Все события и персонажи вымышленные.
Совпадения с реальностью случайны.
Он грубо трахал меня в ванной, облокотив телом на раковину. Я впивалась пальцами в холодный мрамор, об который лязгало дорогущее золотое кольцо, подаренное им пару недель назад.
Я была в чёрных трусиках с подвязками. Он намотал их на пальцы, как вожжи, и драл меня.
– Дай мне ещё… – задыхалась я, изображая страсть.
И получала по полной. Он сжимал большими руками мои ягодицы.
Ещё.
И ещё.
И ещё.
Толчок.
Да!
Со всей силы прижался ко мне пахом и остановился. Кончил. Член выскочил. Сперма потекла из меня прямо на мягкий коврик в ванной.
Я опустила ногу с раковины.
– Ты же пьёшь таблетки? – задумчиво спросил он.
– Да, не переживай.
– Я не переживаю. Залетишь – будешь рожать.
Он посмотрел на себя в зеркало. Потом на меня. Ему нравилось наблюдать за моим лицом во время секса. Это приносило ему сказочное удовольствие. Ради этого даже он нашёл и купил мне в подарок дорогущие апартаменты с зеркальным потолком во всем известном районе Москвы.
Федя удовлетворенно шлепнул меня по заднице и сказал:
– Улыбнись.
Фёдор Борисович Сонин. Мой Феденька.
Человек и пароход. Охуительно богатый чувак со своей частной рыболовецкой компанией. Что он там на самом деле ловил и возил, доподлинно мне не было известно. Да и зачем? Зарабатывал он столько, что от одного только пытливого взгляда в его онлайн-банк краем глаза, перехватывало дыхание.
Ещё Феденька был нормальный мужик. Такой…Приятный. С допустимым уровнем цинизма.
Обаятельный. Высокий. Крепкий. Сильные ноги. Упругие ягодицы. Мышцы красиво выступали по телу. На шее носил внушительный золотой крест, на руке – ролексы и татуировку. От него всегда дорого пахло. А ботинки были идеально начищены.
Личный портной подшивал ему всё вплоть до сорочек. И выглядел мой прекрасный любовник будто с обложки дорогого журнала. Как я и мечтала.
Ему нравились контрастные женщины. До меня он встречался с азиаткой. До азиатки – с чернокожей испанской моделью. Я же была благородной смешанной полукровкой. Мой отец по отцу был евреем. А это очень сильный ген со своими правилами игры. Типичные кудрявые пепельные волосы. Огромные круглые темно-зеленые глаза. Нос горбинкой. И пухлые губы. Мягкий овал лица делал меня искуственно поддатливой.
И маленькая грудь.
Которая, кстати, Фёдора моего Борисовича возбуждала до трясучки. Он любил кончать на неё. И делал это регулярно.
Мы встречались пять месяцев. И за это время я успела обзавестись неплохим состоянием для любовницы средней руки.
Почему средней?
Это все Гоголь.
Помните: "Господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком…"Я была выпускницей литфака и писала когда-то по Николаю Васильевичу диплом.
Это было символично. Про мёртвые души. Я давно ею была.
Да.
Успешные мужики любят филологичек почти так же, как выпускниц балетных училищ или стюардесс. Что ни говори – есть в нас манящая безобидная придурковатость, а это, стало быть, романтика. Нехватку которой они периодически испытывают в круговороте своей акульей жизни.
Еще важен, безусловно, хорошо подвешенный язык. И не только для глубокого минета, но и для бесед за бокалом белого. Федя белое вино очень уважал. Его лучший друг имел в хозяйстве собственную винодельню.и алкогольный бутик, кажется, на Покровке. Он как раз передал одну десятилетнюю бутылочку для нас на сегодняшний вечер. И Федя, вытирая член полотенцем, сказал:
– Пошли-ка по бокалу.
Я накинула халат и мы вышли из ванной в гостиную.
За окном было темно, насколько это было возможно в мегаполисе.
Всюду мерцали офисы и фонари.
Федя с хлопком вытащил пробку из бутылки и налил мне Совиньон в фужер.
Я взяла его за тонкую изящную ножку и дотронувшись горячими губами до холодного стекла, будто бы замерла.
– Любаш, – вдруг обратился он ко мне, голым усевшись на кожаное кресло.
– Ммм? – кивнула я.
– Знаешь, что я в тебе больше всего люблю?
– И что же? – спросила я, не поворачиваясь к нему.
– Бесстрашие.
Я улыбнулась.
– С чего ты взял, что оно у меня есть?
– Есть. Ты не побоялась застрять каблуком в ливневой канализации у моего офиса. Я же тогда прекрасно осознавал, что ты меня клеишь.
– Правда? – я широко распахнула глаза.
Конечно, я все понимала. Играла просто.
– Правда. Я давно не верю в случайности.
– А почему тогда повелся?
– В твою сторону сложно дышать ровно. Я это сразу понял.
– Это не бесстрашие, Федь. Это везение. Оказаться в нужное время в нужном месте и быстро сообразить.
– Не просто сообразить А сообразить и сделать. И не просто сделать, а зацепить. Знаешь, сколько женщин, желающих заменить тебя ежедневно?
– Догадываюсь. – ехидно ответила я.
– Но в них этого бесстрашия нет. Стало быть, скукотааааа.
Я пожала плечами.
А он продолжил:
– Я вот тоже такой. Говорю то, что думаю. И не боюсь задеть чувство важности другого.
– В этом честность. – кивнула я.
– Благодаря этому я имею то, что у меня есть сейчас.
– Федь.
– Да?
– А твоя жена. Она же в курсе всех твоих женщин?
– Конечно. Она не дура. – хмыкнул он.
– Ты тоже считаешь, что это бесстрашие?
Я расхохоталась и присела на подлокотник кресла, на котором сидел он.
– Это смирение, Люб. Вот смотри. Живут два человека в браке. И есть вещи, которые в партнере нравятся. А есть те, которые не нравятся. Взять меня. Я хорошо зарабатываю, но у меня неприятный характер. Моя жена выбирает с этим жить, потому что не хочет потерять то хорошее, что у нее есть. Жёсткость помогает мне зарабатывать на то, чем она пользуется. Если бы я был другим – у нее не было бы всего того, что есть.
– Человека нельзя разобрать на куски и сказать – будь таким, а таким не надо. Да?
– Вот ты понимаешь, о чем я. А многие не понимают.
– Ты приедешь послезавтра? – я положила голову ему на плечо.
– Приеду. Мне с тобой хорошо. Ты же знаешь. – он нежно поцеловал в меня в лоб и начал собираться домой.
Когда дверь за ним захлопнулась, я села в то самое кресло, на котором десять минут назад сидел голым он. Над столешницей горел тусклый свет подвесной лампы. Под ней – букет. Белые широкие георгины. Терпеть их не могу.
Вино уже не глушило боль.
Боли было много.
Я открыла холодильник и взяла бутылку водки. Налила на глаз прямо в фужер. И залпом. Горячее пошло по горлу. Но будто не вниз. А вверх. В голову. И расслабило тиски.
Я пошла в спальню и легла на смятое белье.
И вертела на пальце бриллиант, и смотрела сквозь него на потолок.
Бесстрашие?
Знал бы ты, Феденька, какой ценой мне даётся это бесстрашие. Лучше и не думать об этом.
Полистаю ЦУМ.
Я открыла сайт.
Пуховик красивый. Дорогой. Очень.
Купить могу.
Прямо сейчас.
Знаю, что уходя, Федя всегда оставляет наличные на полке в прихожей.
Встала. Пошлепала босиком в коридор. Пачка лежит. Привычным механическим действием пересчитала. Чуть больше, чем стоит пуховик. Бросила деньги обратно на полку.
Выпила ещё водки.
Сперма его вытекает до сих пор. Все мокрое. Вытерла бумажнлй салфеткой. Скомкала. Бросила прямо на стол. Открыла шкаф.
В шкафу у меня висела доска желаний. Сумки. Дорогие тачки. Мальдивы. Олигархи. И Феденька там тоже был. В очках. И улыбался надменно. Напоминая мне о том, что я обычная шлюха. Хоть имя мне и было Любовь.
Какой же все-таки ироничный оксюморон.
Я схватила с тумбочки принесенное им вино и запулила прямо в шкаф.
Прямо в его рожу.
Бутылка с грохотом разлетелась в дребезги и брызнула во все стороны.
Желания не пострадали. А жаль.
Пострадал только…
Феденька.