Трава зашуршала. Путники замерли, готовые рубить. Два упыря – мужчина и женщина – вынырнули из тумана и сходу кинулись на Гаррета и Кесо. Мечи разрезали воздух, головы полетели с плеч.
– Чертовы вурдалаки, – крикнул Кесо, – три один в мою пользу. Смотри, справа!
Кесо увидел, как на Гаррета шли две девочки лет пяти, близняшки. Они выставили руки вперед и открыли рты, обнажив длинные клыки.
Гаррет сделал глубокий замах вправо, дождался удобного момента и одним ударом отсек головы близняшкам.
– Сравнялись! Три моих против твоих трех, – выдохнул Гаррет.
Ему не нравилось, что приходилось убивать детей. Утешало то, что он освобождал их невинные души от ведьминых проклятий.
Упыри подходили один за другим. Как будто они стояли в очереди и ждали череда, чтобы попытать удачу и попробовать убить путников. Головы, как капуста, летели направо и налево.
– Надо было куртку снять, – крикнул Гаррет, отрубая очередную голову, – жарко!
Он рубил наискосок. Сначала сверху вниз, а потом снизу вверх. Так получалось задействовать больше мышц, и нагрузка равномерно распределялась по тему.
Кесо не отставал от друга. Его меч-кинжал был на четверть короче меча Гаррета, поэтому Кесо выбирал вурдалаков поменьше – детей, стариков и невысоких женщин. А если на него шел какой-нибудь деревенский увалень, то Кесо делал несколько шагов в сторону, давая Гаррету его прикончить. Удивительно, но лошади вели себя спокойно, как будто их хозяева кололи дрова, а не рубили головы вурдалакам. За все время, пока шла расправа, кони не издали ни звука.
Но вот забрезжил рассвет. Туман рассеивался. Пропел петух. Сначала один раз, потом второй. А к третьему разу все было кончено. Вурдалаков совсем не осталось.
– Давай будем считать, что всех убили. Не охота по домам ходить и искать приключения, – проговорил тяжело дыша Гаррет.
Он вытер рукавом пот со лба и огляделся. Лучи Айрис прорезали редеющий туман. Под ногами валялись обезглавленные трупы мужчин, женщин, детей. Их обезображенные головы лежали тут же с открытыми глазами. Вся картина была отвратная и вызывала тошноту.
Кесо опустился на колени и начал неистово блевать прямо на тело женщины. Ее ночная рубашка, заляпанная кровью, покрывалась желчью. Кесо оторвал от низа сорочки чистый кусок ткани и обтер губы и подбородок. Во рту стоял кислый привкус помоев. Легче не стало. Что-то тяготило Кесо, как будто он убивал не монстров, а хороших людей.
– Нехорошо это все, – проговорил Кесо, сплевывая на труп остатки желчи.
– Жизнь вообще сложная штука, – ответил Гаррет, – если будешь по каждому убитому переживать, то ничем хорошим это не кончится. Кто знает, что нас ждет впереди?
Гаррет отвязал коня от дерева, проверил натяжение подпруги, поставил левую ногу в стремя и оседлал. Кесо сбегал в сарай и вернулся с корзиной.
– Приметил корзиночку с яйцами и кабачками. Хозяевам она не понадобится, – сказал Кесо и залез на лошадь.
Путники толкнули каблуками в ребра лошадкам, и те осторожно пошли. Трупы лежали кучно, поэтому коням приходилось наступать копытами на животы и спины убитых. Животные останавливались в нерешительности, и путники тянули поводья и подбадривать тычками.
Грудные клетки вурдалаков не выдерживали веса лошадей и с треском ломались, отчего кони резко проваливались вниз, заставляя путников нервничать.
– Так ты думаешь, на этом все? – спросил Гаррет.
Он обернулся. Деревня давно скрылась из вида. И казалось, что и не было ее вовсе, а ночная мясорубка была лишь кошмаром. Такие сны страшны только до тех пор, пока ты спишь. А когда ты открыл глаза, то уже и не понимаешь, чего так боялся.
– За пеленой проклятой ночи
Не видно душу, отче!
Молю я бога только
Чтоб покарал меня жестоко.
Душа изранена, страдает,
Я пью вино – не помогает.
Кесо напел песню, которая отчего-то вспомнилась.
– Ты же знаешь, что я не люблю загадки, – проговорил Гаррет, – надеюсь, что хотя бы эта ночь будет спокойной. Нам бы до людей поскорей дойти и отдохнуть.
Кесо начинало клонить в сон. Воин сгорбился, расслабил тело и пытался не заснуть. Но глаза упрямо закрывались. Вдруг Кесо понял, что он подает. Если бы не ноги, засунутые в стремя, он бы не удержался на лошади.
– Черт, это она! – ошалело прошептал Кесо. Он показал рукой на растущее в двухстах шагах дерево.
– Кто она? – не понял Гаррет.
Он посмотрел в то место, куда показывал Кесо, но ничего странного не увидел.
– Да она, Хельга. Убитая старостой. Вон, видишь стоит в лохмотьях рядом с тем деревом! – не унимался Кесо. Его зрачки расширились, спать больше не хотелось.
Гаррет ударил коня каблуками в ребра, крикнул «Хей-хей», и перешел с шага на галоп. Он быстро досказал до места, где якобы стояла Хельга, два раза объехал жиденькую невысокое березку и остановился, поджидая напарника.
– Показалось тебе. Нет тут никого, – весело сказал Гаррет.
– Видно ведьма козни строит, проклятая. Не к добру это все, не к добру, – с нервозностью проговорил Кесо.
Поехали дальше. Казалось, болота с маленькими озерцами и жидкой растительность не закончатся никогда. Ни одного огонька, ни одного дома. Ни одного города или деревни. Айрис скрывалась в вечернем сумраке, оставляя после себя красный тухнущий закат.
Стало холодно и неуютно. Тут и там что-то булькало и ухало, как будто сам дьявол спустился сюда, чтобы напугать уставших путников. Кесо и Гаррет кутались в куртки. Выдыхаемый воздух превращался в пар. Руки в кожаных перчатках зябли, а ноги мерзли.
– Надо готовить ночлег, – не выдержал Гаррет, – лошади устали. Им нужен отдых. Да и нам не помешает немного отдохнуть.
Гаррет остановил коня у большой ольхи, которая раскинула ветви весьма широко. Под деревом валялся валежник.
Путники слезли с лошадей и принялись разводить костер. Кесо достал корзину с куриными яйцами и молодыми кабачками.
Костер быстро разгорелся. Сплошная темнота спустилась на болота. Звезд не было видно из-за туч.
– Давай их сырыми сожрем, а то я не дождусь. А есть хочется, – сказал Гаррет, видя, как Кесо раскладывает на траву яйца и маленькие кабачки.
Кесо передал один кабачок и три яйца. Гаррет положил еду между нож и начал трапезничать. Сначала взял яйцо в левую руку, а правой отвесил по кончику пару щелбанов. Яйцо треснуло. Пальцами очистил верх яйца от лопнувшей скорлупы, поднес яйцо к губам и одним махом втянул белок и желток в рот. Затем принялся жевать сырой кабачок.
– Я пожалуй запеку свой ужин, дождусь, – сказал Кесо видя, как Гаррет с аппетитом доедает кабачок.
– Тогда дежурь. Не нравятся мне твои слова про Хельгу. А может тебе не привиделось, и эта вампириха пришла по наши души? На всякий случай возьми серебряный меч.
Гаррет подложил под голову руку, укрылся плащом и через минуту захрапел. Огонь прогорал. Кесо отделил веткой немного углей и положил на них четыре яйца и два кабачка.
– Надо бы чаю заварить, – сказал Кесо.
Он любил разговаривать вслух сам с собой. Так даже самый скучный вечер наполнялся смыслом и было не так тоскливо.
Кесо встал. Он хотел взять котелок для чая, травяной сбор и флягу с водой. Все это лежало на траве рядом с лошадями, которые стояли в десяти шагах от костра.
Воин сделал два шага к лошадям и замер. Сердце с напряжением билось, в висках стучала кровь. Рядом с лошадьми стояла Хельга. Догорающий костер освещал ее залитое кровью платье. Раны на шее как будто не было, только запекшаяся кровь напоминала о коварном ударе старосты Нея.
Кесо бросил взгляд на серебряный меч, который остался лежать возле костра. Его собственный меч-кинжал лежал рядом. В сапоге за голенищем есть нож… можно успеть.
– Не бойся меня, Кесо, я не причиню тебя вреда. Только ты с Гарретом отнеслись ко мне по-человечески, а вот жители деревни поплатились за свои дурные помыслы.
Хельга улыбнулась. Она протянула правую руку в сторону Кесо и сделала шаг нему.
– Я не кусаюсь, – Хельга обнажила вампирьи зубы и сделала еще один шаг.
Расстояние между охотником и жертвой сокращалось.
– Ты знаешь, я не трогала жителей деревни до тех пор, пока они не сожгли мою пищу. Пять лет я питалась кровью бабушки, и мне этого вполне хватало. Но староста обескровил меня. И мне нужна всего капелька крови от тебя, Кесо. Обещаю, что выпью немного, и ты останешься жить. Это совсем не больно, – Хельга сделала еще один маленький шаг.
– Но почему ты не выпила кровь старосты или кровь других жителей деревни?, – спросил Кесо и сглотнул слюну.
Быть ужином вампира ему не хотелось.
– Когда бабушка сгорела, я прокляла их. И они в тот же миг стали вампирами, как я. А вампирья кровь она дурная на вкус. Мне нужна твоя. Совсем чуть-чуть, капельку.
Хельга сделала еще один шаг. Кесо подумал, что пора. Он резко развернулся и кинулся к мечам у костра. Но вампир оказался быстрей. Хельга обхватила Кесо сзади и всем телом прижалась к нему.
– Какой ты потный, – сказала Хельга, – вижу, что немного боишься меня.
Хельга широко открыла рот и отклонила голову назад, чтобы с размаху укусить Кесо за шею.
– Сладенький какой, – зашептала в исступлении она.
Голова Хельги слетела с плеч. Гаррет вовремя проснулся.
Воины оттащили тело в сторону. Голову Кесо отпинал ногами к телу.
Яйца и кабачки были готовы. И Кесо принялся их уплетать. Гаррет храпел. Тучи исчезли, выглянули звезды, и ночь уже не казалась такой мрачной и пугающей.