Эту ночь Стас проспал как убитый и проснулся позже многих. Страшное напряжение первых двух дней дало о себе знать: тело было словно чужим, голова без привычного утреннего кофе соображала с большим трудом. Некоторое время Стас продолжал лежать. Во сне он видел себя свободным человеком и требовалось заново привыкнуть к отвратительной реальности.
Наконец, усилием воли Легат заставил себя подняться и встал в конец очереди к умывальнику.
Мимо неторопливо прошаркал дедуля с угловой койки, перед ним все почтительно расступились. Пожилой авторитет всё делал не спеша, словно не замечая очередь из сокамерников за своей спиной. Тщательно умывшись, он выдавил пасту на зубную щётку и долго орудовал ею у себя во рту. На обратном пути, встретившись глазами с полицейским, старый греховодник подмигнул ему и будто в издёвку широко улыбнулся, продемонстрировав пожелтевшие, но вполне крепкие «клыки». Хотя Шныра, выпрашивая для него зефир, уверял, что дед давно утратил последние зубы! Да и подмеченные Стасом накануне грозные признаки надвигающегося старческого слабоумия загадочным образом испарились: голова у «пенсионера» совсем не тряслась, глаза были ясные! В его исполнении «закос» под старого пердуна, из которого сыпется песок, оказался цирком, – клоунадой высочайшего класса. Только зачем ему понадобилось разыгрывать такой спектакль?!
Давно пришло время завтрака, а «кормушка» для подачи еды всё не открывалась. Хотя было слышно, как по коридору уже минут двадцать гремит колёсами тележка, на которой с пищеблока привозят огромные кастрюли с утренней кашей. Зычный голос «баландера», доставившего еду с кухни, громко оповещал соседей о том, что на завтрак сегодня перловка и какао. Их же охрана всё время кормила обещаниями, что мол ещё потерпите и до вас очередь дойдёт. А потом «вертухаи» и вовсе перестали реагировать на возмущённые крики и стук в дверь.
Прошло ещё два с половиной часа, в соседних камерах давно поели, а о них будто забыли! Только время от времени открывался дверной глазок.
Все в камере были злые ещё и от того, что неожиданно оборвалась всякая связь с волей. Мобильная связь, Интернет – всё перестало работать как-то разом и вдруг.
Оставшись, как и все без завтрака, Стас открыл свою сумку, собираясь хотя бы попить чайку с печеньем. И тут выяснилось, что какая-то крыса обчистила его.
Неподалёку расположился Шныра со своими шестёрками. Они тоже чаёвничали. И похоже там преспокойненько поедали его передачу! Но как это доказать? Обратиться к «Монаху» с жалобой на беспредельщиков? Или рискнуть самому призвать к ответу ворюг? Легат не знал, как поступить. В последний раз ему приходилось так жестко «проходить прописку» очень давно – ещё в первый год своей армейской службы. Потом, на первом курсе военного училища он уже был в авторитете: большинство курсантов были вчерашними школьниками, а он единственный – дембель, поэтому сразу был назначен старшиной роты… Так что отвык он чувствовать себя бесправным салагой. А его ещё и провоцировали, подталкивали либо безоговорочно подчиниться местным порядкам, признать себя подчинённым ничтожеством, стоящим в местной иерархии чуть выше «петухов». Либо идти на открытый конфликт с ворами.
Неожиданно дверь камеры отворилась, но оказалось, что это прибыл не безнадёжно запоздавший завтрак. В коридоре толпилась целая делегация в составе начальника тюрьмы, нескольких его заместителей, главного врача тюремной больницы и прочих работников заведения. Все они с каким-то опасливым любопытством разглядывали обитателей «хаты», словно находились в зоопарке перед вольером с семейством горилл. При этом никто даже не перешагнул через порог. Штатские и «погоны» о чём-то в полголоса совещались между собой.
Наконец, озадаченным сидельцам велели выйти в коридор и взять с собой все личные вещи. Их выстроили вдоль стены, и врач с ассистентом тщательно осмотрели каждого. Было объявлено, что их переводят в другую камеру. Это было сказано без объяснений, как приказ. Начальник тюрьмы только пообещал «переселенцам» компенсировать пропущенный завтрак двойной порцией мяса на обед.
– Ещё жалобы есть? – строго спросил начальник, коренастый невысокого роста мужик в звании подполковника, с мясистым красным лицом. Простецкий на вид, честный и вероятно не очень далёкий служака – таким он показался Легату.
– Почему свидания и передачи отменили, начальник? – дерзко выкрикнул вор по прозвищу «Абрек», сухой, темнолицый, весь исполосованный шрамами парень с примесью азиатской крови.
Полковник дал необходимые разъяснения, что из-за беспорядков в одной из тюрем Москвы, во всех следственных изоляторах города временно вводится карантинный режим. И добавил скорее с сочувствием, чем со злорадством или злым упрёком:
– Так что благодарите своих корешей… Но обещаю, как только карантин закончится, – свидания и передачи будут немедленно возобновлены.
Начальник тюрьмы терпеливо отвечал и на другие вопросы заключённых. Ровный взгляд его переходил с одного лица на другое. Лишь на одном заключённом он задержался с внимательным прищуром. Зэк был ещё не стар, хотя борода прибавляла ему лет, нос у него искривлён в переносице, видать был сломан. И взгляд у парня упрямый и многозначительный. Подполковник поспешил виновато отвести глаза. Что поделаешь, он тоже человек и порой должен совершать постыдные поступки. И всё же не хотел бы он когда-нибудь сам оказаться на месте этого парня…
Едва заселились в новую камеру, как принесли горячий обед. Начальство не обмануло – мяса в супе было вдвое больше обычного. Понемногу общий накал озлобленности и раздражения стал снижаться. По соседству с Легатом даже послышались весёлые прибаутки и добродушный смех.
Стас тоже не был исключением: тарелка дымящихся щей, от которой шёл аппетитный мясной дух, обещание скорого свидания с женой немного подняли ему настроение. Казалось, жизнь понемногу налаживается и всё ещё может как-то утрястись.
Сзади Легата окликнул парнишка, которому он прошлой ночью уступил свою шконку. Стас обернулся на зов. В это время второй подручный Шныры, проходя мимо, будто случайно грубо задел Легата и опрокинул миску с супом. Всё было разыграно как по нотам! Обед капитана оказался на полу и вроде как никто не виноват. Главный исполнитель, пряча ухмылку, извинился, и гоголем направился к своим.
И ни слова сочувствия от окружающих не прозвучало. Напротив, многих происшествие позабавило.
– А ты с пола слижи свою баланду, чтоб добро не пропадало, – посоветовал кто-то под смешки остальных. – И поторопись, а то петушки это сделают за тебя, им не западло.
Стас перехватил ироничный взгляд пожилого смотрящего камеры, который и не думал вмешиваться. В выражении морщинистого лица старого «законника» ясно читалось, что даже сделай пострадавший «предъяву», – честного разбора всё равно не будет. «Ты мент, а ментов у нас не любят, и жить тебе, легавый, всё равно тут не дадут» – будто говорил ему «Монах»…
Вокруг проголодавшийся народ, с аппетитом прихлёбывая и чавкая, уплетал свои законные пайки, и только отверженный одиночка глотал слюну и сжимал кулаки от ощущения бессилия: все его боевые навыки и опыт тут бесполезны, не может же он в одиночку передушить большинство обитателей этого гадюшника! Оставалось лишь терпеть и ждать ужина.
К счастью, пытку ему немного смягчил неожиданный вызов к адвокату.