– Куда-то собралась, Цветочек?
Я верчу головой, разглядывая комнату, в которую Сет переместился со мной на руках. Обхватываю его плечи и шею, цепляясь пальцами за чёрную рубашку.
– Где мы? – хмурюсь, упираясь в Бога суровым взглядом, – Поставь меня на пол.
– И это вместо благодарностей? Вообще-то, я тебя спас.
Он хмыкает, но аккуратно отпускает мои ноги, и, едва они касаются поверхности, я срываюсь с места. Бегу к двери, но не успеваю её распахнуть, как Сет оказывается передо мной. Его ладонь, сжатая в кулак, упирается в деревянную поверхность.
– Не стоит этого делать.
Я гневно гляжу на него снизу вверх.
– Я буду кричать!
– Что бы что? – Бог смотрит на меня, как на умалишённую, – Ты в моих владениях, Асфодель.
Насупливаюсь и гляжу себе под ноги. Сет обхватывает подбородок пальцами и приподнимает его, чтобы я встретилась с ним взглядом. Его красные волосы закручены в небрежный пучок, а глаза серые, хотя Шон говорил, что в Мире Грядущем они меняют свой цвет на чёрный.
Шон.
Точно.
– Что с Шоном?
– Ты интересуешься, как дела у того, кто тебя предал?
Я поджимаю губы, ощущая острый укол в области сердца.
– Ты всё знал с самого начала.
Сет поднимает брови.
– Ну, это вообще-то я заключал с ним сделку.
– И тебе ни капли не стыдно?
– Стыдно?
Он непонимающе поднимает брови.
– Не знаешь, что такое стыд?
– Нет, я не понимаю, почему мне должно быть стыдно.
Я закатываю глаза, разворачиваюсь и направляюсь к широкой кровати с чёрным покрывалом. Плюхаюсь на край и прячу лицо в ладонях.
– Я ведь предупреждал тебя.
Мгновенно убираю ладони и взбешённо смотрю на Бога.
– Ты предупреждал меня? Когда??
– Да вообще-то сразу, как ты меня призвала.
– Это шутка такая? Счёт был на секунды! Шон умирал!
– Да не умирал он…
– … а ты не придумал ничего лучшего, чем загадочно сверкнуть глазами и произнести пару фраз, которые я даже не услышала!
– Так это я виноват в том, что ты меня не слушала?
– Мой друг умирал!
– Твой друг – осел.
– Это ты – осел!
Я закрываю рот ладонями, словно могу вернуть вылетевшие слова, но Сет и не думает злиться.
– Цветочек, – он присаживается передо мной на колени и проводит ладонью по щеке. Его прикосновение нежное и тёплое, и я опускаю плечи. Я просто неудачница, которой нужно вырасти в сильную личность. Чтобы отдать душу Богу. – Если бы ты знала правду о Шоне и видела, что он умирает, ты бы поступила по-другому?
Я опускаю глаза и качаю головой.
Я бы сделала то же самое.
А уж потом бы разбиралась с мотивами.
Сет задумчиво хмыкает, убирает ладонь, поднимается, и в комнате вдруг становится пусто и холодно.
– Зачем я тут?
Я не решаюсь поднять глаза и снова с ним встретиться взглядом.
– Это первое место, о котором я подумал, когда ловил тебя. Ну и тут ты побудешь под присмотром. Чтобы не натворить ещё больших дел.
– То есть ты не боишься, что я могу натворить дел тут?
– Очень на это надеюсь, Цветочек. Иначе мне придётся лишить тебя жизни слишком быстро, а это не на руку ни одному из нас, верно?
Я с нарочитым безразличием пожимаю плечами.
– Проще убить меня сейчас.
– И получить средненькую душу? Ни за что. Уж поверь, я смогу вырастить из тебя то, что должно было вырасти, если бы не твоя семейка.
Я щурюсь и не отвечаю.
– И сколько я тут буду?
– Надеюсь, недолго. Но тебе надо остыть.
– Я могу просто переехать из дома.
– Можешь. Но… не стоит совершать необдуманные поступки сгоряча.
Я фыркаю, вскидывая глаза на Бога, намереваясь выпалить что-то язвительное. Он держится пальцами за переносицу и морщится, словно ему больно.
– С тобой всё в порядке?
И какое мне до него дело?
– Да, – он убирает руку и надевает маску, словно ничего и не было, – Мне нужно уйти. Ты сможешь не выходить из комнаты, пока я не вернусь?
Сет смотрит на меня предостерегающим взглядом, и я медленно киваю.
– Выглядит неуверенно. Пошлю присмотреть за тобой кого-нибудь.
– Мне не нужна нянька, – я протестующе зыркаю на него, но из-за его спины вылетают тени и поглощают нагло ухмыляющегося Бога.
***
Я с одержимостью детектива осматриваю комнату Сета. Он не запрещал рыться в его вещах, и, только он исчезает, я срываюсь с кровати. Мне интересно буквально всё: что лежит в ящиках письменного стола, какие скелеты (очень надеюсь, самые позорные) прячутся в шкафах, какие книги лежат у изголовья кровати.
Всё просто: я хочу найти то, чем смогу шантажировать Бога.
Правда, я не представляю, что искать.
Но мне нужен какой-нибудь козырь, пускай даже слабый, ведь пока все козыри только у него.
Осмотр комнаты приносит лишь разочарование. В шкафах развешана обычная одежда (ну, или не всегда обычная, как, к примеру, странная тяжёлая алая накидка, расшитая золотыми узорами); на полках книги на разных языках, новые и совсем старинные; в ящиках почти ничего нету, завалявшаяся ручка и клочок бумаги не в счёт.
Я уже собираюсь разочарованно выдохнуть, но мой взгляд натыкается на нечто интересное. Все окна светятся сквозь прозрачную тюль, но одно, в глубине комнаты, завешано. И мой зоркий глаз замечает, как за плотной тёмно-серой шторой мелькает что-то живое. Я подкрадываюсь к окну и отодвигаю тяжёлую ткань.
На широком подоконнике расставлено не меньше сотни растений в разных вазонах. Ни одно не похоже на соседнее: тут есть и кроваво-красная роза, и нежный весенний тюльпан, и колючий угрюмый кактус. Высокий стройный гиацинт лавандового цвета возвышается над остальными цветами. Лаванда, к слову, тоже имеется. И они все двигаются, словно в комнате гуляет ветер.
Я растерянно хмурюсь, вытягивая шею в попытке изучить все растения, что видят мои глаза. Нахожу пустующий горшок среди пёстрого облака цветов, но за моей спиной хлопает дверь, и я испуганно дёргаюсь.
– Не уверена, что Сет будет доволен, застав тебя за разглядыванием его душ.
Ещё пару мгновений я не могу отвести взгляда от подготовленной тёмной земли в белом вазоне.
Душ, значит. Вазон, несомненно, предназначается моей душе, когда придёт время.
– Не понимаю, зачем ты ему.
Я оборачиваюсь. Богиня, а назвать её иначе у меня не поворачивается язык, сидит на кровати Сета, задумчиво разглядывая моё лицо. Каштановые густые волосы волнами укладываются на круглые плечи. Большие зелёные глаза светятся любопытством и недоверием. Нос слегка вздёрнут, придавая её лицу хитрости. Молочное невесомое платье почти не скрывает загорелое тело.
Она не смотрит на меня враждебно, и мои плечи слегка опускаются.
– Ты немая?
Её голос звонкий, она легко улыбается и поигрывает широкими бровями.
– Нет, – резко отзываюсь я, ещё раз оборачиваясь на подоконник, заполненный цветами-душами.
– Надо же, ответила! Подойди ко мне и расскажи, что же в тебе такого интересного.
Она повелевает, но я не двигаюсь с места.
– Ну же, Асфодель. Сет прислал меня присмотреть за тобой, а у меня, поверь, нашлось бы занятие повеселее, чем быть нянькой человеческой душонке.
– Тогда может ты просто уйдёшь?
Слабоумие и отвага. Два главных правила моей жизни после встречи с Сетом.
Зелёные глаза Богини щурятся, а брови спускаются к переносице.
– Дерзишь? Ты хоть знаешь, кто я?
К слову, я догадываюсь.
– Вторая жена?
Её щёки вспыхивают алым, и Богиня вскакивает с кровати, настигая меня в три шага. Её глаза горят изумрудным огнём, а лицо искажает гримаса ненависти.
– Вторая?!
Я не отвожу взгляд, но в моём горле образуется ком, а в животе – липкое чувство страха.
– Ты просто глупая девчонка, которая скоро умрёт. Вот и всё.
– Таурт!
Я помню этот голос, хоть и слышала его единожды и довольно давно.
– Анат.
Богиня поднимает брови и недовольно разворачивается к вошедшей белокурой девушке.
– Пришла проведать свою подружку?
Лицо Анат приобретает виноватое выражение.
– Мы не подружки, Таурт.
– Думаешь, если сблизишься с ней, Сет обратит на тебя своё внимание? Погладит по головке? Ты наивная дура, совсем как человеческая девчонка, если считаешь, что так оно и будет.
Анат сжимает челюсть и опускает своё пристыженное лицо, неуверенно покачивая головой.
– Я ничего такого не…
– Хотя бы мне не ври. И смирись, что ему на нас плевать. Он думает только о себе и своих идиотских развлечениях, и…
Договорить Богиня не успевает. Анат бросается к Таурт и зажимает ей рот ладонью.
– Он может услышать, и ты снова окажешься в темнице!
– Плевать! – Таурт отрывает от себя загорелую изящную ладонь и отпихивает Анат, – Тебе не надоело пресмыкаться перед ним?
Они будто забыли обо мне, и я не спешу встревать в эту перепалку, вбирая в себя каждое брошенное слово. Не выходя из комнаты, я узнаю подробности жизни Сета, и это мне на руку.
– Я не пресмыкаюсь. Я просто хочу дружить.
Анат опускает плечи и надувает губы, пока Таурт на мгновение замирает, а затем разражается диким хохотом.
– Какая ты дура, Анат.
Она успокаивается и снова садится на кровать. По её щекам текут слёзы, но это не слёзы радости.
– Сет никогда, повторюсь, никогда не полюбит нас, Анат. Как бы ты не старалась, как бы не подстилалась под него, он – Бог Хаоса. Ему нет дела до нас. Лучше бы нас отдали Осирису.
– Не говори так, – Анат испуганно машет головой, – Ты не знаешь, какой его старший брат.
– А ты знаешь? – Таурт поднимает опухшие глаза на светловолосую Богиню.
– Я знаю. Нам повезло, Сет бывает добр к нам… пускай и временами.
– Добр? Раз в столетие выход на землю на пару часов, это, по-твоему, доброта? Я Богиня, и желаю, чтобы ко мне относились, как к Богине!
– Таурт…
Анат усаживается на пол возле Богини и кладёт свои ладони на её колени.
– Посмотри на меня. Да, возможно, я самая глупая из всех вас. Может, я ошибаюсь, надеясь, что в сердце Сета есть место для всех нас. И, наверное, моё отношение к нему и вправду не приведёт к тому, чего я бы хотела. Но я хотя бы пытаюсь.
– Твои попытки унизительны…
Таурт вытирает щёки тыльной стороной ладони и вскидывает горящие злобой глаза на меня.
– А теперь он приказал приглядывать за своей новой игрушкой! Это его очередной акт доброты, да, Анат?
Богиня резко встаёт, скидывая ладони Анат, и направляется к двери.
– Ты не видишь того, что у тебя под носом. Знаешь, что может быть хуже зла? То, что испытывает к нам твой драгоценный Бог.
Она открывает дверь и останавливается, оборачиваясь на растерянную Анат.
– Безразличие.
Выплёвывает слово и исчезает, предварительно сильно хлопнув дверью.
***
Анат мнёт нижнюю губу пальцами, задумчиво разглядывая ткань своего белого одеяния. Оно почти такое же, как у Таурт, но более закрытое, и сейчас струится по полу, как разлитое молоко.
Я не двигаюсь, только переношу вес с одной ноги на другую, чтобы тело на затекало. В голове роятся тысячи мыслей, спихивая друг друга с пьедестала. Сет безразлично относится к жёнам. Но почему? Они красивы, изящны, они такие же, как он… Богини. И им нужно его внимание, пусть Анат и Таурт выбрали разную тактику реагирования на его отношение к ним.
К тому же, Таурт явно относится ко мне, как к обузе, досадному недоразумению. Игрушке Сета, которая вскоре умрёт и станет очередным цветком в его импровизированном саду. Но Анат ищет внимания, даже дружбы, пусть и при Таурт отрицала это.
Возможно, я смогу подобраться к ней и сделать сообщницей. Переманить на свою сторону.
Мои плечи дёргаются. Склонить наивную Богиню к участию в игре между мной и Сетом – даже в мыслях это кажется жутко подлым. Но у меня нет выбора: если я хочу дожить до старости и придумать, как расторгнуть сделку, мне нужна информация обо всем и всех. А для этого надо заручиться поддержкой в Грядущем мире. И пока единственный, кто может мне её оказать, сидит на полу в своих тяжёлых мыслях.
Я решительно направляюсь к белокурой Богине.
– Анат.
Она запрокидывает голову, и её лицо озаряется солнечной улыбкой.
– Асфодель! Прости, я совсем забыла, что ты тут.
Неудивительно. Я не издала ни звука, пока у этих двоих происходила перепалка.
– Ты расстроена, – присаживаюсь на пол рядом с Богиней и участливо заглядываю в её глаза цвета неба.
– Нет, – неуверенно отвечает Анат, разглядывая меня с ног до головы, – Просто не люблю ссориться.
Пару минут мы молча разглядываем друг друга, а затем начинаем улыбаться.
– Когда я узнала, что Сет перенёс тебя в Мир Грядущий, то сразу прибежала! Странно, что он сам мне не сказал, а зачем-то послал Таурт.
– Может, думал, что сможет развеселить её новой игрушкой? – накидываю предположения я.
Анат задумчиво усмехается.
– Вряд ли. Хотя не знаю. Сет в последнее время странный.
Она снова оглядывает меня, ещё более внимательно и тщательно. Я приглаживаю волосы ладонью.
– Может, это всё из-за тебя? Ты довольно симпатичная. Правда, ты человек, и… – она машет головой, а затем резко расплывается в улыбке, – Нет, очевидно, причина в чём-то ещё.
Я едва не открываю рот от этой грубости, но Анат продолжает говорить. Кажется, она даже не поняла, что могла обидеть меня своими словами.
– Почему я не могу быть причиной?
И зачем я задала этот вопрос?
Лицо Анат вытягивается, она осекается на середине фразы и смотрит на меня круглыми глазами.
– Ну как же! – смотрит, словно я пятилетний ребёнок, – Он – Бог, а ты – человек. Это же очевидно, Сет не настолько глуп, чтобы влюбляться в… ну, в такую, как ты.
Я подавляю желание испепелить её взглядом. Вместо этого натягиваю вежливую улыбку.
– Такую – это какую?
– Смертную! Это как если бы такой, как ты, – я морщу нос, и она ускоряется, – Человек! Влюбился бы в бабочку-однодневку. Нет, – она укладывает локоть на край кровати и подпирает кулаком челюсть, – Скорее, даже хуже. Его отец обрушит на него весь свой гнев, и Сет будет страдать тысячелетиями, пока отец его не простит. Сама понимаешь, он не настолько дурак.
Анат хмыкает и машет рукой, мол, всё ясно, как божий день, не замечая моего лица. Я угрюмо разглядываю плотную штору, за которой прячется целый арсенал душ. С чего я решила, что я какая-то особенная? Потому что Сет спас меня от столкновения с автобусом и притащил в свой мир? Потому что посидел со мной на обшарпанных ступеньках бара и показался мне человечным? Потому что… что?
Потому что меня к нему тянет неведомой силой? Потому что он пугает меня в равной степени, как и завораживает?
– Хочешь, прогуляемся по Миру Грядущему?
Звонкий, будто трель колокольчиков, голос Анат вырывает меня из раздумий.
– А можно?
Я буду дурой, если не воспользуюсь этой возможностью. Кажется, удача сама плывёт в мои руки.
– Почему бы и нет. Сет говорил, что тебе нельзя выходить? – она хмурит лоб в надежде, что я честно отвечу.
«Ты сможешь не выходить из комнаты, пока я не вернусь?»
Я пожимаю плечами. Он ни словом не обмолвился про то, что меня могут вывести из этой комнаты, что и планирует сделать Анат, поэтому…
– Кажется, он не упоминал об этом.
– Прекрасно! – голубые глаза Богини загораются пламенем от предвкушения, – Тогда нам надо тебя приодеть. Чтобы ты сошла за свою!