В теплых (главное – сухих) шубах, в валенках, с полным набором артефактов и неработающим огнивом, с Петром-царевичем об руку (это я малость преувеличила, ну да ладно), с веденком в кармане (облюбовал он это место и решил устроить там шалаш) шагаю по колено в сугробах. Еле ноги вытаскиваю. Боюсь, как бы валенки не застряли. Лес кругом заснеженный. Облака висят серые, неба голубого не видно. Идём к Сударыне Печке Жарового искать. В общем, жизнь удалась.
Если бы мне кто вчера сказал, что я за один день столько приключений переживу, ни за что бы не поверила. Жила себе на свете обычная девушка Алёна, работала, как все, встречалась с парнем, снимала жильё. Мечтала о свадьбе, о детях, о собственном доме. Потом в один миг всё рухнуло – осталась одна на улице без работы, без парня, но с разбитыми мечтами. А потом как закрутилось, как понеслось!.. И сейчас шагая со своими спутниками по заснеженному чародейскому лесу, я чувствую в себе какую-то новую силу, словно сама магией наделена. Словно горы могу теперь свернуть. И ещё чего-нибудь похлеще учудить.
Иду, значит, иду, полная надежд на грядущие свершения, как вдруг р-раз… И в снег проваливаюсь.
– Алёнка! – Петр-царевич ахнул и побежал меня из сугроба вытаскивать. За шиворот схватил и как котёнка вытянул. Силушки у него, однако, немало. Лишь бы ума хватило, в чём я иногда сомневаюсь.
Зато это падение позволило мне кое в чём прозреть. Внезапно.
–– Вот блин! – я хлопнула себя ладонью по лбу. – Нам ведунья что про Печку говорила? Что она не пустит никуда, пока мы её пирожков не отведаем, так?
– Да, – подтвердил Петруша. – А что такого?
– Да то, что пока мы в царстве чародея, нельзя нам ничего чужого есть и пить. Только то, что с собой принесли. И это означает лишь одно – Печка нас живыми не отпустит. Изжарит, как пить дать.
Малоприятная перспектива.
– Может, тогда ну его, это огниво? – поразмыслив, предложила я. Жизнь-то дороже.
– Подожди, Алёнка, – возразил Петр. – Нам с тобой ничего нельзя. Но веденку-то можно. Он парень здешний.
Эврика! Ай да Пётр-царевич!
– Петруша! – от избытка чувств я кинулась ему на шею. – Ты гений! Дай-ка я тебя расцелую.
Петруша сначала обомлел, потом зарделся от смущения, а затем засиял от радости. И навстречу мне руки раскинул, принимая в объятия. Веденок голову из кармана высунул, увидел это непотребство и стал возмущаться:
– Эй, вы чего? Не могли где-нибудь в сторонке подальше от любопытных детских глаз?
– Ой, кто бы говорил, – парировала я. – Сколько тебе годков? Чай, постарше меня будешь.
– У них тут время по-другому идёт, – объяснил мне Петруша то, что я и сама знала.
– А ещё во времени искажения бывают, – добавила я. – Хотя… это неточно. Ладно, позже разберёмся. Сейчас давайте подумаем, как нам Печку перехитрить.
* * *
Что-то сугробов намело слишком много. Как будто ночью пурга прошла и после себя могучие кучки оставила. Ужасно неудобно так идти. Срочно лыжи нужны или сани. Да хоть что-нибудь, на чем передвигаться можно. Иначе мы к чародею только к следующей зиме придём. Если по дороге не замерзнем.
Петру, правда, полегче, чем мне. Он и ростом выше, у него и ноги длиннее. Это я не больно удалась. А веденок, вообще, притих. Уснул. Ему там хорошо, в моём кармане, уютно и тепло. Пусть спит, пока время есть.
– Скажи мне вот что, Алёнка, – обратился ко мне Пётр, – как ты в лес наш попала? Да ещё под Новый год.
– Я же рассказывала тебе про старушку.
– Да я не о том. Как ты вообще в тех местах оказалась?
– А очень просто. Пошла, куда глаза глядят.
– Стало быть, у тебя не всё в жизни гладко было?
Вот зануда. Нашел же время душу травить. Я уже почти забыла обо всём, что знакомству с Лешим предшествовало, как наш Петруша-романтик снова влез, куда не надо. Я, может, сохранить всё в тайне хотела, а он…
– Нормально у меня всё было, – ответила ему. – Под самый Новый год с работы уволили и с квартиры выгнали. Осталась на улице.
– И больше не к кому было пойти?
– Нет. Только к дядьке твоему.
Надеюсь, этот ответ для него будет исчерпывающим. Не хочу я с Петрушей свою прежнюю жизнь вспоминать. Что там было, чего не было – какая теперь разница? Назад я всё равно не вернусь. То бишь, к Лешему вернуться я как раз собираюсь, а к тому, что было до него – вряд ли. Кажется, что мне там места нет. Ну и ладно. В лесу жить останусь. Домик себе построю, птичек буду прикармливать, зверюшек разных. А может, ещё что-нибудь придумаю. Вернуться бы для начала.
– Ты лучше мне, Петя, расскажи, как так получилось, что ты – царевич, племянник Лешего.
– О, это интересная история, – сразу воодушевился он. – Дело было так. Матушка моя родом из лесных дев.
– Нимфа, что ли? – решила я блеснуть познаниями. Как оказалось, напрасно.
– Нет, Алёнка. Нимфа – это из другой мифологии. А матушка моя – обычная лесная дева красоты неописуемой. Гуляла она как-то по лесу и песню напевала. А пела она лучше любой птицы. Вдруг видит – застрял кто-то в болоте и вылезти не может.
«Прям как ты», – подумала я. Но перебивать царевича не стала. Пусть рассказывает дальше. Тем более, у него это складно получается.
– Смотрит лесная дева – а это ж сам царь!
«И как тебя, – говорит, – угораздило в болото попасть?»
А он ей отвечает:
«На охоту выехал, хотел зайца подстрелить, да конь понес меня, а возле болота аккурат сбросил. Я и свалился прямо в трясину. Не поможешь вылезти?»
Дева корягу нашла и ему протянула. Схватился за неё царь и на землю выбрался. Отряхнулся и говорит:
«Благодарствую тебе, девица-краса. За твою услугу проси чего хочешь. Я всё исполню».
– И что она попросила? Замуж чтоб царь взял?
– А вот этого не знаю, – ответил Петр. – Матушка только сказала, что с тех пор царь от неё ни на шаг не отходил. К себе в царские палаты забрал и так и жил с ней. Потом я родился. А как стал подрастать, так матушка менян в лес с собой стала брать и к Лешему водить.
«Твой отец, – говорила она, – в царстве нашем престольном правит. А дядька твой – в лесу. Не забывай, Петруша, про свои корни никогда».
– А дальше что было?
– Дальше я то в городе, то в лесу попеременно жил. Везде хорошо. Везде свои прелести. Но вот надумал я себе спутницу по жизни найти, пошёл к дядьке (его дома не оказалось), встретил старушку, она меня научила, как быть. Прыгнул в колодец… А дальше ты знаешь.
– М-да, – задумчиво пробормотала я. – Выходит, я тебя из болота вытащила, как в своё время матушка твоя вытащила отца твоего.
– Выходит так.
– Значит, это у вас наследственное. А про корни ты верно сказал. Красота и голосистость у тебя в матушку, а вот способность в разные передряги типа болота попадать – это точно от батюшки-царя. Всё лучшее взял.
Царевич разулыбался, как всегда, не понял моего сарказма. Ну и шут с ним. Чудной малой. Ой, чудной. А мамка у него молодец. Женщина-хват. Быстро царя к рукам прибрала. Мне бы у неё поучиться, как с мужчинами себя правильно вести. А я всё о деле думаю – как бы посох вернуть, да всех из беды выручить (себя заодно).
Думаю-думаю и – бах! Снова в сугроб по пояс проваливаюсь.
– Ой, Алёнка, куда ты?
Опять настал черед Петруши меня вытаскивать. Ну, у него силушка в руках есть (матушкины корни, явно, и тут сработали). Быстро меня вытянул, на ноги поставил, снег смахнул. А потом за руку взял и сказал:
– Рядом теперь пойдём. Так надежнее будет.
– Ведёнок, ты как там? – забеспокоилась я. – Жив?
– А то как же, – отозвался голосок. – Вы идите дальше, я пока подремлю.
Ага, не тут-то было.
Словно гром среди ясного неба по всему лесу эхом пронесся зычный незнакомый, но почему-то зверски радушный голос:
– Дорогие мои! Пришли! Как же рада я вас видеть.
– Всё, веденок, подремать отменяется, – сказала ему я. – Вот она – сама Сударыня Печка. Встречать нас вышла.