– Дамы и господа, мы входим в зону турбулентности. Просим всех сохранять спокойствие, оставаться на своих местах, а также пристегнуть ремни в целях безопасности.
Миловидная стюардесса встревоженно хлопает глазами и исчезает в темноте прохода. Я совершаю нехитрые манипуляции, закусываю губу и смотрю в иллюминатор. За окном поздний вечер, и небо похоже на розово-оранжевый кисель.
– Только этого не хватало, – ворчит Гектор, мой муж.
Не поворачиваюсь к нему. Он всегда ворчит, за шесть лет брака я привыкла к этому.
Самолёт попадает в воздушную яму и совершает «прыжок». Встревоженно смотрю на наших детей, но близнецы Роберт и Дарлин мирно сопят на плечах друг у друга.
Мы всего полчаса летим из Египта, а они уже дрыхнут. Улыбаюсь, разглядывая тёмные макушки. Дети – лучшее, что случилось в моей никчёмной жизни. Они то, ради чего я живу.
Стюардесса быстрым шагом проходит через узкий проход.
– Всё в порядке, мисс? – спрашивает высокий мужчина, сидящий перед нами. Девушка сжимает челюсть и медленно кивает, а затем выдавливает из себя извинения и ретируется в хвост самолёта.
– Чушь какая-то, – недовольно хмурится Гектор, – как они набирают персонал? Я бы…
Договорить он не успевает. Самолёт совершает «нырок» вниз, и мы начинаем трястись.
Дети мгновенно вскидывают головы, дезориентировано глядя на меня огромными карими глазами.
– Всё хорошо, – киваю близнецам, рассыпая чёрные пряди по плечам, – Нас немного потрясёт, это нормально. Называется зона турбулентности.
Говорю быстро и чётко, параллельно завязывая волосы в высокий хвост и пытаясь сделать вид, что не паникую. Сидящая между мной и Робертом Дарлин озирается.
– Мам? Мне тяжело дышать.
Честно говоря, мне тоже. Лёгкие сжимает, но я медленно вдыхаю воздух через открытый рот.
– Успокойся, милая. Ты просто испугалась. Я прекрасно понимаю, но всё хорошо. Стюардесса сказала, что скоро всё закончится.
Самолёт трясёт, не переставая. Сверху выпрыгивают и падают маски с кислородом. Они бешено вертятся на гибких шлангах. С первых рядов вскакивают люди и бегут в хвост самолёта.
– Что, чёрт возьми, происходит? – рявкает Гектор, отстёгивая ремень безопасности.
– Гектор, что ты творишь? – округляю глаза, но получаю в ответ такой взгляд, от которого мгновенно съёживаюсь.
– Это всё из-за тебя, Фэйд. Все неудачи всегда из-за тебя. Я говорил, что нужно лететь ещё в среду!
Я цепенею, и на глазах появляются предательские слёзы. В горле ком, который мешает мне сглотнуть, не то, чтобы что-то ответить.
– Мама, что с Дарлин!
Роберт дёргает меня за плечо, приводя в чувство. Оборачиваюсь и вижу обмякшую в кресле дочь.
Обморок.
– Надо позвать стюардессу, – шепчу себе под нос, отстёгивая ремень безопасности.
– Сиди, – шипит муж, – Я всё сам сделаю.
Машет на меня рукой и, шатаясь, пробирается к месту бортпроводника.
–Роберт, милый, надо переложить Дарлин, – приподнимаюсь, хватаясь за соседнее кресло, чтобы не упасть, и ловлю одну из масок с кислородом.
Мы пытаемся переместить Дарлин в положение лёжа, и я прикладываю к её лицу маску.
– Грёбанной стюардессы нигде нет! – кричит Гектор, возвращаясь на место. Его лицо перекошено от ярости.
Я прикрываю веки. Мне до одури страшно, но рядом со мной напуганные дети, и показать свои истинные чувства у меня просто нет права.
– Ладно. Ничего. Сейчас мы…
Самолёт странно дёргается и на миг замирает, а затем… начинает падать. Свет потухает, но тут же возращается, неравномерно моргая.
– Какого чёрта?! – ор Гектор теряется в криках пассажиров.
Роберт вжимается в кресло, одной рукой удерживая ноги сестры, а я притягиваю к себе её голову и тело.
Люди кричат. Все словно обезумели.
И, о боже, как я их понимаю.
– Проклятье! Мы что, падаем?
Гектор опускается в кресло и пристёгивается, упирая ладони в подлокотники.
–Надо было поверить тогда твоей бабке, Фэйд, – бросает он сквозь зубы и зажмуривается.
Я не смотрю на него. Но слышу.
Неудачница Асфодель. Она обречена приносить вред всем вокруг. У неё просто не было шанса, эта дура даже назвала её в честь кладбищенского цветка.
Слова моей бабушки. В день, когда я привела Гектора познакомиться с ней, моей немногочисленной семьёй.
До хруста сжимаю зубы. Безумно сильно хочу крикнуть, что я не такая, но дело в том, что… Гектор прав. Ба права. Они все правы.
Я неудачница.
Неудачница Асфодель.
Закрываю глаза и сильно выдыхаю.
Это всё сон.
Это просто сон.
Не может вот так всё закончится.
Я не могу потерять детей.
Я готова отдать душу за то, чтобы с ними всё было хорошо.
Пожалуйста.
***
Кожа покрывается мурашками. Хочется почесать запястья, как я обычно делаю, когда нервничаю, но не могу пошевелиться. В ушах стоит гул, люди бестолково снуют взад-вперёд, моргающий свет вызывает ещё больший приступ тревоги.
– Асфодель.
Мужской голос в моей голове низкий и бархатный. Я открываю рот и нервно озираюсь.
– Не нужно паники, Асфодель, – продолжает мужчина, – У нас мало времени. Ты точно готова на сделку?
– Сделку? – произношу одними губами, пялясь в глубину салона.
– Сделку, – терпеливо повторяет голос, – Мне показалось, ты была готова отдать душу за то, чтобы твои дети остались живы.
Мой рот захлопывается. Становится жутко. Голова качается в стороны против моей воли.
– Я редко ошибаюсь, – в мужском голосе слышно разочарование, – но, видимо, это как раз тот случай.
– Стой! – выпаливаю я, не понимая, куда мне смотреть. Скольжу глазами по паникующим людям.
– Да? – кажется, он хмыкает.
– Я согласна.
Пытаюсь говорить твёрдо, но голос сбивается.
– Что ты там несёшь? – Гектор поворачивает голову и кривится.
– Повтори предложение полностью, – вкрадчиво шепчет голос.
– Я согласна на сделку. Я отдам свою душу взамен на жизнь всех в этом самолёте.
Свет вырубается полностью. Небо перестаёт быть цветным, превращается в тёмное ночное полотно. Самолёт больше не трясёт, и я не понимаю, что делать: выдыхать или ещё больше напрягаться.
–Ты сжульничала, Асфодель.
Высокий мужчина вырастает передо мной из теней. Он окружен мерцающим желтым светом, и только поэтому я могу его разглядеть.
Прищуренные глаза горят алым. Губы расползаются в опасной ухмылке. Красные волосы волнами ложатся на широкие плечи. Алое кимоно натягивается на груди, обнажая белоснежную кожу. Он упирает ладони в бёдра, поигрывая длинными пальцами.
– Сделка была только на твоих детей.
Я впечатываюсь спиной в кресло и прижимаю голову Дарлин к себе. Кидаю быстрый взгляд на Роберта: он, похоже, тоже отключился.
– С ними всё хорошо, – мужчина наклоняется и обхватывает мой подбородок ладонью, вынуждая смотреть на него. Его кожа прохладная, и прикосновение кажется приятным, потому что моё лицо горит.
– Кто вы?
Не знаю, зачем спрашиваю. Задавать вопросы не хочется. Хочется, чтобы всё поскорее закончилось.
– Важно ли это сейчас? В любом случае, я всё расскажу позже. Сперва сделка.
Я ошарашенно киваю, загипнотизированная его глазами. Они поменяли свой цвет на чёрный.
– Что я должна сделать? – беззвучно шевелю губами.
– Расслабиться.
Мужчина убирает пальцы с моего лица и выпрямляется. Прикрывает веки и что-то шепчет. Самолёт оживает.
Кажется, мы единственные, кто сидит на своих местах. Другие пассажиры сгружаются в хвост самолёта под свои же истеричные крики.
– Сидите на своих местах, – приказывает мужчина, присаживаясь передо мной на одно колено.
– Бери детей и бегом в конец самолёта, – кричит на ухо Гектор.
Я дёргаюсь, но красноволосый мужчина обхватывает ладонью моё предплечье, не давая двинуться.
– Я же сказал: сидите на своих местах. Ты хочешь, чтобы дети выжили?
– Да.
Хмурю брови и киваю. Из глаз льются слёзы, которые я не контролирую.
– С кем ты разговариваешь, Фэйд? Ты сумасшедшая. Как только мы вернёмся домой, я потребую развод и заберу детей.
Изо рта вырывается короткий выдох, словно меня ударили в живот. Я хочу ответить, хочу защититься, но не могу. Потому что знаю, что мне лучше молчать. Иначе он и правда сделает то, что сказал. И я ничего не смогу сделать.
– Какой придурок, – лениво произносит мужчина, – Я подумаю, оставлять ли его в живых.
Он совершает движение пальцами, и Гектор отстаёт от меня. Он плетётся в конец салона на ватных ногах, словно тряпичная кукла.
– Теперь, когда нам никто не мешает…Я бы переложил твою дочь на сиденье. С ней всё хорошо, а будет ещё лучше. Не переживай.
Мужчина заглядывает в мои глаза. Он так спокоен и убедителен, и это кажется диким. Я сглатываю и возвращаю обмякшую Дарлин на место, укладывая её голову на плечо Роберта.
– Отлично. Теперь… Мне нужно будет положить ладонь сюда, – он переводит взгляд на мою грудь и легко кивает, – Часть твоей души перейдёт ко мне. Не бойся. Я сделаю всё быстро.
Он снова смотрит мне в глаза и протягивает ладонь. Стараюсь не дёрнуться, когда пальцы касаются ткани водолазки, но не выходит. Цепляюсь за подлокотники и в ужасе округляю глаза, следя за движениями его руки. Мужчина без стеснения запускает руку под мою одежду, ловко укладывая ладонь между грудей.
Тело пронзает острой болью. Вскидываю руки и зажимаю рот ладонями, но не могу сдерживаться и ору в свои же переплетённые пальцы. Глаза, кажется, вылезают из орбит, настолько чудовищной оказывается пытка.
Мужчина передо мной мрачнеет.
– Потерпи ещё немного, Асфодель. Скоро всё закончится.
Его голос, бархатный, вкрадчивый, звучит в моей голове. Я пытаюсь вдохнуть, но новая вспышка боли режет грудную клетку, и перед глазами всё застилает тьмой. Я успеваю лишь подумать о том, что мужчина не солгал, сказав, что скоро всё закончится.
Я очень на это надеюсь.
***
– Мисс? Мисс, с вами всё в порядке?
Я силюсь открыть глаза, но веки жжёт, и я качаю головой. Горящее лицо касается прохладной поверхности, похожей на… дерево. Скамейка! Щурюсь и с трудом распахиваю веки.
Яркий свет солнца заполняет всё пространство. Вдалеке вижу разноцветные расплывчатые пятна. Пытаюсь присмотреться, но взгляд рассеянный, а слизистая горит, будто песка насыпали.
– Простите, я могу вам помочь?
Вежливый мужской голос продолжает задавать вопросы.
Открываю пересохший рот и издаю звук, похожий на шипение.
– Мисс, вам нужно в больницу. Вы можете подняться?
Кажется, я даже сесть не смогу.
Качаю головой и отталкиваюсь ладонями от скамейки, принимая сидячее положение. Крепкие руки подхватывают меня за секунду до падения обратно.
– Так, – голос сосредоточенный, – я держу вас. Сейчас вызову службу спасения. Как вас зовут?
Так много вопросов… Снова качаю головой, закрывая глаза.
– Вы не можете говорить?
– Могу, – хриплю, содрогаясь всем телом.
– Как вас зовут, мисс?
– Ф…Фэйд Прайс, – еле выдавливаю из себя.
– Замечательно. Я… – он замолкает, и я с трудом поворачиваю шею и смотрю на него сквозь ресницы, – Я не могу найти ваши вещи.
Голова раскалывается, будто по ней долбанули бревном. Но больше всего болит место под грудью. Там, где находится солнечное сплетение. Интуитивно тянусь к нему рукой и пытаюсь помассировать, чтобы заглушить резь.
– Что с вами случилось? Держите, это вода.
Мужчина протягивает мне бутылку с прозрачной жидкостью. Он высокий и худощавый, с каштановыми волосами, лицо угловатое, но не отталкивающее, а наоборот, такое… доверительное. Карие глаза смотрят взволнованно, темные брови нахмурены, но он тут же разглаживает лоб, замечая, что я на него пялюсь.
Забираю бутылку из его рук и жадно делаю пару больших глотков сладковатой холодной жидкости. Безумно вкусно.
– Пейте, у меня ещё есть, – напряжённо кивает мужчина, разглядывая меня с ног до головы.
Я отдаю ему бутылку, напившись вдоволь.
– Спасибо.
– Не за что, – вздыхает он, закручивая на горлышке пробку, – Поставлю тут, вдруг ещё пригодится. Так. Мне всё же нужно вызвать службу спасения. Ваш паспорт и медкарта при вас?
Растерянно смотрит на мою одежду. Я опускаю взгляд: на мне джинсы и водолазка. Карманов всего два – сзади, и в них определённо точно ничего не лежит.
– Кажется, я не брала их с собой.
– А где вы были? – снова начинает расспрашивать мужчина.
Я поджимаю губы. Пытаюсь сосредоточиться и вспомнить, как попала сюда, но… не выходит. Рассеянно моргаю.
– Хорошо, Фэйд. Может, вы можете назвать свой адрес, и я отвезу вас за документами туда?
Адрес. Мой адрес. Стискиваю зубы и делаю глубокие вдохи.
Я не знаю. Не помню.
Беспомощно смотрю в глаза мужчине.
– Кажется, я сильно ударилась головой.
Он нервно постукивает пальцем по губе.
– И что мне с вами делать, – качает головой, бегая взглядом по моему лицу, – В больнице без документов делать нечего. После госпитализации вас сразу заберут в полицию для установления личности. А там… чёрт знает, что произошло, и лучше бы нам самим выяснить это до появления органов.
Я слушаю его и холодею.
– Не хочу в полицию, – заявляя с широко раскрытыми глазами, – Со мной всё в порядке, я… я… я в порядке.
Пытаюсь подняться, показывая, что могу идти. Но куда?
Мужчина подскакивает и осторожно берёт меня под локоть, придерживая.
– Не нужно резких движений. Не переживайте, я не буду сдавать вас полиции. И в больницу мы не поедем.
Выдыхаю, но всё ещё напрягаюсь из-за того, что не понимаю, что со мной происходит. Боль отходит на второй план, затихает, но зато в голову лезут страшные умозаключение.
Я совершенно точно ударилась головой и потеряла память.
Я знаю, что меня зовут Асфодель, и что детство я провела во Франции, с мамой и бабушкой. Я помню всё из раннего периода. Но я не понимаю, кто я сейчас. Есть ли у меня семья, собака или кошка. Кем я работаю. Где я живу.
Я ничего не помню.
– Фэйд, – мужчина тихо зовёт меня по имени, обращая на себя внимание, – Нам надо идти. Мы привлекаем слишком много внимания.
Он прав. Я оборачиваюсь, замечая, как люди на улице заинтересованно поглядывают на нашу парочку.
– Рискну предложить вам такой вариант, Фэйд. Я живу тут недалеко, смотрите, где бордовая башенка, – он указывает в сторону разноцветных домов, выстроенных боком друг к другу, – Мы зайдём ко мне выпить чаю и привести вас в порядок. Это центр города, я оставлю двери открытыми, чтобы вы в любой момент смогли выйти.
Глаза мужчины сохраняют сосредоточенное выражение, но уголки губ растягиваются в короткой улыбке, будто приободряя. Не знаю, чем я думаю, но что-то заставляет меня довериться и кивнуть, принимая приглашение.
– Как вас зовут? – задираю голову, разглядывая худое лицо мужчины, – И где мы?
– Мы в Копенгагене, Фэйд, – улыбка на лице моего спасителя становится чуть шире, – А зовут меня Шон, – он выставляет локоть, приглашая за него ухватиться и проследовать к дому.