Я возвращалась в отель как в тумане. А Тутанков, кажется, и вовсе ничего не соображал. Он был пьян. Сидел рядом со мной. В растегнутой на груди рубашке. Откинувшись на подголовник Мерседеса. С закрытыми глазами. Он даже не надел свое пальто, уходя из квартиры Гелы.
Я отвернулась в окно. И крутила на руке Шопарды. В шубе прямо на тот блядский халат. Не стала забирать свою одежду. Схватила только сумочку. Ту самую, на цепочке.
На квартире он трахнул меня дважды. В том числе и анально. Мне было больно сидеть. Хотелось выйти из этой чёртовой машины. Прямо в мороз, который колол бы лицо, кожу. .Разрыдаться от боли. Физической. Но прежде всего, конечно, душевной…
У меня было ощущение, что меня переломили, как куклу. И я не знала, был ли он до меня с НЕЙ этим вечером.
Гела покорно ушла, когда он сказал ей выйти. И мы не попрощались, когда уходили оттуда. Однако, я заметила её взгляд. Она провожала меня им до самой двери. С ухмылкой победителя.
Когда шофёр подвез нас к парадной отеля, я вылетела из машины первой и громко хлопнула дверью. Пошла вперёд, не оглядываясь на Тутанкова.
Идти было больно. Он растянул мне там все. Даже толком не смазал. Двигался быстро. Как будто кроме его ощущений не существовало ничего в этом мире. Держал меня за бедра крепко. Дышал громко. А когда кончал…мне туда… Даже захрипел от удовольствия.
Я закрылась в ванной. Включила воду. Она била мощной упругой струёй в раковину. А я сидела на полу. Облакотившись на стену.
Рядом наполнялась джакузи. Хлеставшая вода будто тромбовала куда-то внутрь моего сознания плохие мысли…Так обычно впопыхах засовывают вещи в шкаф перед приходом важных гостей.
Кто я?
Грязная и падшая шлюха?
Продающая себя за часы и сумки? Но ведь я люблю его! Даже если бы не было всех этих побрякушек. ЛЮБЛЮ!
Мне нужен ОН.
Он МОЙ.
Я погрузилась в горячую воду.
Настолько горячую, что над ванной был виден пар.
Мне обжигало тело.
Но мне хотелось этой боли.
Чтобы заглушить мысли в голове.
Как я завтра полечу с ним в Азию?
Как ни в чем не бывало?! …
Разве это возможно?
Когда я вылезла из воды, кожа моя была распаренной и красной. Я завернулась в полотенце. И на цыпочках вышла.
Тутанков в одежде спал на кровати. И кровать у нас была одна. Я открыла холодильник. Там было Просекко. В мини бутылочках. Мне нужно было притупить боль.
Обезболиться.
Я открутилв крышку и выпила немного.
Потом ещё.
Мысли перестали навязчиво пульсировать. Тело сделалось мягким и поддатливым.
Я легла на край кровати.
Чего-то не хватало.
Я подошла к окну и раскрыла шторы.
Чтобы видеть небо. Как моем мансардном окне.
Оно меня успокаивало.
И стала медленно засыпать.
Утром я обнаружила возле себя Тутанкова. Он сидел рядом. В одном полотенце. Кажется, только вышел из душа. Мокрые волосы были зачесаны назад, оголяя высокий лоб. Илья смотрел на меня. И впервые за все время в его взгляде я читала тревогу. Но ничего не сказала. Отвернулась.
Он лег.
Прижался ко мне всем телом.
Дышал в затылок.
– Люб…– начал он.
А я не знала, как себя вести.
– Люб, тебе вчера было очень больно? – выдавил он из себя.
Прям выдавил! Как будто бы эти слова были тяжелее стокилограммового груза.
Я закивала. Уткнувшись в мягкий край одняла лицом.
– Блядь. Крови не было? Я не порвал тебя?
– Нет.
– Прости. У меня снесло чердак. Я обожаю анал. И я был бухой. Сильно бухой, чтобы сообразить, что ты еще ни разу до меня этого не делала…
– Ты меня не порвал. Просто больно… Но даже не от этого…
– А от чего?
– От того, что ты до этого в комнате был с Гелой. И в Стамбуле был с ней!! Раз так хорошо тебе со "старым другом", зачем меня жить позвал? По-че-му я, Тутанков?! Объясни! – голос мой сорвался на последней ноте. Я охрипла даже.
Илья махом сгреб меня в охапку. Начал покрывать поцелуями.
Всю.
Но мне не хотелось.
Я попыталась выбраться из объятий. Он не давал.
– Гела мне нужна исключительно для того, чтобы держать руку на пульсе…Она в важной тусовке. И связь у меня с ней практическая. Она влюблена. Я этим пользуюсь, и не более.
– А…– кивнула я. С ухмылкой.
– Бэ! И ещё. Я не могу афишировать наши с тобой отношения, как серьёзные. Врагов у меня больше, чем друзей. Один раз на меня уже надавили через семью. Второй раз я не позволю с собой так…– он отпустил меня и откинулся на подушку.
Я встала с кровати. Подошла к шкафу. Чтобы одеться.
– Поехали в ресторан. Позавтракаем. Через 3 часа самолёт.
– Я не голодная.
– Прекрати, Линдеман. Тебе придётся принять условия игры!
Завтракали мы молча.
Потом молча добирались до аэропорта.
Снова был частный борт.
Какие-то люди, которых я не знала. Но очень богатые. Отсела от них демонстративно. Вытащила книгу Бахтина. Читала про карнавал. А думала про Тутанкова. И он, наверняка, думал про меня. Смотрел то и дело. Каким-то горьким взглядом. Но не подходил.
До острова мы добирались на катере. И уже вдвоём. Он сидел сзади. Обхватив меня за плечи.
– Теперь тут нет лишних глаз. Можно расслабиться. – Илья начал нежно целовать мою шею. Спускаясь ниже по плечам. А потом возвращался обратно. До уха.
– Ты очень дорога мне, Линдеман…– произнёс он еле слышно. Но эти невероятно важные слова стучали в моей голове, словно барабанной очередью.
Наши апартаменты располагались у воды. Тутанков завел меня в спальню. И кивнул на коробку, стоявшую на кровати:
– Это тебе. Открывай.
Я откинула крышку.
Там были дорогущи шлепацы. Купальник. Какие-то платья.
И записка.
Я аккуратно развернула её.
Женский почерк.
"Он правда влюблен. Но не обольщайся. Это быстро пройдёт. Ведь И.К. не знает, что тогда ты сбежала с Мишей Сониным. А я знаю!Надеюсь, купальник натирать не будет.
С любовью. Тори."
Я скомкала записку и смыла её в унитаз.
Сучка!
Вот же сучка!
– Люб, идем поплаваем!
Передо мной снова возник Тутанков, но уже в одних плавках и кивнул в сторону пляжа.
– Сейчас приду. – ответила я, улыбаясь.
А в душе мне было противно надевать купальник, который выбирала ОНА.
Я злилась.
Физически было все прекрасно. А морально я была истощена.
Сломлена.
Раздавлена.
И несчастна.
Я вышла из комнаты.
Прямо на берег. Села с Тутанковым на песок. Он подхватил меня и повалил рядом. Навис сверху и целовал в лицо. Гладил большим пальцем по щеке.
– Я счастлив. Счастлив с тобой, Линдеман! Прости меня. За вчерашнее…– он виновато уткнулся носом в мою ключицу.
А я была будто заморожена. Будто бы его слова утекали сквозь меня. Я совершенно не радовалась. Что тут, на острове. С ним! Вдвоём.
Всё тяготило меня!
Всё в одночасье стало серым!
То, что я чувствовала…
Очень мне не нравилось.
Но выбора будто бы больше не не было.
К концу третьего дня он встретил в ресторане какого-то давнего знакомого. И они выпили. Я сидела рядом с женой этого уважаемого человека. Вокруг нас бегали их дети. Трое или четверо?… И разговаривать нам, вероятно, было не о чем. Я просто молчала. А она то и дело комментировала происходящее.
– Сейчас накилдырятся. И счастливые пойдут спать. А мне с детьми отжиматься. Младший совсем без меня не засыпает…– она устало кивнула на белобрысого мальчишку лет трех и отхлебнула из бокала дорогого красного вина. И с грузом опустила фужер обратно на стол.
– Хорошо, что у меня есть дети. С ними я хотя бы чувствую себя значимой и нужной. А с ним…– она осторожно указала глазами на мужа. – Никогда! Так что, Любка, рожай от Тутанкова. Иначе свихнешься…
Я не стала ей ничего отвечать.
Через полчаса мы с Ильёй вернулись в номер.
От него сильно пахло виски. Он полез целоваться. Прижимая меня к стене. Я увернулась. Мне было неприятно, что он пьян.
– А в чем дело? – вдруг прошипел он мне в лицо. – Чего ебало такое недовольное, а? – он схватил меня крепкой рукой прямо за шею, чтобы я не смогла вновь увернуться. И начал силой засасывать в губы. Налегая на меня всем телом. Я чувствовала эрекцию. Очень уверенную. Он сжал второй рукой моё бедро. Залез под юбку. Махом сорвал белье и бросил в сторону.
– Сейчас отсосешь. Поняла? Голая. Раздевайся!
Он рванул мой сарафан за лиф.
Пуговицы полетели в разные стороны, оголяя грудь и следы от купальника.
Он намотал мои волосы на кулак. И силой опустил на колени. Другой рукой расстегивал ширинку и вытаскивал член.
Воткнул мне в рот.
Проталкивал глубже в глотку.
Я задыхалась.
Изо рта выплескивалась слюна. Прямо на пол.
Он задавал темп, держа меня за волосы.
Лицо раскраснелось. Пылало. От резких движений было больно затылок.
А он делал это ещё глубже.
Почти до рвотного рефлекса.
Очень грубо.
А потом так же за волосы резко потянул меня с пола вверх. Повернул задом. Прижал грудью к холодной стене. И зашёл сзади.
Кончил тут же.
У меня потекло по ногам.
А он шумно дышал рядом.
Целовал горячим ртом в выпирающмй позвонок на шее…
И шепнул:
– Я люблю тебя, Линдеман. Ещё никого так не любил!
И удовлетворенно шлепнув меня по рагоряченному телу, пошёл ещё налить себе виски.