Ты боишься даже самого словосочетания «психиатрическая лечебница», не говоря уже о самой больнице. Но детище доктора Ч. располагается в здании бывшей обсерватории, реновировано изнутри и снаружи и почти не внушает тебе беспокойства. Ты видела фотографии обстановки, помещений; разумеется, его фотографии в специальной белой форме лечебницы, со скованными наручниками руками, с довольным доктором Ч. в кадре. Тебе не хочется даже думать о том, что Ч. может делать и наверняка делает с ним. Такие, как он, с удовольствием бы делали лоботомии каждый божий день, в этом ты уверена. Радует, что хотя бы это ему не грозит.
Но ничего хорошего его точно не ждёт.
Сам доктор Ч. тоже не внушает тебе страха. Только жгучую ненависть, и, хотя ты понимаешь, что он фактически спас жизнь твоей любви, один только его вид закручивает в тебе воронку отвращения и презрения. Доктор Ч., в отличие от вас, не преступник, но как человек, как личность он совершенная вам противоположность. Всё, что ты слышала о нём раньше, подтверждалось. Его знакомыми, его поведением, твоими наблюдениями, твоими исследованиями. Самодовольный сукин сын, жаждущий успеха, внимания, славы – всего того, чего ему никогда не добиться, потому что он лишь мелочный, злопамятный, слабый и озлобленный неудачник, пытающийся казаться гораздо значительнее, чем он есть.
И вот теперь вы оба в его руках.
Ты регулярно приходила в кабинет доктора Ч. на протяжении двух месяцев. Он не без удовольствия принимал тебя, отлично зная, чем закончится ваша встреча. Ты просила и спорила, увещевала и умоляла. Предлагала деньги и даже, в порыве отчаяния, собственное тело. Но денег у доктора Ч. и так было предостаточно, а тело подстилки для психопата (ты слышала, как тебя иногда называли так за глаза) интересовало его гораздо меньше, чем ваши душевные метания. Тебе так и не удалось уговорить его разрешить вам повидаться, но ты всё ещё пыталась. Ты снова была в его кабинете, остро ощущая свою чужеродность. Это не то место, где тебе стоит находиться.
Опять и опять.
Громоздкая тёмная мебель несочетающихся материалов. Кресло доктора Ч. – огромное уродское кожаное вращающееся кресло с заклёпками. У этого мужчины совершенно не было вкуса. На коричневом полированном столе – телефон, ноутбук, несколько книг. Напротив – ещё два кресла, для посетителей, тоже кожаных, но не таких больших. Ниже рангом. Мёртвые шкафы с книгами, пёстрый ковёр на тёмном паркете. Не кабинет – вычурный, безвкусный и кричащий о помощи склеп. Сам доктор Ч. тоже грешил вычурностью и безвкусием, с удовольствием выражая это в своих костюмах, рубашках, галстуках и аксессуарах.
Ты была убедительной, умоляющей, угрожающей, доверительной, на грани слёз и на гране психоза, но снова ничего не добилась. Когда твой монолог иссяк (доктор Ч. почти всегда слушал молча, лишь иногда задумчиво кивая, словно размышляя над твоими просьбами, чем разжигал в тебе ещё большую ненависть и заставлял чувствовать ещё большее унижение), ты уставилась на психиатра, уже зная, что он ответит. Это было видно по его скучающему лицу (в который раз ты просишь об одном и том же!) и в то же время хитрому взгляду (сейчас он скажет очередную гадость). Ты не ошиблась. Он снова отказал, ссылаясь на неприемлемость.
– Ну пожалуйста, – всё-таки добавила ты, не в силах признать очередное поражение. – Пожалуйста. Ну чего вам стоит? Вы же всё можете.
– Именно поэтому я и подписал запрет, – улыбнулся доктор Ч.
Ты поднялась с кресла для посетителей, стоявшего напротив рабочего стола доктора, с видом скорбящей вдовы, но и это не помогло. Ты сжала ремешок сумки, чтобы не разреветься прямо здесь, и направилась к выходу.
– Подождите.
Ты замерла около двери. Неужели он наконец передумал?
– Просто хотел сказать… – продолжил он, когда ты обернулась, молясь, чтобы глаза не выдали надежду, забившуюся в сердце.
Доктор Ч. закинул ноги в дорогих ботинках на стол. Поудобнее устроился в кресле. И злорадно закончил:
– …сколько бы вы ни приходили, я никогда не дам вам разрешения на посещения.
Ты смотрела на него, стараясь не выдать своё разочарование. И безумную, всепоглощающую усталость. У тебя больше не было сил. Самодовольный ублюдок в кожаном кресле забирал их у тебя раз за разом, и сегодняшний визит стал последней каплей. Тебе захотелось прилепить жвачку на подошву его ботинок, устроившихся прямо на какой-то книге. Захотелось с силой дёрнуть доктора Ч. за его высокомерный галстук, чтобы он ударился головой прямо об свой полированный стол. Захотелось захлопнуть крышку ноутбука с его пальцами на клавиатуре.
– Но можете продолжать приходить, с вами всегда приятно пообщаться, – добавил доктор Ч. и улыбнулся своей самой похабной улыбочкой.
Захотелось его убить.
– Не могу сказать того же, – холодно ответила ты, с ужасом понимая, что слова прозвучали слишком горько.
Он победил вас обоих, и твоя горечь просочилась даже в предполагавшуюся язвительной фразу.
Не давай ему это понять. Не смей давать ему даже эту малость.
– Очень жаль, – отозвался доктор Ч., беря в руки книгу со стола. – Вы же знаете, я всегда готов к диалогу.
– Заметно.
Ты выскочила из кабинета, хлопнув дверью, не желая больше слышать этот вкрадчивый, пошлый голос. Желательно – никогда больше. Прислонилась спиной к стене, сжимая кулаки в бессильном отчаянии. Услышала, как доктор Ч. за стенкой встал и направился к двери. И рванула по коридору прочь отсюда, от него, от этих стен, от этой удушающе стерильной атмосферы, от желания упасть на колени и кричать, пока в больнице не треснут все стёкла. По крайней мере те, за которыми прячутся висящие на стене славы доктора Ч. сертификаты и дипломы.
Холодный ветер хлестанул по лицу, возвращая тебя в реальность. Ты села на скамейку, тупо уставившись на улицу напротив. Мимо проезжали машины, проходили люди. Мимо текла жизнь, но твоя остановилась, осталась там, в психиатрической лечебнице позади тебя. Ты согнулась, обхватив колени, не представляя, что делать дальше. Ты была согласна даже на одно-единственное посещение, лишь бы только увидеть его, услышать его голос, сказать ему, как пуста ты без него, и вы бы вместе придумали, как быть. Но доктор Ч. не был согласен ни на одно, лишь упивался твоей беспомощностью и своей властью.
Ты сидела на скамейке, пока не стемнело. Доктор Ч. вышел из своей святая святых и сел в такси, не заметив тебя. Он уехал, а ты осталась. С ним уехал его резкий одеколон, с тобой осталась его слащавая улыбка. С ним уехал твой шанс, с тобой осталась твоя боль.
Но можете продолжать приходить, с вами всегда приятно пообщаться.
Именно в этот момент ты и схватилась за безумную идею, родившуюся из смеси отчаяния, безысходности и ненависти.
Нет, подумала ты. Нет. Это ещё не конец.
Он не победит.
Ни за что.