Один из парий местного общества, вероятно подзуженный кем-то из уголовников, подъехал к Легату, и протягивал ему руку для знакомства. Дико было видеть на мужском лице обилие дамской косметики. На какие-то секунды Стас даже опешил от неожиданности. Остальные обитатели камеры делали вид, что не замечают происходящего, но Легат видел, что все только и ждут, когда мент совершит роковую ошибку…
Капитан снова дико напрягся, ведь тюрьма – не воля, здесь каждое своё слово и поступок приходиться тщательно вымеривать и просчитывать в условиях постоянного цейтнота; обычные человеческие законы дружелюбия и терпимости здесь не работают. Пожать руку «опущенному» – по тюремным правилам означает самому немедленно перейти в касту отверженных, и на законных основаниях переехать в петушиный угол. Требовалось либо ударить чудака, либо хотя бы грубо отшить.
– Ну что же вы?! Я Рудик, а вас как зовут? – настаивал полуголый провокатор, протягивая руку. В отличие от многих несчастных, которых просто сломали жестокие тюремные нравы, этот красавчик вероятно сам выбрал свою роль, ибо смазливой внешностью, высоким голоском и жеманностью он действительно напоминал женщину. Обнажённую грудь транссексуала украшала наколка в виде бюстгальтера с вытатуированными звёздами на сосках и стальными серьгами, продетыми сквозь них.
Игнорировать чудика было бесполезно, ибо он настойчиво лез со своими навязчивыми ужимками. Пришлось сквозь зубы предупредить провокатора, что если не отвяжется – пожалеет. Рудик сразу отвалил, обиженно заявив манерным голоском, что, мол, фу, какой невоспитанный мужчина ему попался.
***
Совещание в Центробанке только что закончилось, и сопредседательствовавший на нём Вальдемар Графф сразу направился к выходу из конференц-зала, – ни на кого при этом не глядя и избегая обычных разговоров и интервью. Времени у него было в обрез. В коридоре высокопоставленный чиновник небрежно скинул помощнику портфель с документами, нервным движением ослабил узел галстука и достал мобильный телефон.
Торопливо сбегая по широкой мраморной лестнице старинного особняка на Неглинке, экс-министр на ходу набрал номер…
В недавнем прошлом один из ключевых министров экономического блока правительства, а нынче Председатель правления крупнейшего банка страны, Вальдемар Карлович Графф никогда не был так обеспокоен, как в последние дни. Хотя на своём чиновничьем веку много чего повидал и пережил, в том числе двукратный обвал национальной валюты, покушения, отставки… Но ни опала, ни громкие скандалы в прессе, не могли поколебать его железобетонного спокойствия и уверенности в себе. Сотрудники даже за глаза называли шефа «железобетонной задницей». Он и в самом деле был прирождённым антикризисным менеджером благодаря умению не паниковать и справляться с самыми серьёзными проблемами. Но у каждого человека свой болевой порог…
– Алло, это компания аэротакси? – уточнил Вальдемар Карлович, как только ему ответили. – Мне срочно нужен вертолёт – самый быстрый из тех, что у вас есть.
Услышав, что в ближайшие дни небо над столицей закрыто для полётов гражданской авиации, чиновник поморщился и раздражённо перебил:
– На меня запрет не распространяется. Я член правительства! Для меня сделают исключение… Оплачу полёт по тройному тарифу. Через сорок минут я буду у вас.
…Оставив ничего не понимающего помощника без объяснений за бортом личного Мерседеса, Графф приказал водителю максимально быстро добраться до ближайшей площадки вылета аэротакси, что располагалась всего в трёх кварталах отсюда. Экипаж личного самолёта уже ожидал чиновника во Внуково – в полной готовности. Главное – добраться из Москвы до аэропорта!
Разгоняя зазевавшихся автолюбителей кряканьем спецсигналов, Мерседес с правительственными номерами и проблесковым маячком мчался по выделенной полосе, не замечая обычных в этот час пробок. Его откинувшийся на спинку дивана пассажир звонил своей молодой супруге.
– Алло, жопка моя! – ласково замурлыкал солидный мужчина с проседью на висках. – Кисонька, немедленно бросай все дела, через сорок минут мы должны вылететь во Внуково.
– Но я не могу, лысик! Ты же наешь, – детским голоском заканючила супруга, – у меня на завтра запланирован показ моей модной коллекции, к которому я готовилась почти год. Ты же сам говорил, что это будет мой триумф…
Уговоры были бесполезны. «Ну и чёрт с тобой, дура набитая, кукла с фарфоровой башкой!» – раздражённо пробормотал мужчина, после того, как нажал на отбой. Вздохнул украдкой: первая жена поняла бы его с полуслова. В последнее время пятидесятитрёхлетний бонвиван всё чаще вспоминал с ностальгией свой первый брак, всё-таки дурак был, что поменял проверенные временем отношения и подлинные чувства на длинные ноги, накаченные силиконом губы и такую же силиконовую любовь юной красотки. Хорошо, что хоть сын в этот раз не прилетел к нему из Гарварда на каникулы.
С экрана смартфона на Граффа по-прежнему смотрела обладательница модельной внешности, у которой всё было ненастоящим: лицом и фигурой она была обязана пластическим хирургам, образованием и карьерой – деньгам и связям мужа. Его новая жена была оранжерейным цветком, который выращивают ради забавы. Для таких декоративных барышень наступали суровые времена, если о них некому было позаботиться. «Что же с тобой будет? – посетовал мужчина, глядя на фотографию. – Куда ты побежишь на своих каблучках, как будешь бороться за выживание со своим идеальным маникюром? Затопчут ведь тебя добрые люди, коль попадёшься им под ноги… Но это твой выбор, детка моя, мне остаётся только предоставить тебя судьбе». – С лёгким сердцем Вальдемар выбросил из головы молодую дуру с её бездарными потугами поменять карьеру певички на амплуа модного фэшн-кутюрье. Тем более что они уже почти приехали.
…Через пятнадцать минут вертолёт с беглецом на борту был в воздухе. Ещё через десять они уже подлетали к окраинам Москвы, – это был один из самых быстрых коммерческих вертолётов на отечественном рынке.
Графф расположился не в салоне, а занял место в кабине рядом с пилотом. И как оказалось не зря. В наушниках вдруг возник строгий голос авиадиспетчера, который напомнил, что полёты гражданских судов в небе над столицей временно запрещены; и потребовал, чтобы нарушители немедленно вернулись в точку вылета. В ответ Графф назвал себя, и даже пригрозил снять своей властью нахала с работы, если он будет чинить препятствия чиновнику его уровня.
Пока в радиоэфире шла словесная перепалка, вертолёт оказался над МКАД-ом. С высоты открылось поразительное зрелище: параллельно кольцевой автодороге, насколько хватало глаз, – от горизонта до горизонта, – велось грандиозное строительство защитной стены. Муравейник людей и сотни «коробочек» специальной техники возводили бетонный барьер, наподобие великой китайской стены – с дозорными башнями, рвом и валом. Только гораздо выше и современнее. Уже появились километры стены (когда только успели, ведь недавно тут ничего не было!), а там, где пока ещё имелись незащищённые бреши, роль барьера выполняли выстроившиеся в боевые порядки танки и бронемашины.
Зрелище произвело такое впечатление на пилота вертолёта и пассажира, что оба потрясённо молчали. Авиадиспетчер тоже о себе больше не напоминал. Полёт продолжился по плану, а потом что-то пошло не так. Машину стало трясти, парень за штурвалом немного развернул своей «еврокоптер», и к своему ужасу они обнаружили у себя на хвосте… истребитель! Позади его хвостовых килей плыл раскалённым маревом жар от реактивных двигателей.
Сбросив на сколько это возможно скорость, реактивный перехватчик неторопливо приближался к ним, он уже висел в каких-то ста метрах! Хотя экипажу «сушки» наверняка не просто было удерживать на минимуме машину, способную за пару секунд разогнаться до двух «махов», буквально пожирая пространство. За стеклянным колпаком кабины перехватчика хорошо были видны лица военных лётчиков в белых гермошлемах и оранжевых комбинезонах.
«Сушка» покачала крыльями, демонстрируя оружие. Можно было не сомневаться, что это последнее предупреждение и следом в них полетят снаряды и ракеты.
Вертолётчик струхнул не на шутку, его буквально перекосило от ужаса, парень задёргался, спеша выполнить приказ военных. Но Графф не потерял самообладания. К счастью для себя бывший министр иногда сам любил управлять собственными дорогими игрушками, и помимо парусного шкипера, имел диплом пилота. Взяв управление, чиновник плавно отдал ручку от себя, переводя машину в пологое пикирование. И одновременно энергично заработал педалями, чтобы не допустить сваливания в штопор. Так, – прижимаясь к земле и петляя, – он надеялся проскочить. Кажется, манёвр вполне удался. Но в последний момент что-то догнало их и ударило сзади. Машину сильно тряхнуло, на приборной доске замигали красные лампочки, заверещала аварийная сигнализация. Верхушки деревьев лесного массива стремительно приближались, грозя разорвать кабину и сидящих в ней людей в клочья.
В последний момент Графф попытался вытянуть «еврокоптер» вверх, но с почти утратившим управляемость вертолётом справиться было сложно. Он лишь приподнял машину над лесом, и она с большим креном совершила прыжок вперёд метров на триста. Зато они не воткнулись в землю со всего размаха и получили шанс уцелеть при падении.
В сложнейшей ситуации Графф действовал как автомат: успел выключить двигатель, но винты продолжали вращаться в режиме авторотации, удерживая машину от сваливания в отвесное падение. Также он перекрыл подачу топлива, чтобы избежать взрыва при столкновении с землёй.
Графф вдруг услышал удары винтов о деревья, совершенно жуткий скрежет рвущегося металла, перед глазами всё замелькало…
Он очнулся от криков пилота, сосед был весь в крови и пронзительно вопил от боли. Пытаясь выбраться из искорёженной кабины, Вальдемар постарался на него даже не смотреть, настолько страшными были увечья парня. Его проткнуло насквозь веткой дерева и изуродовало лицо острым куском разорванной обшивки.
Освободившись от привязного ремня, мужчина схватился за панель двери и стал подтягивать себя. От сильной боли он потерял сознание, оказалось у него переломаны обе руки.
…В следующий раз чиновник пришёл в себя от жара разгорающегося пламени. Пилот к этому времени был уже мёртв. Граффу удалось выбраться из горящего вертолёта и отползти на безопасное расстояние. Но ему срочно требовалась медицинская помощь.
К счастью из глубины леса к нему уже спешили какие-то люди. Но чем ближе подходили жёлтые фигуры, тем усиливалось непонимание выжившего: почему на них странные глухие костюмы с встроенными кислородными масками и раздутыми конечностями, словно из фильма-катастрофы про опасную эпидемию. Будто и не люди, а лупоглазые монстры приближаются. И всё равно Графф был им рад.
– Помогите! Я потерял много крови, – собравшись с силами, пожаловался он отчего-то остановившимся в десяти шагах спасателям. Они переглянулись, после чего вперёд выступил один с каким-то шлангом в руках, он шёл чуть сгорбившись из-за объёмистого ранца за спиной. По тому как горбун встал, выдвинув одну ногу вперёд и чуть присев, Графф вдруг догадался, что произойдёт через мгновение. Тоскливый ужас пронзил его. В отчаянии раненый выбросил вперёд руку с растопыренными пальцами, словно желая закрыться, и заорал:
– Не-ет!
В ответ чиновник получил в лицо мощную струю раскалённого пламени.
…Люди в костюмах не ушли до тех пор, пока обгоревшие тела пилотов не были превращены ими в пепел. После этого то, что осталось, было специальным пылесосом собрано в титановый контейнер и увезено для захоронения в особом бетонном саркофаге на охраняемом полигоне войск химической и биологической защиты. Через час вся зона крушения вертолёта была залита напалмом с низко летящего самолёта.