Я обмякла у него в руках после того, как все кончилось. Тутанков подхватил меня под локоть, развернул к себе лицом и шепнул:
– Поехали домой?
Я серьёзно посмотрела ему в глаза:
– Илья, ты снова начнёшь выжимать меня.
– Что значит – выжимать?
– Я могу делать только то, что хочешь ты. И не могу делать то, чего хочу я.
– То есть, живя в коробке метр на метр с ободранными обоями и ржавым унитазом, ты делаешь то, что ты хочешь? – саркастично улыбнулся он.
– Следишь, значит?
– Не могу не следить. Это для твоей же безопасности. Ты до сих пор моя уязвимость, Люба. Я этого не скрываю.
От этих слов я начинала таять. Как масло под тёплыми пальцами. Он нежно захватил меня за плечи и потянул к губам.
– Ты меня измучила, Линдеман…Все эти 2 недели. Я пил. Разогнал всех.
– И даже Иру?
– И её. Пожалуйста, поехали домой.
– Я подумаю…– я нежно закусила его ухо.
И пока не поймал, развернулась и быстро пошла по коридору в зал.
О Боже!
Я его сломала.
Промелькнуло в моей голове.
И от этой невероятной мысли приятное тепло расплылось по телу, будто вдохнуло в меня жизнь. Я никогда бы не подумала, что это чувство – власти – может настолько воодушевлять.
– Где ты ходишь? – Миша возник сзади.
– В туалете была.
– В мужском?
– Почему в мужском? – я вытаращила на Сонина-младшего глаза.
– Потому что от тебя несёт мужским парфюмом. Очень дорогим.
– Не сочиняй. Скажи лучше, что за работу ты мне готов предложить?
Миша схватил с подноса бокал шампанского и сунул его хрупкой ножкой мне в ладонь.
– Слушай, красота. – начал он, сделав серьезное лицо. – Ты взрослым дядечкам нравишься очень, притягиваешь. Мой папа Федя – не исключение. Он про тебя интересовался даже.
– И? Вы хотите позвать меня на работу в автосалон? – я игриво скрестила руки на груди вместе с бокалом, с каким-то предвкушением победы.
После секса с Тутанковым у меня было приподнятое настроение.
– Я хочу, Люба, чтобы ты соблазнила отца. – наклонившись к моей щеке, прошептал Миша.
Я уставилась на него, не моргая. И не могла понять, он серьёзно сейчас говорит или нет. А Миша продолжал:
– Дело в том, что папа аккуратно отстранил меня от дел после нашего скандала из-за его измен. Но я не оставлю это просто так. Я не рохля, Люб. Мне нужно на него надавить. А надавить я могу только через бизнес, но для этого мне нужен кто-то, кто будет выуживать информацию. В постели и в бане мужики болтают больше, чем где бы то ни было, поэтому…Тебе – богатый любовник. Мне – инфа. Папа очень щедрый с девочками, поверь. Он кайфует, когда женщина срется от количества его денег. Ну что, по рукам?
Миша подсунул мне красивую ровную ладонь, чтобы я хлопнула по ней.
Но я не хлопнула.
Мои глаза бегали туда-сюда от непонимания.
– Ты просишь на тебя шлюхой поработать что ли? – строго спросила я.
– Люб, тебя выселил Тутанков. Ты жизни красивой хочешь. Я тебе её предлагаю, ну и помощь мне – взамен.
– Зачем тебе папин бизнес рушить? Ведь это и твоя кормушка.
– Я не рушить, Люб. Я шантажировать. – он довольно усмехнулся.
– Я так не могу. Любовь за деньги не купишь…– тихо ответила я.
– Купишь, конечно! – усмехнулся Миша. – И любовь. И преданность купишь.
Он посмотрел на меня, будто ровняя с землёй, и продолжил.
– Жаль, конечно. Ты в папином вкусе. Молоденькая. Щупленькая. С наивными глазами в пол-лица и в дорогущих бриллиантах. Могли бы мы все жить хорошо. Но как знаешь.
Он отстранился.
А на горизонте уже маячил Тутанков, нарочито поправляя рубашку, выбившуюся из брюк. И откровенно скользил по мне взглядом. Раздевал будто. Я вновь заелозила под платьем. Он снова до безумия возбуждал меня. Увидев рядом со мной Сонина младшего, Илья пронёсся мимо как вихрь.
– Миш, докинешь меня до дома? Или мне самой? – спросила я, понимая, что ответит может быть и отрицательным после этого разговора.
– Докину. И шмотки мамины отдашь. – пробурчал он.
Когда мы вышли на улицу, я заметила неподалеку машину Тутанкова. Она стояла с включёнными фарами и мигала на аварийке. Он ждет! У меня захватило дух. От того, что я сейчас пройду мимо и не сяду. Он взорвётся. Я взбешу его этим. Эти мысли вновь будоражили меня.
Миша Сонин шёл впереди, не замечая моей игры. И лениво распахнул дверь лимузина.
Я села на чёрное кожаное сиденье. Оно было с подогревом. И отвернулась в окно, высматривая автомобиль Тутанкова.
Тот резко стартанул с места. И пронёсся мимо. Я довольно улыбалась в стекло, гордилась собой. И почувствовала, как Мишина тёплая ладонь скользнула прямо под платье.
Я вздрогнула.
– Что ты делаешь? – спросила я, убирая руку парня со своего колена.
– Ну раз, к папе ты не хочешь. То, может быть, ко мне?. Ты сладкая девочка, Линдеман.
Он прильнул пышной шевелюрой к моей шее и уткнулся губами в ямочки между ней и ухом.
– Миша, стоп!! – резко увернулась я. – Я не трофей.
– Не Трофей, да.. Целка Тутанкова. И зануда к тому же. – он обиженно отвернулся.
Мы подъехали к подъезду Наташи.
– Подожди тут. Я переоденусь и вынесу вещи. – сказала я, открывая дверь.
– Подожду. Только давай не тормози. Мне некогда.
Я потянула за холодную ручку железной двери и вошла в вонючий подьезд. Лифт не работал. Как всегда. Я слышала, как этажом выше, из открытой двери квартиры орёт музыка. И воняет дешёвой туалетной водой и куревом. Под одобрительные свистки пьяных мужчин я прошла выше и позвонила Наташе. Она открыла с полотенцем на голове и вздохнула:
– Фифа наша вернулась.
Я глухо захлопнула за собой дверь. И почему-то запахло ацетоном и кошачьим ссаньем. Прошла к себе в комнату и начала раздеваться и складывать вещи Мишиной мамы обратно в пакет. Вдруг снова звонок в дверь.
– Да кого опять принесло! – услышала я недовольный Наташин голос.
И грохот замков.
А потом наступила тишина.
Мне показалось это странным, и я аккуратно выглянула в коридор.
Наташа стояла, вжавшись в стену.
В её глазах читался ужас.
А мимо нее, прямо ко мне, медленно, будто прогуливаясь, шёл Тутанков. Я застыла перед ним в нижнем белье и одном чулке. Он снял пальто и бросил его на кресло. Вид у него был недобрый. Я попятилась назад. Пытаясь нащупать на диване вещи.
– Можешь не одеваться. – тихо скомандовал он, вытаскивая из брюк ремень.
Сердце заколотилось.
– Вещи надо отдать Мише…– замялась я.
Тутанков прошёл вперёд и брезгливо взял за ручку пакет:
– Это? – кивнул он.
– Да…
Тутанков схватил вещи и подошел к окну. Резко распахнул скрипучую створку.
Холодный воздух тут же влетел в комнату. Запахло мокрым деревом. И пылью от занавесок. Илья облокатился на подоконник, высматривая что-то на улице, и с размаху запустил пакет вниз.
Я ахнула.
Он захлопнул окно.
И повернулся ко мне, продолжая вытаскивать ремень. Я понимала, к чему он клонит.
Чёрный ремень петлёй тут же опоясал мою шею.
Он затянул его.
И будто вожжами дернул вниз.
Я опустилась на колени.
– Обещал же. Что выебу в рот. – бескомпромиссно произнес он в тишину.
Я стояла перед ним на четвереньках. С ремнем на шее. Он намотал свободный конец себе на ладонь. И второй рукой расстегивал ширинку. Доставал из брюк член.
Провел им по моим губам.
Он был тёплый.
И гладкий.
Со смазкой на кончике.
Я облизнула. И остановилась.
– Ну?…– он вопросительно посмотрел на меня и потянул за ремень снова. Заставляя взять в рот на всю длину. Я смотрела на него снизу вверх и не двигалась. Не повиновалась.
Он дернул ещё сильнее.
Стало больно.
Я сморщилась.
– Зубами не задевай…– прорычал он.
И протолкнул ещё глубже.
В самую глотку.
Я начала сосать.
Как он любит.
Глубоко заглатывая и лаская головку языком.
От того, что было быстро, у меня начали слезиться глаза и болеть скулы.
Но он задал такой темп. Что я уже не могла соскочить. Давилась.
И в отражении стеклянной двери шкафа видела, как тихо из-за угла в полном оцепенении застыла Наташа, наблюдая за нами.
Он вынул.
Не кончил.
Потянул за ремень вверх, отрывая меня от пола. На моих ладонях и коленях отпечатался узор жёсткого ворса ковра.
– Сосешь тут. В грязном клоповнике. Как шлюха.
Он дернул, и конец ремня оказался не спереди, а сзади. Тутанков подтолкнул меня к креслу, всё так же придерживая за "вожжи". И вошёл. Анально. Я вскрикнула.
– Во все дырки получишь сегодня. – он хлестко шлепнул меня.
И через минуту боли кончил.
Из меня потекло на Наташино кресло.
Тутанков отпустил ремень. Снял его с моей шеи. Бросил в сторону. И уже ласково притянул меня к себе. Прошептал горячими ртом в ухо:
– Одевайся, Люба, сейчас в Париж полетим. Ужинать. Я заказал самолёт.
– В Париж? – я посмотрела на него влажными глазами.
– Да. Я хочу с тобой в Париж.
Он убрал прилипшие локоны с моего лица.
– У меня нет с собой вещей…
– Похуй. Купим новые.
Я влезла в треники и свитер, купленные где-то в переходе. А он, перешагнув через ремень, взял с кресла валяющееся на спинке пальто и махнул рукой, чтобы я шла за ним.
Мы вышли в коридор. Я видела, как Наташа сидит на кухне в темноте.
В кармане моего пуховика остались непотраченные сорок тысяч рублей.
– Я сейчас. – шепнула я Тутанкову и тихонько, цепляясь капроном единственного чулка за облупившуюся краску на полу, подошла к хозяйке квартиры и дотронудась до её плеча.
– Наташ…Возьми. – я положила на стол рядом с ней восемь помятых купюр. – Спасибо.
– Люб, – жестом остановила она меня. – Забери свои грязные деньги и не приходи ко мне больше, ладно?
В глазах Наташи читались боль и отвращение.
– Ладно. – прошептала я, словно извиняясь.
И захватив купюры кончиками пальцев, воровато сунула их обратно в карман и поспешила выйти. Будто бы от какого-то позора.
У подъезда валялся один чулок. Мой. Который случайно попал в пакет вместе с вещами Мишиной мамы.
Я села в знакомый внедорожник. И через секунду он проехал прямо по этому чулку.
Тутанков нежно обнимал меня всю дорогу до аэропорта. Целовал в лицо. В волосы.
– Я просто с ума по тебе схожу, Линдеман…Любимая моя.
Он ласково прижимал меня к себе, как будто не мог насладиться. Не выпускал из объятий и в самолете. Стюардесса принесла нам шампанского. Илья протянул мне бокал и сказал:
– Я хотел сделать это в Париже, но…Я не дотерплю. – он улыбнулся.
Я просто смотрела на него. Тутанков достал из кармана маленькую чёрную коробочку.
– Я хочу…– он сделал паузу, – Чтобы ты, Линдеман…Стала моей…Моей женой…
Протараторив это, он вложил бархатный сундучок в мою вспотевшую от волнения ладонь.