раздетому зимой? Но он выглядел вполне бодро. Щеки у него горели, лохмы висели. Нос был огромен. И в целом в нём ничего симпатичного я не обнаружила. Кроме голоса.
Откашлявшись, мужичок звонко так, по-молодецки произнёс:
– Жаровой я. Ну, что – не ждали?