Я выхожу из бара хорошо за полночь. Уже на пороге нас останавливает администратор с кучей вопросов по расписанию на ближайшие недели. Затем мы больше получаса вызываем такси. Садясь в машину, Софи шутит, что такими темпами до кроватей мы доберемся под утро, и, видимо, Вселенная воспринимает её слова как просьбу. Такси глохнет на первом же перекрестке. С трудом заводится и глохнет на втором. Водитель высаживает нас на остановке с извиняющийся видом и начинает набирать кого-то по телефону. Мы вызываем новую машину и уже в этот раз доезжаем без происшествий.
Дома меня встречает Луис, жалобно мяукая и ласкаясь о ноги. Я стягиваю кеды и присаживаюсь, запуская пальцы в шерсть кота.
– Шона ещё нету?
Вопросительно смотрю на животное, будто оно может мне ответить, но Луис лишь пронзительно мяучит и отворачивается мордочкой к двери.
– Бедолага, – вздыхаю и поднимаю рыжую тушу на руки, – Пойдём, покормлю тебя.
Мы поднимаемся на второй этаж. Дома темно, и я по пути врубаю настенные светильники. Очевидно, Шон дома не появлялся.
Кидаю обеспокоенный взгляд на часы – половина второго ночи.
– Так… и что же случилось?
Говорю сама с собой, разрушая гнетущую тишину. Так мне кажется, что я в безопасности.
Вытаскиваю телефон из кармана байки. Ноль пропущенных, ноль сообщений. Если бы моя голова не была так плотно занята мужчиной из бара, я бы набрала его сразу же, как вышла. Но мой мозг приходит в себя только сейчас, когда я с тревогой смотрю на экран телефона.
Из динамика вылетают длинные гудки. Скидываю и набираю снова. Повторяю действия, стараясь не паниковать. Мало ли что могло приключиться?
Но, серьёзно, что?
Вспоминаю наш последний разговор. Шон говорил, что будет свободен через час. Напрягаю лоб, подсчитывая в уме время.
Час назад.
Шон должен был быть дома час назад.
Холодные мурашки ползут вверх по позвоночнику. Я стискиваю кулаки, врезаясь ногтями в мягкую кожу в попытке успокоиться и мыслить разумно.
Если Шон не вернётся к утру, то… что? Что мне надо будет сделать?
Я не знаю ни одного его знакомого. Ни одного коллеги. И тем более у меня нет их номеров.
Пойти в полицию?
От одной этой мысли в животе возникает тяжесть, а к горлу подкатывает ком.
Я была в участке два раза. Оба из-за ба. У неё были связи в местной полиции, и она хотела припугнуть меня для профилактики. Отсидев пару суток, я выходила шёлковой. Хотя, казалось бы, куда уже больше. И, пока коротала свои дни за решёткой, наслушалась такого, что волосы на затылке вставали дыбом. Они не обращали внимания на ребёнка, считая меня недалёкой.
Ведь именно так и сказала им моя ба.
Продажные копы были наименьшим злом. Уже тогда на меня снизошло осознание, что мне никто не поможет. Рассчитывать нужно только на себя.
Всегда.
С несокрушимым упорством я нажимаю на зелёную кнопку снова и снова, но слышу лишь длинные гудки. Луис забирается ко мне на колени, пока я сижу на полу, прислонившись к одной из дверок кухонного шкафа.
– Папочка скоро вернётся, – обещаю я, рассеянно поглаживая кота. Тот сворачивается клубком и благодарно мурчит, будто всё понимает.
В монотонном ожидании проходит больше часа.
Я невыносимо хочу спать. Но тревога не даёт мне шанса, и я мучаю телефон. Ещё через час непрерывной работы он точно разрядится, и я ищу глазами сумку, в которой валяется зарядка.
Проходит полчаса, и организм сдаётся. Веки наливаются свинцом, руки и ноги кажутся ватными, но я отчаянно тру глаза, не замечая, что тело уже давно завалилось на стенку холодильника.
***
Шон находит меня на полу кухни с телефоном в одной руке и Луисом – в другой.
– Прости меня, Фэйд.
Он произносит единственное предложение, которое я слышу, словно нахожусь в закупоренной стеклянной банке, и поднимает меня на руки. Я прижимаюсь к нему, пока он молча несёт меня в комнату, кладёт на кровать и осторожным движением накрывает прохладным одеялом.
Происходящее кажется сном, спасительным сном.
Я открываю рот, чтобы спросить, что произошло, но мозг вырубает любую попытку.
Шон проводит рукой по моей щеке, и его прикосновение твёрдое и успокаивающее, говорящее, что он рядом и всё позади.
И я позволяю себе расслабиться.
***
Я просыпаюсь, когда лучи солнца в полную силу пытаются пробиться через плотные тёмно-серые шторы. Моргаю глазами и сажусь на кровати, сонно зевая.
И чуть не падаю на пол.
Я в комнате Шона.
Раскрыв рот, озираюсь по сторонам, мгновенно просыпаясь.
Я не была в его комнате… практически никогда, за исключением парочки случаев, когда он просил занести ему кофе или чай, пока работал. Наши посиделки всегда проходят на кухне, а спальни остаются личным пространством. Он не претендует на мою, а я – на его комнату. Почему я тут?
Напротив кровати стоит книжный шкаф длиной во всю стену. Пёстрые корешки книг расставлены в нужном хозяину комнаты порядке.
Не понимаю, как мне действовать. С одной стороны – это восхитительный шанс узнать о Шоне получше. С другой – он мой друг, и, если я хочу о чем-то знать – стоит просто спросить. Это хотя бы будет честно по отношению к человеку, относящемуся ко мне со всей душой.
Опускаю ноги на пол и разглядываю плотно замкнутую дверь, на которую попадают солнечные лучи. Надеюсь, это мне не приснилось и Шон правда дома.
***
Голова Шона лежит на скрещенных перед собой руках. Я подхожу ближе на носочках, стараясь не потревожить друга. Его дыхание равномерное и тихое. Он спит, сидя за барной стойкой.
На столе стоит чашка давно остывшего кофе, Луис нежится на полу, бесшумно ловя лапами солнечные блики.
Замираю в шаге от Шона, раздумывая, как поступить, но он резко вскидывает голову. Его каштановые волосы всколочены в области чёлки, взгляд мутный и напряжённый.
– Фэйд, – выдыхает он, выпрямляясь на стуле.
Молчу, подбирая слова. Не понимаю, с чего начать.
– Ты в порядке?
Кажется, это единственно верный вопрос.
Шон тяжело вздыхает и со стоном упирается кулаками в веки.
– Не уверен.
Подтягиваю к себе барный стул и усаживаюсь верхом. Мне стоит сходить в душ и почистить зубы, но Шон слишком хреново выглядит, и желание поддержать друга перевешивает.
– Сделать тебе ещё кофе? Ты сегодня работаешь?
Он качает головой, укладывая локти на стол.
–Взял отгул. После сегодняшней ночи мне точно нужен выходной.
Давлю в себе желание засыпать его вопросами. Вместо этого поднимаюсь и иду к чайнику, нажимаю на кнопку и возвращаюсь на место.
– Я звонила тебе много раз, – стараюсь сделать тон мягким, но Шон снова резко вскидывает голову, а на его лице появляется страдальческое выражение, – Прости, я волновалась.
Этими словами делаю только хуже.
Шон хватает за голову и прикрывает веки. Он сжимает губы, будто пытается не выпустить поток слов наружу.
–Я только хотела сказать, что надеюсь, что все хорошо. Ты мой друг, – признание вылетает из моего рта, как ласточка, стремящаяся к птенцам, – И беспокоиться за друзей нормально.
Шон смотрит на меня чересчур внимательно. Его глаза начинают блестеть, и я чувствую себя ещё более неловко, чем минуту назад. Чайник вскипает и раздаётся щелчок кнопки за нашими спинами, но обстановка не разряжается.
– Прости меня, Фэйд.
– За что? – мягко отвечаю, – Ты же ничего не сделал.
Шон не отвечает. Просто кивает и отворачивается, делая вид, что смотрит на Луиса. Рыжий кот щурится и мурчит, игнорируя нас обоих.
– Ты спал тут? – перевожу тему. Неловкость в комнате зашкаливает, и мы оба чувствуем напряжение.
– Из-за меня ты уснула на чёртовом холодном полу, – впервые слышу, как Шон ругается, и мои губы дёргаются в быстром смешке, – Я перенёс тебя к себе, потому что вдвоём на узкой лестнице было бы тесновато.
– Надо было меня разбудить. – пожимаю плечами.
Шон снова кивает, рассеянно и потерянно. Возможно, он даже не услышал моей последней фразы.
Я оставляю мужчину с мыслями наедине, а сама занимаюсь приготовлением завтрака. Завариваю ароматный чай, запихиваю в микроволновку припасённые с вечера творожные шарики, всунутые мне в руки поваром. Расставляю всё это на барной стойке и сажусь напротив.
– Как… как твой рабочий день?
Шон трясёт головой, запуская пальцы в каштановые пряди.
– День как день, – равнодушно говорю я, выталкивая из головы вновь возникшие изображения красноволосого мужчины.
Шон щурится.
– И с тобой никто не знакомился?
– Ты что, ревнуешь? – хихикаю, пытаясь разрядить обстановку.
Шон нервно улыбается и прячет лицо в кружке с чаем.
– Просто спросил.
– Ничего такого, что стоило бы внимания, – не знаю, почему, но внутренний голос подсказывает, что сейчас не тот самый момент, когда надо делиться. И, возможно, этот момент никогда не наступит.
– Хорошо.
Он выдыхает, как мне кажется, с облегчением, оставляя меня в полнейшем недоумении.
Но я не хочу терзать его расспросами, а он не продолжает разговор.
И мы остаёмся каждый в своих мыслях.