Однажды суфий подошел к дому,
Дом был заперт, а жена – с башмачником[105].
Уединилась жена со своим слугой
Там в единственной комнате [дома] из-за плотского искушения[106].
160 Когда суфий в утреннее время с силой ударил в дверь,
Оба растерялись – ни схитрить, ни убежать![107]
Не было у него в обычае, чтобы он в такую пору
Приходил из лавки обратно домой.
Встревоженный, он нарочно в тот день в неурочный час
Вернулся домой, подозревая что-то[108].
Жена полагалась на то, что он никогда
В это время не приходил домой с работы,
[Но] это ее суждение волею судьбы оказалось неверным –
Пусть Он и Покрывающий, однако воздает должное![109]
165 Если поступил дурно, трепещи, не мни себя в безопасности,
Ибо это – семя, и Господь взрастит его![110]
Некоторое время Он покрывает, чтобы
Из-за этого зла тебя настигли стыд и раскаяние.
Во времена ‘Умара этот Повелитель верующих
Отдал вора палачу и судебному исполнителю[111].
Закричал тот вор: «О эмир страны,
В первый раз я [совершил] преступление, пощади!»
Сказал ‘Умар: «Упаси бог, чтобы Бог
С первого раза излил гнев в наказание!
170 Многажды покрывает Он, чтобы явить благоволение,
[Затем] вновь наказывает – чтобы явить справедливость[112],
С тем чтобы оба эти атрибута проявились,
Тот стал благовестителем, этот оказался увещевателем[113].
Вот и жена много раз совершила это дурное [деяние],
Легко сошло оно ей и показалось незначительным[114].
Того не ведал [ее] нестойкий разум,
Что не всегда кувшин выходит из ручья целым[115].
Тот Приговор вверг ее в такую тяготу,
Какую учиняет лицемеру внезапная смерть[116].
175 Нет выхода, нет товарища, нет спасения —
Тот ангел протянул руку к душе![117]
Вот также и эта женщина в той келье измены —
Помертвели и она, и дружок ее от такого испытания.
Сказал суфий сам себе, мол, ну пара нечестивцев,
Я вам отомщу, да только [проявив] терпение![118]
А в этот миг я прикинусь незнающим,
Чтобы каждое ухо не услышало этот колокольчик[119].
Скрытно будет мстить вам тот, кто прав,
Мало-помалу, будто чахоточная лихорадка[120].
180 Охваченный лихорадкой каждый миг тает, как лед,
Но думает: «С каждым мгновеньем мне лучше!»
Словно гиена, которую ловят, и она
Обольщается словами: мол, где же эта гиена?[121]
Не было у той женщины никакого укрытия,
Не было ни подземного хода, ни галереи, ни пути на крышу.
Ни танура, чтобы там спрятаться,
Ни мешка, чтобы им укрыться.
Словно ровное поле Дня страшного суда –
Ни ямки, ни холмика, ни места, куда бежать!
185 Рек Всевышний, описывая эту теснину
Для Сбора: «Не увидишь ты там ни кривизны…»[122].
Она быстро набросила на него свою чадру,
Сделала мужчину женщиной и распахнула дверь.
Мужчина – под чадрой, опозоренный и видный воочию
Весьма заметный, словно верблюд на лестнице[125].
Она сказала, мол, это госпожа из знатных людей города,
Наделена имуществом и достатком.
Я закрыла дверь, чтобы кто-нибудь из посторонних
Не вошел внезапно по неведению.
190 Суфий сказал: «Как же ей услужить —
Чтобы я исполнил [это] бескорыстно и безвозмездно?»
[Жена] сказала: «Ее цель – родство и союз,
Почтенная госпожа, да бог знает, кто она!
Хотела тайком взглянуть на дочь,
По случайности дочь – в школе!
Тогда сказала, мол, будь то мука́ или отруби —
Я от души, от [всего] сердца возьму ее невестой[126].
Есть у нее сын, его сейчас нет в городе —
Пригожий и смышленый, умелый и добычливый».
195 Суфий сказал: «Мы – жалкие и ничтожные бедняки,
Семья госпожи – состоятельная и уважаемая.
Так как же быть им ровней в браке[127] —
Одна [створка] двери из дерева, а другая – из слоновой кости.
В браке оба супруга должны быть ровней,
А не то придется туго, не будет покоя!»
[Жена] сказала: «Я привела такой довод, а она
Сказала: я, мол, не гонюсь за вещами.
У нас от добра да золота скука и несварение желудка,
По корысти и стяжательству мы не как обычные люди!
200 Наша цель – стыдливость, чистота и добродетель,
Именно в них – благоденствие в обоих мирах!»
Суфий опять привел довод о бедности
И повторил его, чтобы он не укрылся [от внимания][129].
Жена говорит: «Я тоже повторяла,
Указывала на отсутствие приданого!
Ее убежденность крепче горы —
Мол, ей и сотня бедностей не страшна!
Она говорит: “Мне желанно целомудрие,
У вас я ищу правдивости и великодушия”»[130].
205 Суфий сказал: «Да ведь наше приданое и богатство
Она увидела – и видит явное и скрытое![131]
Дом тесный, места – на одного,
Так что в нем и иголку не спрятать.
А вот в стыдливости, чистоте, воздержании и добродетели
Она понимает лучше нас, получив наставления[132].
Лучше нас знает про состояние стыдливости,
Про зад и перед, начало и конец стыдливости.
У нее (дочери) явно нет приданого и слуги,
А про ее добродетель и стыдливость [госпоже] самой известно.
210 Описывать целомудрие – не дело отца,
При том, что ему все ясно, как белый день»[133].
Я рассказала эту историю к тому, чтобы ты
Поменьше хвастался, когда оплошность вышла наружу[134].
О ты, тоже с непомерными притязаниями,
Вон каковы были твои старания и убеждения!
Ты стал изменником, как жена суфия,
Расставил силки ухищрения на [почве] обмана.
Ведь всякого неумытого пустослова
Ты стыдишься, а своего Бога – нет![135]
215 Для того Истинный нарек себя Всевидящим,
Чтобы видение Им каждый миг остерегало тебя.
Для того Истинный нарек себя Всеслышащим,
Чтобы ты сомкнул уста, [избегая] мерзких речей.
Для того Истинный нарек себя Всезнающим,
Чтобы ты, опасаясь, не замыслил порочного.
Они для Бога – не [как] имя собственное,
Ведь имя Кафур (камфара) может носить и чернокожий[137].
Имя [Божье] – это производное, а вечные качества
Не являются ущербными, как «первопричина»[138].
220 А иначе – это будет насмешка, издевка и обман,
[Как имя] «Слышащий» – для глухого, «Сияние» – для слепцов.
Или имя «Наглый» в приложении к стыдливому,
Или имя «Пригожий» – для страшного черного раба.
Титул «хаджи» новорожденному ребенку
Или титул «гази» ты даешь по родству[139].
[Но] если эти титулы произнесут в восхваление,
Когда [человек] не обладает тем качеством – будет неверно[140].
То будет насмешка да издевка или безумие.
Чист Истинный от того, что говорят нечестивцы![141]
225 Прежде встречи я знала о тебе,
Что ты пригож лицом, да плох нравом[142].
Прежде свидания я знала о тебе,
Что из-за прекословия ты погрязнешь в несчастье.
Ведь если глаза у меня краснеют, когда слезятся,
Я узнаю об этом по боли, хотя и не вижу этого[143].
Ты увидел меня овечкой без пастуха,
Ты вообразил, что нет у меня защитника.
Потому влюбленные стенают от боли,
Что обратили взор куда не следует[144].
230 Воображали, что та лань – без пастуха,
Воображали, что та пленница – даровая[145].
Пока стрела взора не вонзилась в печень,
Мол, это я – сторож, не глазей попусту!
Разве я хуже овечки, хуже козочки,
Чтобы не было у меня за спиной сторожа?![146]
Есть у меня сторож, что под стать своим владениям,
Знает Он о каждом ветре, который меня овевает.
Холодный тот ветер или теплый – тот Всезнающий
Не бывает неведающим, не бывает отсутствующим, о ущербный!
235 Похотливая душа глуха и слепа по отношению к Истинному,
Я издалека сердцем почуяла слепоту.
Я потому восемь лет вовсе не спрашивала о тебе,
Что видела, как ты полон хитросплетений невежества[147].
Что мне спрашивать того, кто в банной топке,
Мол, как ты? Ведь он – вверх тормашками![148]
238 Пристрастие к миру – это как топка при бане,
Ведь из-за него жарка баня благочестия.
Но доля благочестивого от этой топки – чистота,
Поскольку он – в бане и в чистоплотности.
240 Богачи похожи на тех, кто тащит навоз,
Чтобы смотритель бани разводил огонь[150].
Алчность вложил в них Бог для того,
Чтобы баня была горячей и славной[151].
Оставь эту топку и направься в баню,
Прощание с топкой, считай, и есть эта баня!
Всякий, кто в топке, он словно прислужник
Для того, кто терпелив и благоразумен.
У всякого, кто вошел в баню, приметы его
Видны на его пригожем лице[152].
245 У тех, кто в топке, тоже есть явные приметы —
В одежде и в копоти и пыли [на них][153].
А если не увидишь его лица, услышь его запах,
Запах служит посохом любому слепцу![154]
А если не слышишь запаха, вовлеки его в разговор,
Из нового рассказа узнай старую тайну!
Вот говорит какой-нибудь истопник, наживший золота:
«Двадцать корзин навоза я натаскал [с утра] до ночи!»[155]
Алчность твоя в мире словно пламя –
Каждый язык разинул тысячу пастей![156]
250 Для разума это золото мерзко, как навоз,
Хотя, подобно навозу, оно [дает] сиять огню.
Солнце, которое пышет огнем,
Делает сырой навоз пригодным для огня.
Солнце также и тот камень обратило в золото,
Чтобы в топку алчности упало сто искр[157].
Некто говорит: мол, я нажил добра.
Что это значит? – Натаскал столько-то навоза!
Хоть эти слова и умножают позор,
Среди тружеников топки этим хвалятся!
255 Мол, ты притащил до ночи шесть корзин,
Я же без труда притащил двадцать корзин.
Кто родился в топке и не видел чистоты,
Тому запах мускуса причиняет мучения.