– Здесь больше не на что смотреть. Расходитесь по домам! Ночь пришла! – закричал староста деревни Ней, подгоняя оставшихся зевак, которые не спешили уходить.
Половина жителей, в основном это были женщины и дети, вернулись в деревню. До первого дома на улице было рукой подать – всего сто от поляны, на которой свершилась казнь старухи. Другая половина жителей осталась поглазеть. Люди негромко разговаривали под треск огня.
Кесо махнул рукой Гаррету и кивнул в сторону бедной Хельги, которую все еще держали за руки два молодчина. Девушка как завороженная смотрела на костер, пламя которого скрывало ее бабушку. Слезы больше не текли по щекам, только светлые бороздки оставили следы.
– Староста Ней, – закричал Гаррет, – ведьма сожжена, о чем мы расскажем королю. Отпусти Хельгу, мы заберем ее с собой. Она будет свидетельствовать и подтвердит наши слова.
Старости улыбнулся едва заметной улыбкой и посмотрел снизу вверх на Гаррета. В черных глазах играл огонь. Ней ударил палкой по земле и проговорил:
– Я же уже сказал, что она никуда не поедет! Или ты не слышал меня, законник? В этой деревне главный я. Надо убедиться, что старуха не вселилась в Хельгу.
Староста махнул рукой.
Молодчики поняли приказ и потащили девушку прочь. Она насколько смогла повернула голову в сторону старосты и закричала в исступлении. Какой-то животный, горловой стон вырвался из нее. Мужчины в страхе разжали руки и отшатнулись.
Гаррет и Кесо видели, как девушка закатила глаза, запрокинула голову вправо. Из глаз выступили кровавые слезы. А изо рта пошла пена. Хельга захрипела.
– Какие вам еще нужны доказательства, воины короля? Люди все видят. Суд божий свершится моими руками, – закричал староста.
Он поднял руки вверх, как бы призывая в свидетели бога. Старик держал палку обоими руками, тряся ей над головой.
Ней сделал четыре длинных шага к Хельге и разъединил палку на две. В ее оказался встроен длинный кинжал.
Ней выкинул руку вперед и полоснул острием оружие по горлу бедной девушки.
Толпа застыла в немом ожидании. Немногочисленные женщины, которые не пошли по домам, были внешне спокойны, но глаза их ликовали. Мужчины сглатывали слюну. Два ребенка, мальчик и девочка лет пяти, которые упросили родителей остаться, стояли завороженные. Красивые, одетые в праздничные наряды, – а казнь для деревни всегда праздник, – дети молчали и смотрели, как струйки крови бегут по шее бедной девушки. Кровь лилась под платье, стекала по ногам. Белые туфли на глазах багровели.
Девушка встала на колени, обхватила горло обоими руками и в исступлении проговорила, хрипя:
– Проклинаю всех жителей деревни. Призываю в свидетели воинов короля. Петух трижды не пропоет – вы все умрете.
Девушка завалилась на правый бок. Она хрипела все сильней и сильней. В конце концов, обессиленная, она разжала руки. Из раны на шее пошли кровавые пузыри. Но глаза, живые, добрые, пытались разговаривать с Гарретом и Кесо, поочередно глядя то на одного, то на другого.
– Правосудие свершилось, – закричал староста, размахивая оружием.
Он подошел к Хельге и с ненавистью посмотрел на окровавленную девушку. Глаза бедняжки больше не двигались, из открытого рта текла тонкая струйка крови.
– Все платье у твари в крови, лезвие вытереть не об чего, – сказал Ней, глядя на убитую. Затем резко повернулся к Гаррету, желая ему что-то сказать.
Староста открыл рот, но в ту же секунду Хельга вскочила на ноги и кинулась на Нея. Она обхватила его ногами и руками и повалила на землю.
– Что она делает? – закричала женщина из толпы.
– Она его ест, – раздался детский голос.
Люди вопя и расталкивая друг друга кинулись в деревню. Первобытный страх обуял их.
Хельга сдавливала зубы, пытаясь прокусить артерию.
– Убейте ее, убейте, – кричал Ней.
Кровь хлынула из шеи врага, заливая лицо Хельги. Как ни старался староста вырваться, у него не получалось. Хельга держала его ногами и руками. Вскоре староста обмяк и, залитый кровью, умер.
Так они и остались лежать на земле: девушка с перерезанным горлом и староста с прокусанной шеей.
Костры ослабели, но все еще хорошо освещали поляну, на которой совсем недавно разыгралась трагедия. Гаррет объехал главный костер кругами несколько раз, пытаясь разглядеть в нем останки старухи. Но языки пламени хорошо скрывали обвиненную в колдовстве.
Гаррет остановился напротив Кесо и кинул взгляд вниз на девушку и старца, залитых кровью. Кесо посмотрел сначала на мертвых, потом на Гаррета.
– Как же она его горячо обнимает, – сказал Кесо. Он тяжело улыбнулся и выдохнул пар. Воздух остывал.
– Ну что, будем ночевать на болотах или останемся в деревеньке? – спросил Гаррет, – тебе решать.
– Ты же слышал, что сказала Хельга. Еще до того, как петух трижды пропоет, все в деревне умрут, – проговорил Кесо.
Он шмыгнул носом. Ему совсем не хотелось ночевать на сырых болотах. Но и оставаться в деревне он тоже не горел желанием.
– Подожди. Ведь Хельга призвала нас свидетели. А значит, мы должны остаться в живых. И ты не забывай нашу миссию. Ведьма почуяла нас, дальше будет только сложней и не нам бежать от нее. Если не мы, то кто? – сказал Гаррет.
Его ровный спокойный голос успокаивал и внушал надежду. Кесо кивнул.
Через минуту воины стояли у въезда в деревню. Лошади махали хвостами и тяжело сопели, предчувствуя беду.
Дома располагались в ряд с левой и правой стороны единственной улицы. Свет в окнах не горел.
– Один, второй, третий домик, – считал Кесо вслух.
Они с Гарретом шагом ехали на лошадях, всматриваясь в дома. И ни звука. Как будто деревня вымерла.
– Тридцать пять домов, – сказал Кесо, когда они с Гарретом доехали до последнего дома.
Кесо слез с коня и подошел к окну. Раздался звонкий стук, разорвавший тишину.
– Именем короля откройте! Нам нужен ночлег!
Кесо подошел к двери и потянул ее на себя. Он почувствовал, что дверь не заперта, а с другой стороны ее держат. Началась борьба.
Кесо тянул на себя, противник не сдавался и упрямо сопротивлялся. Тогда Кесо уперся ногой и дернул. На него повалился большой мужчина. Но тут же вскочил на ноги, выставив руки в перед.
– Не убивайте, не убивайте. У меня жена и дети. Двое детей. Пощадите, – затараторил мужчина.
Кесо встал, сунул руку внутрь куртки, порылся там и достал серебряный флорин.
– Ты что, идиот? Нам нужен ночлег. Вот тебе серебро. Нам бы выспаться. Как тебя зовут, бедолага? – спросил Кесо.
Он схватил мужика за руку и сунул в ладонь деньги.
– Меня зовут Рон. Так вы нас не убьете? Ведьма сказала, что до утра мы не доживем.
– Ну а мы тут причем, Рон? Ты меньше переживай. Где нам лечь? Утром мы уберемся.
Рон посмотрел в лицо Кесо. Мягкий звездный свет рисовал причудливые тени. И Кесо, наверно, казался Нею чертом, который выпрыгнул из преисподней, чтобы забрать его к себе в ад.
– Ложитесь в сарае. В дом я вас пустить не смогу. У нас итак тесно, – прошептал Рон, он тяжело дышал и сглатывал слюну.
Гаррет слез с коня. Рон провел путников во двор и показал на маленький сарай, собранный из веток и обмазанный глиной.
– Ложитесь на солому. Завтра утром уезжайте, пожалуйста, – прошептал Рон, сжимая в руке серебро.
Мужчина поклонился, развернулся и быстро пошел прочь, то и дело оглядываясь.
Гаррет и Кесо подвели лошадей к дереву, которое росло в десяти шагах от сарая, и привязали.
– Надо бы напоить лошадей, – сказал Гаррет.
Кесо огляделся и увидел в стороне деревянное корыта. Воин подошел, опустил руку в корыто, черпнул и поднес жидкость к носу, хлебнул.
– Вот она, водичка, – сказал Кесо.
Он встал на колени и начал черпать воду пригоршнями и пить, потом умыл лицо и обтерся рукавом. Гаррет тоже опустился на колени, попил воды и умылся.
Затем путники волоком оттащили корыто к лошадям. Животные наклонили головы и принялись пить. Кони погрузили губы в воду, втягивали ее и глотали, фыркали и ритмично подрагивали ушами.
Кесо похлопал коней по крупу, снял мечи и сумки, и они с Гарретом тихо пошли в сарай. Около входа Кесо чиркнул огнивом и зажег трут, а от него масляную дорожную лампу.
Гаррет толкнул деревянную дверь. Она бесшумно отворилась на смазанных петлях. Внутри дышали и похрюкивали свиньи.
– Вот и хорошо, что хрюшки тут. Они чуткие животные. Если будет опасность, нас предупредят, – обрадовался Кесо.
Он светил в спину Гаррета.
– Дай сюда лампу, Кесо, – шепнул Гаррет и протянул назад левую руку.
В правой руке Гаррет держал меч.
– Хрюшек решил покромсать? – хихикнул Кесо.
– Тихо, – шикнул Гаррет.
Он осмотрел сарай. В деревянных загонах спали три большие свиньи. В углу сарая лежали снопы сена. Окон не было.
– Ложимся спать тут, ногами к выходу. Лампу гасить не будем. Масла до утра хватит, – тихо проговорил Гаррет.
– Хрюшки если что завопят, уж будь спокоен, – прошептал Кесо.
Он сел в сено, вытащил из сумки маленькую детскую подушку с кружевными узорами по краям и положил ее под голову.
– Это то еще за новости, – прошипел Гаррет.
– А это детская подушечка. Мягкая до невозможности. Василиса велела взять.
Гаррет с недовольством посмотрел в глаза Кесо.
– Я теперь уснуть не смогу. Паучья подушка. Ей детей душили! – сказал Гаррет. Через минуту он уже похрапывал в такт свиньям.
Кесо лежал на соломе и глядел в черноту потолка. Потолок состоял из жердей, плотно подогнанных друг к другу.
Кесо закрыл глаза и попытался вспомнить себя в волчьей шкуре, как боролся с пауком и победил. Вкус черной крови паука не был противным, а наоборот, нравился.
За сараем послышались шаги. Кесо открыл глаза и задержал дыхание.
«Показалось», – подумал Кесо. Но тут же услышал отчетливые шаги по траве. Рука потянулась к мечу.