2 ноября.
Я проснулась уже несколько минут назад и просто лежала зажмурившись, понимая, что не знаю, где нахожусь. Обрывки воспоминаний прошлой ночи мелькали за закрытыми веками вспышками, точно слайд-шоу на испорченном проекторе, заставляя сжиматься от страха. Я чувствовала под собой мягкий шёлк простыней и слишком удобный, чтобы быть моим, матрац. Слышала настойчивый аромат хвойного леса, проникающий в комнату через открытое окно (совсем, как на ферме Мэри), который, всё-таки, был чужим… Он не имел специфической нотки, въедающейся в память на подсознательном уровне, благодаря которой, даже после длительного отсутствия, понимаешь, что дома. Щебетание птиц и полное отсутствие городского шума вгоняли в ещё больший ужас, ведь последнее, что я помнила переулок почти в самом центре Блэкфорта. Я не могла набраться сил, чтобы стряхнуть с ресниц остатки дремоты и открыть глаза. Мне казалось, чем дольше я пребываю на границе забытья и реальности, тем более вероятно, что события, произошедшие накануне, окажутся всего лишь страшным сном.
Спустя долгие минуты, изводящего разум отрицания, я вдруг осознала, что более не испытываю физической боли. Точно помню, как под ботинками насильников трещали рёбра, но теперь… теперь всё было как раньше, разве что голова немного гудела.
Нерешительно прогнувшись в спине, очень осторожно, чтобы не тревожить повреждённые кости, я расправила плечи. Ничего. Никаких неприятных ощущений, даже напротив, захотелось как следует потянуться.
Чертовщина какая-то, может, я схожу с ума?
В последнее время мне всё чаще снились кошмары, яркие, запоминающиеся, и неважно в какое время суток разум погружался в царство Морфея. Разрозненные события, пугающие, холодящие кровь, чаще всего приводили к чьей-либо смерти. Обычно моей собственной, но иногда и других людей, когда знакомых, когда нет. Стараясь не акцентировать внимание на жутких видениях, я убеждала себя, что они всего лишь последствия стресса. Но нападение в переулке было слишком реальным, чтобы быть сном…
Я перекатилась на бок. Все мысли сосредоточились вокруг единственного вопроса – если открою глаза, окажусь ли в своей комнате?
Сделав глубокий вдох, стараясь морально подготовиться к любому исходу, я уже почти распахнула дрожащие ресницы, как откуда-то сбоку послышался скрип половиц. С каждым вздохом шаги становились всё громче. Паническая атака сковала сердце, перетянула лёгкие, заставляя грудную клетку болезненно содрогаться. Я зажмурилась до боли в глазницах, подтягивая к груди колени, прячась под одеяло, словно оно могло, как в детстве, спасти от нападения «носочного» монстра из чулана. Всё моё естество съёжилось до размера горошины. Я почувствовала себя такой ничтожно маленькой и совершенно беспомощной. Нет бы вскочить на ноги, схватить первое, что в руки попадётся, да дать отпор. Но нет, лежала и дрожала, как крылья бабочки на шквальном ветру.
– Доброе утро, я принёс кофе, и знаю, что ты уже давно не спишь.
Голос… Он лёгкой дымкой осел поверх одеяла, проникая сквозь переплетения нитей, касаясь моей души. Несмотря на «вагон и маленькую тележку» недостатков Блэка, его голос являл собой нечто удивительное, волшебное. Он был способен заживлять душевные раны или, напротив, обнажать самые мучительные человеческие терзания. Когда Адам пел время замирало, всё замирало, кроме моего сердца. Оно было готово пробить грудную клетку и пасть к ногам музыканта, лишь бы он не замолкал, лишь бы продолжал создавать прекрасные мелодии, подчёркнутые глубокими текстами о жизни, смерти и, конечно же, любви… Но постойте, откуда здесь (где бы я ни была) Адам Блэк?!
Я резко села, вытаращив на парня, сверкающие потрясённым осознанием глаза, и тут же опала обратно на подушку.
Не сон, всё это не сон! Не моя постель, не моя спальня, чужой воздух, чужие сосны, чужой дом и напротив взаправду стоит Адам, как всегда, с задиристой ухмылкой на губах. В его руках кружка жёлтого цвета, над которой поднимается пар, а сам он выглядит так, словно только что выбрался из постели – растянутая футболка с изображением Курта Кобейна, бесформенные штаны, взъерошенные волосы, босые ноги.
Я озадачено мотнула головой, абсолютно не понимая, что происходит, рассматривая Блэка так, если бы он нарядился в платье.
– Что? – усмехнувшись, спросил рокер озадаченно, слегка потрепав свои волосы, – ты же пьёшь кофе, я знаю.
– Да, но дело не в кофе, – растерянно отозвалась я, оглядываясь по сторонам. Мой голос прозвучал сипло, словно я рыдала всю ночь или накануне была на чемпионате по бейсболу и сорвала связки.
Внушительных размеров комната больше походила на декорации к историческому фильму. Стены обшиты дубовыми деревянными панелями, что придавало помещению теплый уют. Паркет, когда-то наверняка являющийся гордостью спальни, сейчас поблек. Местами лаковое покрытие вовсе вытерлось, а дерево выцвело и потрескалось. Огромные окна в английском стиле с перемычками, их было четыре, все по левую сторону от постели. В декоре активно присутствовала вычурная лепнина, карнизы, обрамление арок над окнами, сам потолок, тяжёлый, гипсовый. Гигантская люстра, раскинувшая свои рожки, точно ветви деревьев, ловила тысячами капель хрусталя солнечные лучи и задиристо преломляла их, мерцая радугой на стенах. Сама комната была, по меньшей мере, как четыре… нет, шесть моих. Мебели мало, роскошная кровать в стиле барокко, с нависающим балдахином из плотной ткани цвета шамань и золотистой бахромой. Гардероб напротив – невысокий шкаф на изящных резных ножках, дверцы которого запираются на ключ. Старинный письменный стол, между вторым и третьим окном. Никакого компьютера или ноутбука, лишь несколько книг и самое настоящее перо с чернильницей – наверное, для антуража. Плотные, светлые шторы на окнах были открыты, поэтому комната казалась ещё больше из-за обилия света. В правом углу спальни располагалось винтажное, напольное зеркало овальной формы. Подле него небольшой кожаный диван, остро резонирующий с антикварными элементами интерьера. Рядом с ним я увидела гитарный комбик и собственно электрогитару, и тут же, опираясь о подлокотник, стоял акустический инструмент, на полу в беспорядке разбросаны листы бумаги, исписанные стихами от руки.
Пока я глазела по сторонам, Адам безмолвно наблюдал за мной. Поймав его взгляд, я вмиг вернулась в момент настоящий. Противоречивость чувств захлестнуло сознание с новой силой – я испытывала и облегчение от того, что не нахожусь в каком-нибудь грязном подвале мучителей; и страх из-за непонимания ситуации; и трепет от присутствия Блэка рядом. Он так смотрел на меня, что я снова потерялась в хитросплетениях реальности и моих сновидений. До одури красивый, загадочный, читающий меня точно открытую книгу.
– Где я и что здесь делаешь ты? – теряясь в догадках, спросила я, после затянувшейся паузы, надеясь, что смотрю на Блэка не слишком зачарованно.
– Вообще-то, я здесь живу, – совершенно невозмутимо пояснил Адам, наконец, вышел из состояния «статуя» и протянул мне кружку. – Я не знал, с молоком ты пьёшь или нет, поэтому не стал добавлять, а сахар у меня закончился…
– Ничего не понимаю… – вновь окинув взглядом комнату, выдохнула я, забирая кофе на автомате. – Но как… и почему?
– Может, сначала позавтракаешь? – Адам отчего-то нахмурился, его лицо вновь окаменело, превращая момент в пугающий стоп-кадр, а потом музыкант резко тряхнул головой, отбрасывая назад чёлку и, по своему обыкновению, расплылся в фирменной улыбке. – Или хотя бы оденешься…
Меня как током ударило! Я тотчас опустила взгляд и чуть было не пролила горячий кофе прямо себе на грудь. На мне была надета какая-то майка без рукавов, белая, с затёртым принтом ударной установки и весьма глубокими проймами, оголяющими рёбра. А под ней… под ней ничего!
– И что это значит? – тут же прижимая локти к бокам, почти взвизгнула я, чувствуя, как вспыхнуло лицо.
Адам молчал. Не знаю, чего он добивался, но я была готова вот-вот броситься на него с кулаками и сгореть от стыда одновременно! Что, чёрт возьми, произошло этой проклятой ночью? Где моя одежда? Почему я проснулась полуголая в постели Адама Блэка, но совершенно не помню, как тут оказалась, зато помню другое – то, от чего горло сводит рвотными спазмами?
Должно быть, заметив моё состояние, с трудом балансирующее между ступором и истерикой, Адам понимающе кивнул и очень вкрадчиво ответил, внимательно наблюдая за моей реакцией – обычно в кино врачи именно так сообщают родственникам о смерти близких:
– Твоя одежда была вся в крови, а ты без сознания. Прости, я проявил инициативу. Смыл грязь с лица, шеи и рук, как смог. Потом переодел. Решил так будет лучше. Наверное, нужно было отвезти тебя домой или в больницу, но я не нашёл в твоём рюкзаке документов с адресом. А насчёт обращения в полицию, думаю, ты должна принять решение сама. – Блэк замолчал, давая мне несколько секунд переварить информацию, и так же спокойно продолжил. – Все твои вещи целы. Сумка справа у постели. Джинсы и куртку я сдал в химчистку утром, через час уже можно будет забирать. Не волнуйся, я съезжу сам. Футболку, к сожалению, пришлось выбросить, но если хочешь…
– Стоп, – еле слышно выдохнула я, обрывая монотонное повествование Блэка.
Губы разомкнулись, выпуская из лёгких воздух вперемешку со сдавленными всхлипом, он завибрировал в пространстве и растворился, как утренний туман к полудню. Скулы свело судорогой, подбородок предательски задрожал – я отчётливо слышала стук собственных зубов, словно где-то рядом мчался товарный состав, гремя по рельсам множеством вагонов. Плечи, руки, пальцы зашлись нервной тряской. Ещё чуть-чуть и выроню кружку с горячим напитком. Попросить бы помощи, но я не могу произнести ни слова.
Слёзы не заставили себя долго ждать, они хлынули по щекам, стоило только заглянуть в глаза Адама, смотревшие на меня с искренним сочувствием. На мгновение показалось, что стало чуточку легче, но нет, уже спустя пару секунд, я почувствовала себя ещё хуже. Жалость не самый лучший утешитель!
Мой разум снова оказался там, в тёмном переулке за баром, явственно слышал запах сырой подворотни и дешёвого мужского одеколона. Кожа горела отпечатками пальцев, которые Адам уже давно смыл с тела. Замутило и качнуло вправо…
Я не заметила, как Блэк оказался рядом. Забрал кружку, оставил её на тумбу и крепко прижал меня к своей груди. Ощущение бестелесности вернулось, точно такое же, как после удара головой об асфальт накануне. Облака… Я помню волшебные облака… и аромат… Это Адам, это был Адам!!! От его кожи и сейчас веяло сандалом…
И тут меня сорвало, слова посыпались, как мелкие камушки при оползне, вперемешку с плачем и отчаянным рёвом.
– Нет! Скажи, что всё это было сном! Просто кошмар! Не правда… Адам, это не правда? Я не могу… Не хочу…
Блэк молчал, позволяя мне освободиться, высказаться, выплакать и выстрадать, обнимая с каждым мучительным стоном сильнее. Я плакала, плакала, плакала и никак не могла остановиться. Память вернулась, пробив затылок стройным маршем воспоминаний, как кувалдой. Яркие, настойчивые образы затанцевали перед глазами: вот мы со Сью в гостиной, ждём Джастина, который опаздывает; вот Зак, просит меня выйти на смену, потому что очень соскучился по Мии. Келли, пытается укусить побольнее, но мне плевать на неё. Адам, стоит на улице, раздражает своей неотразимостью, и мне почему-то совсем не плевать на НЕГО! Ну а дальше… Дальше следует то, что вызывает лишь слепую ярость, переходящую в острое отчаянье…
Вцепившись в плечо Блэка ногтями, лишь теперь полностью осознав, что именно он спас меня, я уткнулась носом в его ключицу. Нужно было сказать «спасибо» и ещё тысячи разных слов, но я по-прежнему не могла взять себя в руки и унять нескончаемые слёзы.
– Всё хорошо, слышишь? Всё закончилось, – прильнув губами к моей макушке, шепнул Адам.
– Но они… они ведь… – в ушах стоял треск рвущийся одежды. Я уже начала сожалеть, что осталась жива.
Понимая без лишних фраз, что терзало душу сильнее прочего, Адам отстранился, взял меня за плечи, и заглянул в глаза, заставляя, пусть ненадолго, но сконцентрироваться. Потом громко сглотнул, провёл обеими ладонями по моему лицу, вытирая слёзы, убирая назад волосы и чётко, но мягко сказал:
– Кейт, они не успели… Тебя не тронули, я оказался там раньше.
В горле застыл не то крик, не то вой. Я начала задыхаться. Всё тело било мучительной, мерзкой дрожью.
– Тише-тише, я с тобой… слышишь? – Блэк, сгребая меня в охапку, увлёк за собой на подушки. Я не сопротивлялась. Послушно легла к нему на грудь. – Закрой глаза и дыши, вместе со мной, ты справишься…
Вдох… всего один, дальше проще. Я смогу… Давай, Кейт, просто вздохни! Без облегчения, без тяжести осознания, просто ничего незначащий вдох…
Не знаю сколько времени я провела в объятьях музыканта. Кажется, целую вечность, и в то же время один короткий миг. Но этого всё равно недостаточно, чтобы вновь почувствовать себя прежней. Я больше никогда не буду прежней…
Мы не говорили, просто лежали на постели, вслушиваясь в пение птиц за окном. Изредка Блэк проводил по моим волосам ладонью, иногда касался предплечья – очень бережно, осторожно. А я, в минуты особой слабости, сжимала ткань его футболки на груди, в страхе очнуться и осознать – никакого Адама нет, я умерла и моё тело сейчас лежит в изломанной позе за мусорными баками «Весёлого Роджера» – сгорела на работе – какая злая ирония.
На часах было около трёх, когда я, наконец, решилась попробовать существовать отдельно от объятий Блэка. Мне было страшно, очень страшно смотреть на него. И стыдно, чертовски стыдно! Не потому, что парню пришлось переодевать меня (даже не хочу думать о том, что он видел), и не за то, что я не смогла противостоять нападавшим… Не могу этого объяснить, но стыд так и пожирал изнутри и снаружи.
Аккуратно приподнявшись, опираясь на одну руку, я коротко выдохнула и, преодолев себя, заглянула моему спасителю в глаза из-за занавеса тёмных волос.
– Нужно сжечь их… – просипела я, после чего Адам озадачено свёл брови к переносице.
В лазурных глазах мелькнуло нечто, пугающе соблазнительное. Блэк чуть подался вперёд, прошёлся взглядом по моему лицу, а затем вопросительно протянул, слегка запинаясь на согласных:
– Тех подонков?
– О боже, нет! – воскликнула я потрясённо. – Шмотки, Адам. Ту одежду, что была на мне. Не нужно было тратиться на химчистку, но я верну тебе деньги…
– Вот ты о чём, – плечом я ощутила, как Блэк выдохнул… облегчённо? – За деньги не переживай, это ерунда… – взяв за локоть, парень потянул меня на себя, заставляя вернуться в исходное положение и снова обнял.
– Спасибо, – тихонько шепнула я, прикрывая глаза, давая себе ещё немного времени в уютных объятьях. – Прости, что заблуждалась на твой счёт…
– Чш… – Адам приложил к моим губам указательный палец, не давая закончить. – Не стоит делать из меня героя, рискуешь разочароваться, – очень серьёзно сказал он, и мне стало как-то не по себе, слишком холодно прозвучали эти слова.
– А я и не называла тебя героем, – ответила я, пытаясь пошутить, чтобы разрядить, взявшееся, откуда не возьмись, напряжение. Не хочу, не хочу, не хочу! Пусть Адам останется прежним, таким, как в моих снах. Таким, как сейчас!
Блэк ничего не ответил, но я знала – на его губах появилась знакомая мне ухмылка.
Спустя час я по-прежнему сидела на кровати Адама, но уже в одиночестве, задумчиво рассматривая верхушки сосен, виднеющиеся из окна. Комнату заполнил прохладный ноябрьский воздух, но мне не было холодно, благодаря тёплому одеялу, в которое меня заботливо укутал хозяин дома, перед тем как уехать в город за новой одеждой.
Местные старожилы утверждали, что со дня на день должен пойти снег. Я никогда воочию его не видела! Искусственный конфетти и пластиковая пена из баллончика ни в счёт! В Фениксе новый год встречают на зелёном газоне, у бассейна, при температуре плюс тридцать пять, попивая мартини и шампанское с клубникой. При мысли о настоящем заснеженном рождестве, с пушистой ёлкой, горячим глинтвейном и бабушкиным пирогом с корицей, на душе неожиданно стало тепло. В своих фантазиях я видела огромный стол в центре гостиной, накрытый по всем правилам. За ним моя семья – мама, бабушка, отец, Сью, Джастин, даже мистеру Бруни нашлось бы местечко! А рядом непременно сидел бы Адам, ласково держа меня за руку…
Эх, что-то я замечталась! И всё же, может быть, мама права и, к Блэкфорту нужно просто привыкнуть?