После неудавшихся переговоров с «Монахом» состоялось совещание в кабинете начальника тюрьмы. Для Стаса стало новостью, что оказывается положение намного хуже, чем он полагал. На складе тюрьмы практически закончились продукты и пополнять запасы никто не спешил: отлаженная система снабжения оказалась парализована. Высокие чиновники из Министерства юстиции, Федеральной службы исполнения наказаний и Управления следственных изоляторов, словно сговорившись, твердили одно и тоже: мол, у них возникли временные технические трудности, из-за которых они пока не могут возобновить поставки продовольствия, но скоро мол всё войдёт в норму. А пока вышестоящее руководство предлагало тюремному начальству как-нибудь продержаться за счёт собственных резервов.
– Не пойму, чего они ждут от нас? – недоумевал Тимофей Сокольничий. – Чтобы мы зеков за собственный счёт кормили, что ли? Но я не миллионер, таких денег у меня нет. А если бы даже и были, то сейчас с банковской карты всё равно рубля не снимешь. Ума не приложу что делать. – Подполковник выглядел всё более подавленным. Даже напуганным. Это чувствовалось по тому, как он трясёт ногой и перебирает воздух пальцами. Этот страх был чреват катастрофой.
– А что тут понимать! На языке бизнеса это называется оптимизацией, – невозмутимо заявил неизвестный Легату господин. Он единственный тут не принадлежал к тюремному начальству. Стас с недоумением и неприязнью разглядывал гладкого субъекта. Лет сорока пяти, весьма благообразной наружности, аккуратно подстриженный и причёсанный с проседью на висках. Даже импозантный. К его породистому удлинённому лицу и горделивой осанке более подошёл бы деловой стиль, а не спортивный костюм, в котором он явился. Оказалось, этот «аристократ» – тоже зэк! В недавнем прошлом чиновник высокого ранга из мэрии Москвы. Попался на злоупотреблениях и до суда угодил в камеру. Почему-то в этот раз корпоративная солидарность не сработала. Видать крупно он поссорился со своим руководством или не поделился с кем следовало.
Впрочем, и в тюрьме опальный чиновник умудрился сохранить на лице средиземноморский загар и вальяжную самоуверенность в каждом жесте и слове.
– Тимофей Петрович, знаешь, как Сталин предлагал поступать с ворами в законе? – решив уточнить своё предложение, обратился он к истории.
– И как же?
– Расстреливать! Без суда и следствия… По собственному опыту знаю, что другого выхода нет. И знаешь почему?
– Почему?
– Потому что наш народ уважает только силу.
– Эка у тебя всё просто, Борис Леонович, – мрачно покачал головой Сокольничий. – А отвечать кто будет?
– А ты не бойся ответственности, никто тебя судить за такое решение не станет. Город фактически на осадном положении, как в 1941-м! Тогда ведь тоже на самом верху было негласно принято решение – позволить милиции и НКВД зачистить столицу от самых опасных уголовников, чтобы избежать мародерства и насилий.
Сокольничий задумчиво достал из стола коробочку с кормом для рыбок, подошёл к аквариуму на каминной полке, забросил несколько горстей в воду, все кто был в кабинете молча наблюдали за ним и ждали.
Полюбовавшись обитателями аквариума, хозяин кабинета не спеша вернулся к столу. По пути взял телевизионный пульт и стал щёлкать каналами, озадаченно ворча, что в последние дни крутят одну развлекательную белиберду:
– Сплошной камеди клаб какой-то! Дурдом! Лишь бы народ от жизни отвлечь.
– А мне они нравятся! – не согласился проворовавшийся городской чиновник. – А что? – небрежно обернулся он к остальным, словно за поддержкой. – Современные молодые юмористы, по-моему, очень талантливые ребята!
– Да ведь шутки у них, Борис Леонович, всё какие-то примитивные, всё ниже пояса, – брюзжал директор тюрьмы.
– А что ещё народу надо, Тимофей Петрович?! – благодушно откинулся на спинку стула загорелый плэйбой. – Они же настоящие народные артисты! На широкую аудиторию работают.
– Скоро из унитаза начнут свои плоские шутки шутить! – по-стариковски бурчал пожилой подполковник. – Слушать тошно! Уже включать телевизор не хочется, ибо знаешь, что снова везде будут те же рожи.
– Эка тебя разбирает, Тимофей Петрович! – позволил себе назидательный тон недавний вице-мэр столицы. – Только мы с тобой государственно мыслить должны. Надо успокоить народ, отвлечь, чтобы избежать нежелательных эксцессов. И, по-моему, телевидение с такой задачей в целом справляется. Кто-то назовёт это оболваниванием масс, а я – умиротворением… И потом, я с тобой не согласен, Тимофей Петрович, что смотреть нечего. Вспомни август 1991-го года, когда во время путча сразу по всем каналам балет «Лебединой озеро» транслировали… А сейчас: хочешь, смотри тот же Камеди клаб; хочешь – «Уральские пельмени» или «Кривое зеркало. А не нравится болтовня артистов, так выбери комедию или кулинарное шоу! Налицо достижения демократии и свободы выбора!.. А ещё скажу тебе так: лично я считаю, что лучше сегодня дать людям возможность вдоволь посмеяться, в том числе над собственными страхами, чем заставлять их наблюдать за агонией умирающего лебедя… С каким настроением им потом выходить на улицу за хлебом или лекарствами, ты об этом подумай!
Сокольничий нехотя сдался:
– Ладно, Борис Леонович, убедил. С вами спорить бесполезно, вы там в своей мэрии все дюже речистые.
Тем не менее, хозяин кабинета всё-таки выключил телевизор, после чего сел обратно в своё в кресло и вернулся к кипятящему ему мозг вопросу:
– Так значит, предлагаете «провести оптимизацию»?
– Да, Тимофей Петрович… другого варианта просто не вижу! Нечего жалеть этот биомусор! – с новой силой стал убеждать экс-чиновник. – Нас с вами за это потом ещё благодарить будут – вышестоящие руководители, учитывая всю опасность для города со стороны содержащегося в вашем учреждении криминального контингента…
И вдруг «агитатор» услышал:
– Оптимизация… хм… при СССР взяточников и прочих коррупционеров тоже оптимизировали… вплоть до высшей меры, а теперь церемонятся с разной гнилью.
Чиновник с удивлением посмотрел на того, кто это сказал: высокий, широкоплечий, с пронзительными серыми глазами и мужественным, заросшем щетиной лицом, скрывающий под маской спокойствия кипение эмоций… этакий бескомпромиссный крестоносец, супермен. А он то сперва принял его за молчуна, которому что прикажут, то он и сделает! Хм, вот так сюрприз! Чиновник с любопытством разглядывал внезапно прорезавшегося оппонента, потом невозмутимо поинтересовался:
– А вы что предлагаете? Капитулировать перед уголовниками?!
Стас угрюмо молчал, не понимая, почему подал голос в защиту зеков. Ведь сам же недавно полагал, что большинство здешних обитателей не жалко пустить в расход… Наверное, просто стало противно от рассуждений этого вальяжного мерзавца.
Экс-чиновник же ещё некоторое время с интересом продолжал рассматривать Легата. Удивление и даже лёгкое недовольство на его гладкой физиономии сменились усмешкой, ведь у внезапного адвоката не нашлось серьёзных аргументов возразить ему.
Зато майор Рюмин безусловно поддержал жёсткое предложение проворовавшегося аппаратчика из мэрии Москвы:
– А, по-моему, Борис Леонович дело говорит. Начальство фактически даёт нам полный карт-бланш в возникшей ситуации. Я согласен, что мы вынуждены пойти на крайние меры, другого решения я тоже не вижу. В первую очередь мы обязаны думать о наших сотрудниках и наших семьях, которым тоже вскоре придётся урезать паёк. – Заместитель начальника «Бутырок» предлагал немедленно провести сортировку заключённых: тех, кто сидит по лёгким статьям, освободить, а опасных – «санировать», то есть уничтожить:
– Нельзя чтобы убийцы и прочие уголовники оказались на улицах города. Но и обрекать их на голодную смерть в камерах – тоже будет негуманно.
– Эхе-хе… но как всё это провернуть… их же две с половиной тысячи! – насупившись, озабоченно пробормотал Сокольничий, и выразительно взглянул из-под лохматых ресниц на Легата:
– Капитан?
– А почему бы вам не послать машину на какой-нибудь склад? – неприязненно посоветовал Стас. – Пусть дадут в долг под расписку самой дешёвой крупы, консервов, хлеба или хотя бы муки, пусть даже с истекшим сроком годности.
– Да посылали и не раз! – с досадой махнул рукой начальник.
– И что?
– Не даёт никто. Еда теперь – главная ценность! В последний раз машина вообще не вернулась, водитель и экспедитор пропали без вести…
От внимания Сокольничего не ускользнуло презрительное выражение, с каким капитан встретил предложение этого проворовавшегося вице-мэра Скольберга. Но знал Тимофей Петрович и другое: у его подчинённых просто кишка тонка выполнить столь щепетильную работу. В таком деле одной тупой готовности пролить реки человеческой крови мало, тут необходим боевой опыт, ибо пустить под нож придётся больше тысячи человек. И сделать это надо стремительно, чтобы застать противника врасплох, на корню подавить волю к сопротивлению. Ведь среди приговорённых немало опасных головорезов. Одним словом, предстоит настоящая войсковая операция, и поручить её можно только человеку военному, настоящему фронтовику.
…Через полчаса оставшись наедине с Легатом, Сокольничий угощал его дорогим армянским коньяком, по-отечески похлопывал по плечу, и вроде как шутливо нахваливал:
– Резко ты среди моих ребят порядок навёл. Даже твои недоброжелатели и те без тебя скоро шагу ступить не смогут. Скоро все забудут, кто ты есть на самом деле, и начнут относиться к тебе как к подлинному начальству. – И уж совсем иронично, добродушно посмеиваясь, Сокольничий предложил:
– А может, тебе форму нашего департамента надеть? Для пущего авторитета. Могу даже свою одолжить – у меня есть запасной комплект. С твоей железной хваткой, глядишь, и вправду попаду к тебе в подчинение! Да ты за меня не переживай! Для меня дело важнее… Надо нам с тобой только всё как следует обмозговать.
Подполковник ещё раз похлопал Стаса по плечу и пообещал договориться с руководителем соседней тюрьмы, где спецназ недавно подавлял бунт зеков, о том, чтобы они поделились тяжёлым вооружением.
– Для такого дела тебе нужны ещё автоматы, а лучше пулемёт. Вот что, сынок, возьми грузовик, отбери пяток надёжных хлопцев и быстренько сгоняй туда.
– Разве я сказал «да»? – удивился Легат.
– Думаешь, мне это легко? – Сокольничий потупил взор и тяжело вздохнул. У него тряслись руки, и он убрал их со стола. Хозяин поднялся и стал искать свою фуражку. – Пойдём-ка, я тебе кое-что покажу.
Они вышли на улицу, и подполковник куда-то повёл Легата. Во внутреннем дворике тюремного замка, возле Покровского храма они остановились. У церковной стены в ряд лежали 23 мёртвых тела. У всех пулевые или колото-резанные раны, у многих сразу по несколько. Местный священник отпевал покойников. Большинство были убиты с особой жестокостью: пробитые головы, выколоты глаза, перерезанные глотки. Легату с Сирии не приходилось видеть такого. Среди убитых была женщина, вероятно, та самая несчастная заложница по фамилии Копейкина, которую захватили уголовники. Мать троих малолетних детей. У неё фактически не осталось лица.
– Пока здесь лежат семеро наших сотрудников и ещё двое штатских, – скорбно пояснил Сокольничий. – Но вскоре урки перережут нас всех и тогда вырвутся в город. Я их планы знаю, да и ты ведь тоже… У полиции и армии сейчас хватает других забот. Поэтому прежде чем военные смогут их всех выследить и перебить, как бешенных псов, погибнут ещё десятки гражданских. А может и сотни… Так что тебе решать, капитан. У тебя ведь в городе жена и дочь…
***
Сумерки принесли с собой пробирающий до костей страх. Только что парк казался безлюдным, теперь же он наполнялся зловещей жизнью. За деревьями маячили какие-то силуэты, от которых интуитивно хотелось держаться как можно дальше. Тишину нарушали полудикие вскрики, утробное ворчание, призывные завывания, которые лишь очень отдалённо напоминали человеческие голоса.
«Всё! – решила Звонарева. – Больше они не могут ждать возвращения оператора Володи! И поиски Надин тоже придётся отложить. И так уже слишком задержались в столь опасном месте. Тем более что потеря машины всё сильно осложнила. Уже ясно, что стемнеет прежде, чем они успеют добраться до выхода из парка. Но как сказать об этом Доминику, ведь он словно ребёнок, продолжает надеяться на какое-то чудо?!».
Вдали на асфальтовой дорожке появилась неясная группа людей. В этот момент в кармане Брюийо зазвонил телефон.
– Это Владимир! – оторвавшись на секунду от трубки, обрадовано в полный голос воскликнул Доминик. – Он не бросил нас. Я же тебе говорил, что Володя – надёжный парень!
По мере того, как оператор что-то ему говорил, на лице француза расцветала широкая улыбка.
– Он нашёл Надин! – радости француза не было границ. Доминик схватил Ксению и закружил её в танце.
Между тем приближающиеся к ним фигуры приобретали чёткие очертания. Их было десятка полтора. Они медленно брели с поникшей головой и опущенными руками, словно потерянные или поникшие от горя.
– Эй, вы кого-то потеряли? – на радостях окликнул их счастливый Брюийо, теперь он готов был помочь всякому.
Бредущая впереди женщина резко остановилась, словно натолкнулась на невидимую преграду, рывком подняла голову и с тридцати метров стала жадно искать единственным уцелевшим глазом источник звука. Одну короткую секунду потрясённая Звонарёва с ужасом рассматривала оплавленное пламенем лицо, обугленный череп, с которого свисали лоскуты скальпа с клочьями обгоревших волос, лохмотья когда-то шикарного вечернего платья, болтающегося саваном на костях с остатками прожаренной плоти. Ксения узнала погибшую девушку, чей труп видела тут днём, во дворе сгоревшего замка. Остальные были из той же компании! Среди них оказался и пропавший солдатик-полицейский, охранявший место преступления возле сгоревшего дворца, только теперь у него был остекленевший взгляд и синюшное каменное лицо двигающегося истукана.
Ксения не могла поверить своим глазам, впервые она наблюдала последствия загадочной эпидемии так явно! Неведомая сила природы подняла мёртвых, и первое, что они испытали, был адский голод. Только что покойники бесцельно брели, словно ожившие манекены, и вот мгновенно превратились в настороженных хищников, высматривающих добычу.
Журналистка судорожно сглотнула и в ужасе попятилась. Мёртвая девица издала клокочущий горловой стон, лязгнула зубами, вытянула вперед руки со скрюченными пальцами и деревянной походкой полуокоченевшего трупа устремилась на голос и запах свежего мяса.
Схватив француза за руку, Звонарева увлекла его в кусты, они упали на землю и затаились. Журналистам повезло: своим единственным уцелевшим в огне глазом предводительница зловещего стада зомби вероятно видела скверно, потому что не заметила, куда исчезла добыча; а потом толпа голодных нелюдей заметила ещё кого-то на аллее и переключилась на новую жертву. С жадным воем зомби пронеслись мимо. Журналисты слышали вопли несчастных, которым повезло гораздо меньше, чем им. Их быстро настигли. Всё происходило в каких-то ста метрах. Пользуясь тем, что двуногие хищники полностью поглощены жутким пиршеством, Ксения и Доминик осторожно стали отползать в сторону.