Ледяной ветер задувал сквозь тонкую ткань пижамных штанов. Пронизывал до костей. Я чувствовала их под кожей. Сунула паспорт в карман. А с ним и руки. Ведь у меня не было варежек.
Через слой пуховика я то и дело нащупывала в кармане штанов пачку денег. И благодарила Бога за то, что додумалась взять их с собой.
Поплелась вдоль обочины. Высматривая хоть какой-то автобус.
Мимо летели машины.
Фуры. Кто-то сигналил. И приглашал прокатить.
Только бы не засунули в машину силой.
Я шла и молилась. Я не знала ни одной молитвы, к своему стыду. Поэтому повторяла про себя онемевшим от холода ртом:
– Господи, помоги! Господи, помоги!
В дорогих ботинках деревенели от мороза пальцы. И болели. Будто разом в них воткнулись острейшие иглы.
По пути ни одной заправки.
Ни одного мотеля.
И сколько так идти?…
Телефон сел от мороза.
Я думала только о том, чтобы не потерять деньги.
Вдруг дорогу мне перекрыл черный внедорожник. Шины заскрипели по снегу. Я отшатнулась. Окно открылось.
– Сколько? – с пассажирского сидения на меня смотрел молодой мужчина лет 25-ти.
– Что сколько?
– Отсосешь за сколько?
– Придурок. – прошипела я и пошла дальше.
Внедорожник медленно поехал за мной.
– Ладно, расслабься. Я просто спросил. А вдруг повезет?..– хохотнул он.
Я шла по обочине, не обращая на него никакого внимания.
– Ладно, садись, просто так довезу, куда скажешь.
– Спасибо, я прогуляюсь. – буркнула я.
И пошла дальше.
Сзади послышалось характерное тарахтение мотора.
Пазик.
Я замохала перед ним руками с мольбой остановить. Водитель подъехал чуть ли не вплотную. И открыл переднюю дверь. Она резко дернулась. Внутри пахло печкой, соляркой и мокрой шерстью.
– До Москвы доедете? – спросила я окоченевшим ртом.
– Садись. И откуда ты такая?
Я молча вытащила из кармана тысячную купюру. И протянула ему.
– Сдачи нет. – пожал плечами он.
– И не надо…– тихо ответила я и села на боковое сидение рядом с какой-то женщиной. Та брезгливо отодвинулась от меня, посчитав, вероятно, что я проститутка.
А я просто сидела рядом, растирая заледенелые пальцы.
Мы доехали до Москвы за полчаса. Я вылезла на какой-то пригородной остановке у станции метро. И спустилась в подземку. Как всегда было шумно и многолюдно. Я села на скамейку.
Куда дальше?
Домой?
К родителям?
От этой мысли сводило кишки.
Но у меня с собой ничего нет.
Кроме паспорта.
И ноги отморозила.
Куда же ещё идти?!
Только к ним…
Подлетел поезд. Я села. До дома ехать как раз по этой ветке. Вагон болтало. И меня вместе с ним. Только от страха. Тело отгогрелось после "прогулки". Но теперь леденело все внутри. Я вышла на знакомой станции. Перешла дорогу к углубилась во дворы.
Девятиэтажки сменяли пятиэтажки.
Гаражи.
Вот и библиотека, в которой я читала журнал "За рулем".
Я прошла дальше.
Мой дом. Смотрел на меня сверху вниз.
Выглянуло полуобеденное тусклое солнце. И сделало небо очень контрастным. Золотистым. А с другой стороны на город надвигались иссине-фиолетовые тучи. Мощнейший снежный заряд!
Иди, Люба, нажимай на домофон! – крутила я у себя в голове.
А ноги не шли!
Как я вот так появлюсь?
Что скажу?
Я ведь так и не придумала.
Я чуть ли не на цыпочках подошла к подъезду.
Переминалась с ноги на ногу.
Нажала цифру и тут же сбросила. Будто сунула пальцы в кипяток.
Нет! Не могу!
Развернулась и быстро пошла сторону метро. У меня оставался только один вариант, куда идти. Он был не самый лучший. И не факт, что был. Но я решила попробовать.
Доехала до улицы Минской. И подошла к коричневому дому номер девять. Здесь жила Наташа.
Вбежала по лестнице на ее этаж и остановилась у двери с полопавшимся от старости дермантином.
Настойчиво позвонила.
Десять секунд.
Двадцать.
Никто не открывал.
Я нажала на звонок еще раз.
– Да иду я! – послышались тяжелые шаги в квартире.
Заскрежетали замки.
В нос мне ударил запах стирального порошка.
– Ты?! – в сердцах воскликнула хозяйка и хотела было захлопнуть дверь у меня перед лицом, но я резко остановила ее.
– Наташ, подожди!
– Убирайся, мерзавка! И никогда сюда не приходи больше!
– У меня есть деньги. И он не придет. Он выгнал меня.
Наташа замерла.
– То есть как выгнал?
– Высадил из машины посреди дороги. Наташ, я час шла по трассе пешком. По морозу. Я еле добралась до тебя. Мне больше некуда идти.
– Живи в гостинице!
– Я не смогу долго жить в гостинице. У меня не хватит денег. А еще одежду надо купить. Я могу заплатить тебе авансом за 3 месяца. Сто тысяч. – красной обмороженной рукой я достала из кармана пачку и отсчитала 20 пятитысячных купюр.
Я выглядела жалко. И унижалась чудовищно.
Наташа взяла купюры с жадностью. Посветила фонариком от телефона на каждую. Скрутила одну. Пошуршала ей в руке.
– Вроде настоящие…
– Можно зайти?
– Заходи.
– Разрешишь сразу в ванную?
– Помой ее только.
– Хорошо.
Зашла в крохотную ванную комнату. Деревянная дверь чуть просела и открывалась с трудом. Внутри пахло хозяйственным мылом. Ванна была с желтыми подтеками. Я зажмурилась. Я опять была в нищете. И еще в более унылой, чем дома.
На полу стоял какой-то дешевый чистящий порошок с химическим едким ароматом лимона. Я потрясла им над ванной. И потерла полуживой губкой. Смыла все. Увидела на полке шампунь. И резиновую пробку. Заткнула ей слив и включила горячую воду. Выдавила полбутылки шампуня под струю, хлыщащую из крана.
Моментально образовалась пена. И запахло цветами.
Я залезла в воду. И закрыла глаза.
Тем же вечером мы с Наташей пошли в торговый центр. Я купила себе белье, спортивный костюм и варежки. А она духи, о которых долго мечтала, и бутылку шампанского дороже обычного.
– Придем вот, отметим твою свободную жизнь без этого уебня. – всю дорогу до дома причитала Наташа. А мне оставалось только ей поддакивать.
Я перестала ходить в университет. Мне было стыдно появляться там из метро и в свитере за 800 рублей. Целыми днями я читала любовные романы из скудной Наташиной библиотеки, которые пахли дешевой желтой бумагой и пылью. И шарила по интернету в поисках работы.
Так прошла неделя.
И вдруг. Мне позвонила Оля.
– Любаш, привет! – ее звонкий голос покатился переливами из динамика.
Я представила, как она держит трубку между ухом и плечом и параллельно пилит ноги. И улыбнулась.
– Привет!
– Люб, – она сбавила громкость ровно в два раза, – А что случилось с Тутанковым?
У меня ёкнуло в груди.
– А что случилось? – переспросила я.
– Это я у тебя и спрашиваю. Ты же с ним живешь. Не я.
– Я больше с ним не живу. – виновато ответила я.
В трубке повисло молчание.
– И давно?
– Неделю…
– Понятно теперь, чего пьет…– вздохнула Оля.
– Сильно, да?
– Неделю не появлялся на работе. Трубки не берет. Пропустил встречу с президентом Авто-Моторс. Аверьяныч один отжимался. Чуть не поседел. Взъебал ему тот нервишек!– страстно шептала мне Оля в трубку. – Надо же, как ты его зацепила, Люба! Тутанхамон страдает!
В Олином голосе послышалась ирония и придыхание.
– Позвоните его гувернантке. Ирине Александровне. Она Илью в чувства сможет привести…
– Этой пиздалихе?! Да ты что!! Она против него и слова не скажет. Не знаю, с чем она там свои оладушки печет, что выглядит так, будто круглосуточно на седативных.
– Мне показалось, она его бережет. – ответила я.
– Может, и бережет. Кстати, а где его секретарша, Вика, не знаешь?– вздохнула Оля.
– Не знаю. Оль, мне пора. – сказала я. Хотелось поскорее завершить этот разговор.
– Пока, Любаш. Если что, звони!
И Оля отключилась.
Не проходило ни дня, чтобы я не думала о нем. Я скучала. Все плохое словно стерлось из памяти. И меня это пугало.
Мысленно я постоянно вела с собой диалог. О нём. О нас. И мне было страшно признаться себе в том, что я хочу обратно. К НЕМУ.
Снова звонок.
Неизвестный.
Я встрепенулась.
– Алло?
– Привет! – я услышала мужской голос.
И поняла, что это Миша Сонин.
– Привет.
– У тебя все хорошо? – спросил он.
– Нормально. – ответила я.
– Я рад. За тебя. А то поговаривают, что у папочки твоего – не очень.
Я набрала воздуха в легкие:
– Если ты хочешь узнать про Тутанкова, я не в курсе. Мы расстались.
Миша замолчал. Как и Оля. Лишь дышал в трубку.
– И давно?
– Неделю.
– И где ты сейчас?
– Живу на съемной квартире.
– И продаешь его роскошные подарки? – хохотнул Миха.
– Нет.
– Он тебя выставил с голой жопой…Прости?!
– Почти.
– Мудилкин. Ну да хуй с ним! Тебе нужна работа?
– Да! – воодушевилась я.
– Тогда подробности при встрече. Встреча в четверг. На гала-ужине. Твой папочка тоже приглашен. Если пробухается и придет – побесим его до невъебения!
–Я не могу пойти на гала-ужин. У меня только пуховик и ботинки из приличного.
– Стрельну для тебя наряд у мамы. Она не будет против. Для дела же.
– Ладно.
– Увидимся, крошка.
И Миша повесил трубку.
Я ждала этого четверга больше всех четвергов на свете. У меня началась страшная, чудовищная ломка по Тутанкову! Мне нужно было хотя бы на секунду поднять на него глаза. Почувствовать этот тяжелый властный взгляд в ответ. А если пьет до сих пор? И не придет?
Все утро долгожданного четверга я была на иголках. Потом позвонил Сонин младший. Спросил адрес. Мне было неловко приглашать его сюда, к Наташе. Но выхода не было.
Миша появился на пороге Наташиной квартиры в четыре часа дня. Хотя, скорее, вечера. На улице была невозможная темень.
Снег шел стеной.
Суровый февраль.
– Вот это артхаус…– закатил глаза Миша, оглядываясь по сторонам.
– Сам ты хаус! – послышался из кухни голос Наташи.
– Не обижайся, хозяйка, я в художественном смысле. А что у вас так корвалолом воняет?
– Это мои новые духи вообще-то. – снова послышалась Наташа.
– Пиздец! Люб, давай одевайся скорее. А то валидольный шлейф привяжется за нами.
– Не обижай, Наташу. – шепнула я.
Сонин протянул мне доверху набитый брендовый пакет. И прошел в квартиру.
– Буду ждать тебя у пыльного ковра, Люб.
– Я выгоню тебя сейчас, засранец! – крикнула Наташа и появилась в дверном проеме с полотенцем на плече.
Миша поднял ладони вверх. И сел в кресло.
– У тебя такая стройная мама? – спросила я, с любопытством вытаскивая вещи из пакета.
– Да. Следит за собой…Ради отца. А ему и не угодиш. Всё на малолеток тянет…– Миша нервно закусил палец.
– У тебя не очень хорошие отношения с отцом?
– У меня нет с ним отношений. Мы почти перестали общаться. Он отстранил меня от бизнеса
– Мне казалось, вы близки.
– Были. Пока он не начал гулять от мамы. Я высказал ему, что он гандон. Феденька наш Борисович меня уволил. Обиделся! Но я времени зря не терял. Я ему устроил эвент! Как мы любим, Люб! Креативный! Он премию Татункову вручал. Помнишь, эту жесть? – Миша расхохотался.
– Так это ты устроил?
– Я. Двух зайцев разлм убил. Выбесил обоих. Ненавижу! – Миша со злостью ударил кулаком по Наташиному подлокотнику.
– И какую работу ты мне хочешь предложить? – спросила я.
– По профилю.
– Расскажешь?
– Поехали сначала на вечеринку. Повеселимся. Твой папенька будет. И мой. Устроим им!
Я зачесала волосы в пучок. Поправила корсет. Туфли Мишиной мамы тоже пришлись мне впору.
– Ты просто конфета, Люба! Сам бы такую съел. – мечтательно произнес Сонин.
Мы вышли из Наташиной квартиры и спустились вниз. Миша арендовал на этот вечер белоснежный лимузин. Как снег. Открыл мне дверь. Внутри вкусно пахло деревом.
– Спасибо. – ответила я.
– Прикинь его рожу, когда тебя увидит…– Миша крутил четки на руке вместе с браслетом дорогих часов.
От одной мысли у меня внутри все переворачивалось. Я ловила драйв.
Мы подъехали к театру.
– Ужин здесь? – удивилась я.
– Да. Причуды богачей…– развел руками мой друг.
Мы вышли. Я аккуратно посмотрела по сторонам. Машины Тутанкова не было. Миша подхватил меня под руку.
– Идем!
Мы вошли в богато украшенное фойе. Приветственный бокал шампанского. Цоконье каблуков по плитке. Шлейфы парфюма.
И ОН!
В толпе.
Во фраке на белоснежную рубашку.
Я не видела его почти две недели. И жадно поглащала каждую деталь.
Он разговаривал с кем-то. Улыбался.
И…
Краем глаза заметил меня.
Удивительно изменилось его лицо.
Стало жестким.
Беспокойным.
Я покорно опустила глаза в пол и прошла мимо. К Мише. Он наблюдал за спектаклем. И нагнулся шепнуть на ушко:
– Твой папочка метает молнии. Того и гляди, ебнет!
Я красиво и загадочно улыбнулась Мише. И свернула из главного зала в какой-то узкий коридор. Пол был выстлан ковром. На стенах висели картины и тускло-желтые светильники.
Никого не было.
Только я…
И…
Шаги. ЕГО.
Ни с чем не перепутать!
Он остановился напротив.
Его глаза блестели.
И мои.
Мы просто молчали несколько секунд.
– Так смотришь на меня…Видела бы ты свои безумные глаза…Соскучилась по мужику настоящему, да? Поняла, каково с мужчиной быть, а каково со слюнтяем?
– С каким слюнтяем, Илья?
– Я видел, что ты с этим щенком припёрлась. Трахал тебя уже?
Я отрицательно покачала головой.
– Оно и ясно! Ты вся заходишься от возбуждения при виде меня. Чувствую, как течешь. От одного прикосновения кончишь ведь. Ни с кем не сможешь. Сможешь только со мной.
Он грубо провел большим пальцем по моим губам.
– Накачал бы тебе полный рот сейчас.
Я ахнула. Я больше всего на свете этого хотела. Я завела руки за спину и прислонилась к стене. Будто разрешая ему все. Моя грудь ходила туда-сюда в корсете от частого дыхания.
Кожа выдавала меня.
Вся в мурашках.
Руки.
Плечи.
– Охуеть…– прошептал он мне в ухо, нежно проводя средним пальцем от плеча по линии моей руки. По мурашкам.
Я в блаженстве закрыла глаза. Ожидая, что за этим последует что-нибудь еще. Даже тянулась к нему телом. Чувствовала волны. Электричество. Представляла, как он захватывает своим шершавым языком мой сосок. Покусывает его.
Я уже дышала ртом.
В напряжении…
Но…
Вместо этого.
Снова услышала шаги.
Он просто уходил…
Быстро.
Размашисто.
Прочь…
А я осталась у стены.
В мокром насквозь белье. С тяжёлым низом живота. От желания. Кажется, у меня заболело там все. Он завёл меня щелчком пальца. До предельных оборотов. Шкалило. Я готова была сорваться и бежать за ним…Чтобы только взял…Как он любит…Как люблю я.
Я пылала.
Злилась.
Прижималась лбом к холодной стене. Чтобы остыть.
Стукнула кулаком.
Развернулась.
Пошла.
Куда глаза глядят.
Хотелось уехать отсюда одной.
В бар.
Пить.
Он не мог так просто уйти.
Он ведь тоже хочет!
А если пойдёт сейчас к другой? Воплощать то, чего так хочу я. И при этом представлять меня. Я же знаю, что он будет представлять меня!
МЕНЯ!
Хотелось выть. Куда он пошёл? В какую сторону? Буду мозолить ему глаза. С ума сводить. Повисну на шее у Миши. Тутанков взорвётся. Я сжала кулаки и пошла быстрее.
И тут меня схватила чья-то крепкая тёплая ладонь.
Он!
Я сразу поняла!
Он!
Затащил в закоулок.
Прижал телом к стене.
Горячие поцелуи.
Не сопротивляюсь.
Хочу их! Грубо оттянул корсет.
И уже кусает грудь. Я руками в его волосах, хочется повыдергивать их от гнева.
– Блядь, выебу сейчас. Прямо здесь. Потом со мной поедешь. Домой. Поняла? И там ещё в рот выебу. – горячо басил он.
Я стонала.
И было все равно, что услышат.
– Да. Я хочу. Хочу.
Он резко развернул задом. Прижал меня лицом к стене изо всех сил. Грубо.
– Я даже не вздумаю сейчас предохраняться. Ты моя. – прорычал он мне в ухо.
Мне было больно
Свело скулу. И от этого ещё резче ощущалось все внизу.
Ширинка.
Горячие руки под юбкой.
Входит.
Жёстко.
На всю глубину.
До основания. Изо всех сил впечатывает меня в стену телом и лицом.
Кусает шею.
Я принимаю его.
Двигаемся.
В такт.
В унисон.
– Ты моя, Линдеман. И всегда будешь только моей.