Меня тошнит. Желчь заполонила рот и, кажется, атаковала всю меня с головы до ног. Но именно отвратительная горечь заставляет открыть глаза. Все плывет и кружится. Кружится и плывет.
Зажмуриваю глаза и пытаюсь отогнать дурман. Моргаю. Еще раз и еще. И только спустя минуту мне удается рассмотреть помещение и вспомнить все, что случилось перед темнотой.
Прохладный пол, высокие стеллажи с различными бутылками алкоголя. Слабое освещение и звенящая тишина.
Безошибочно распознаю место моего заточения – винный погреб.
У отца был такой, и нам с Лексой строго-настрого запрещалось туда спускаться. Папа постоянно говорил, что погреб не место для молодых леди. И кто бы мог подумать, что одна из этих молодых леди окажется в погребе какого-то маньяка прикованной к серой стене, выложенной ровными гладкими камнями?!
Принимаю сидячее положение и упираюсь спиной о прохладный камень. Лари лежит рядом со мной, толкаю его ногой, так как руки прикованы наручниками и ими мне до друга не дотянуться.
– Лари, – шепчу я.
В ответ тишина. Упираюсь затылком в стену и закрываю глаза.
Лари очнется позже меня, потому что выпил больше проклятого чая. Какая же я дура! Ведь сразу поняла, что со стариком что-то не так. Он не побоялся пустить нас в дом, совершенно посторонних людей, в самый расцвет апокалипсиса. Он так настойчиво пытался усадить нас за стол… Как минимум эти моменты должны были напугать меня до чертиков. Но я устала. Устала так сильно, что готова сдаться. Пусть он делает со мной все что угодно, я больше не могу бежать, спасаться.
Еще пару мгновений побуду сильной, а потом я опускаю руки.
Нет смысла бежать, на каждом шагу нас поджидает опасность. Возможно, винный погреб не самое ужасное место для смерти. Кто знает, что будет дальше? Зараженные станут еще ужаснее, свирепее и беспощаднее? Может, через неделю или около того все будут заражены?
Я не знаю.
Устала. Обессилена. И безмерно слаба.
Я думала, что жизнь в Дрим Сити отвратительна, но сейчас я бы все отдала, лишь бы вернуть свою убогую квартиру, работу в салоне и в какой-то степени размеренную жизнь. Я бы даже согласилась жить в розовом аду Лексы.
Но я не в силах это сделать.
Сейчас я даже не в силах позвать Лари еще раз.
Поднимаю взгляд на кольцо, которое торчит из стены, дальше от кольца идет цепь, потом наручники, следом мои руки.
Скрип половиц привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь в сторону звуков, исходящих из противоположного конца винного погреба.
Из-за стеллажа выходит хозяин дома и садится передо мной на пол. Отодвигаюсь от него еще дальше, хотя ползти уже некуда.
– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, я не желаю вам зла, – говорит маньяк.
– Не заметила я этого.
Справа разносится мужской голос.
– Мистер Минч? Выпустите меня отсюда!
– Кто это? – спрашиваю я.
И тут до меня доходит.
– Мистер Минч?
– Да, это я, – сознается лжец.
– Вы должны были нам помочь, – с упреком говорю я. – Мой отец послал нас к вам.
– И я бы помог, но планы изменились.
Кажется, что в голосе обманщика слышится горечь.
– Минч, выпусти меня! Где Сара?!
Мое сознание все больше проясняется, и с каждой секундой я задаюсь куда большим количеством вопросов. Ответов я не получаю и стараюсь сосредоточиться, возможно, появится какая-то возможность или информация, способная вытащить меня отсюда.
Что мистер Минч делает в этом доме? Почему он схватил нас? Что за человек кричит справа от меня? Я его не вижу, но тон голоса, с которым он просит Минча отпустить его, меняется от умоляющего до панического. Кто такая Сара и где она?
Минч поворачивается в сторону мужского голоса, сжимает пальцами переносицу и просит:
– Роберт, помолчи минуту, я общаюсь с гостьей.
Роберт повинуется. Минч снова смотрит на меня.
– Гостей не принято опаивать и привязывать к стене в винном погребе.
– Алекс, мне нужен ответ всего на один вопрос.
Кто еще с вами?
– Никого, – сразу же отвечаю я.
– Не верю.
– Можете проверить.
Минч встает, подходит к Лари и пихает его ногой. Друг не подает никаких признаков жизни, и Минч уходит. Звук ключа в замочной скважине равен брошенной горсти земли на крышку гроба.
Отползаю немного вперед и вглядываюсь в просветы между стеллажами и бутылками. Замечаю какое-то шевеление.
– Эй! Как давно вы тут? – спрашиваю я.
Мужчина, который оказывается молодым парнем, появляется в просвете и, не отвечая на мой вопрос, задает ответный.
– Вы не видели девушку, блондинка в красном спортивном костюме?
– Нет.
– Черт!
– Как давно вы здесь?
– Три дня. Ублюдок Минч ворвался в дом и огрел меня по голове какой-то палкой.
– Для чего он это сделал?
– Не знаю. Он что-то бубнил про свою жену.
– А Сара…
– Моя сестра. Родителей не было дома, мы собирали вещи, чтобы уехать отсюда. Именно Минч был ответственным, он должен был доставить нас на военную базу, но он, кажется, тронулся головой.
– Почему его фото стоит у вас на камине?
Парень хмурится и отвечает.
– Без понятия.
Ничего не понимаю.
– А Сара, он давно забрал ее? – спрашиваю я.
– Минч ее сюда не приводил, только меня. Потом какого-то мужика и теперь тебя.
– Я не одна тут. С другом. А где мужчина, которого он приводил?
– Минч забрал его на рассвете.
Внутренности скручивает в тугой узел, и я сжимаюсь в один маленький-маленький комок страха.
– Куда? – спрашиваю я, сама еще не разобравшись, хочу ли услышать правдивый ответ.
– Да мне-то откуда это знать?! Я, твою мать, ничего не понимаю!
Я не удивляюсь взрыву, исходящему от Роберта. Я бы и сама не отказалась на кого-нибудь покричать, но мне слишком страшно это сделать.
– Нужно выбираться, – шепчу я.
– Я пытался, но чертовы кольца намертво сидят в стене. Их еще мой отец вбивал.
– Зачем?
– Стеллажи раньше стояли по-другому.
– Роберт? – зову я друга по несчастью и, кажется, начинаю догадываться, почему Минч ворвался в дом Роберта. – Ты не знаешь, у мистера Минча есть погреб или что-то в этом роде?
– Нет. У него только псарня.
Черт! Он ворвался в этот дом только из-за погреба. Идеальное место для… пленников, жертв.
Сознание уже полностью свободно от дурмана, но паника никуда не делась. С началом апокалипсиса она мой верный спутник.
Поворачиваюсь лицом к стене, обхватываю цепь руками, упираюсь ногами в стену и тяну что есть силы. Ничего не происходит, кольцо даже не шевелится. Пытаюсь еще раз и еще. Тщетно.
– Лари! – уже кричу я. – Вставай!
Пока я пытаюсь выдернуть кольцо из стены, парень продолжает рассказывать, что Минч не выпускал его, приносит ведро для нужд и еду два раза в день, а также он постоянно приходит побеседовать с Робертом и рассказывает ему про свою жену, как они познакомились, где бывали и что любили больше всего в совместных поездках.
Нас Минч уже покормил, так что я больше ничего тут есть не буду.
Чертово кольцо не поддается. Ни в какую.
Как-то в фильме я видела, что нужно вывихнуть себе большой палец и тогда рука пролезет в наручники.
Смотрю на свои руки.
Ну нет.
К этому я не готова.
Лари начинает шевелиться, и я расталкиваю его ногой. Облегчение от того, что Лари возвращается ко мне, дает организму секундную передышку от ужаса перед грядущим.
– Что произошло? – спрашивает он, садясь.
– По твоей просьбе мы постарались не обидеть хозяина дома, которым он не является. Это не его дом. И вообще этот мужик Минч!
– Стой, Алекс. Я ничего не понимаю, – морщась, говорит Лари с зажмуренными глазами.
– Добро пожаловать в ад! – кричит Роберт и тут же смеется.
– Это еще кто такой?
– Настоящий хозяин дома, – отвечаю я на вопрос друга. – Минч схватил нас зачем-то и запер в винном погребе.
Рассказываю Лари все, что знаю, и с каждым произнесенным словом с лица друга сходят все жизненные краски.
Звук ключа в замочной скважине скребет по нервам. Минч появляется в зоне нашей видимости. В его руке длинный шокер, с таким часто ходят полицейские. Мужчина приближается, а я стараюсь подползти ближе к Лари, но это практически невозможно, руки уже ноют в местах соприкосновения с металлом.
– Алекс, нам нужно прогуляться, – говорит Минч, не спуская с меня взгляда.
Минч напряжен. Желваки на его старых щеках шевелятся, и сначала я принимаю это за заражение. Ничего подобного, неудавшемуся спасителю самому тошно от происходящего.
– Она никуда не пойдет, – говорит Лари, и такой стали в его голосе я никогда не слышала.
– Молодой человек, мне не нужны проблемы, – ровно произносит Минч и показывает нам силу шокера на воздухе.
Громкий треск и мини-молния на конце черной дубинки заставляют меня вздрогнуть.
– Хорошо, – соглашаюсь я и протягиваю руки вперед. – Я пойду.
Минч подозрительно смотрит на меня, а моя душа постепенно выходит через пятки, но, будучи не прикованной к стене, я могу попытаться как-то сбежать или вырубить старика.
– Алекс!
– Лари, все нормально. Мы ведь тоже не хотим проблем.
Минч бросает мне ключ от наручников, снимаю их и поднимаюсь на ноги.
Держу ключ в руках, и Минч кивает мне в сторону, откуда только что пришел. Иду мимо него, а мозг хаотично кидается от одной мысли к другой.
Поднимаемся из подвала и идем мимо холла наверх. – Зачем вы это делаете? – спрашиваю я.
– У меня нет выбора, – обреченно произносит он.
– Мой папа говорил, что так отвечают только трусы и слабаки.
Подходим к двери на втором этаже, Минч отпирает ее и говорит:
– Вперед, только без глупостей.
Перешагиваю через порог, и дверь за моей спиной моментально запирается.
Бросаюсь к ней и колочу по гладкой поверхности.
– Минч!
Быстрые шаги мужчины удаляются.
Что это вообще было? Зачем отстегивать меня от стены и уводить наверх? Оборачиваюсь и вскрикиваю.
Широкая спальня в светлых тонах, над двуспальной кроватью горит бра и освещает комнату приятным теплым светом. Но лучше бы света не было и я не видела, что в углу комнаты, рядом с зеркалом размером от пола до потолка, лежит растерзанное тело светловолосой девушки в красном спортивном костюме. Хотя костюм мог быть и не красного цвета. Кругом кровь. На бежевом скомканном постельном белье, на светлых стенах, на зеркале и на женщине, которая стоит ко мне спиной и смотрит в окно. На окне решетка, и видно, что ее прибили недавно, она никак не вяжется с интерьером комнаты.
Стоя спиной к двери, нащупываю ручку и пытаюсь открыть, несмотря на то, что я знаю – дверь заперта с той стороны.
Страх волнами проходит по коже. Нервы настолько натягиваются, что я не могу сдвинуться с места.
Да и куда идти? Некуда.
Замираю и боюсь дышать.
Женщина медленно оборачивается и смотрит на меня безобидным взглядом голубых глаз. Эта женщина с фото на каминной полке. И все бы ничего, если б не остальная часть ее лица. Все, кроме глаз, в кровавых потеках.
Стоим друг напротив друга. Она не шевелится, я тоже.
Хочу проснуться от этого кошмара.
Ноги становятся ватными, и я хочу выть от ужаса.
Женщина открывает рот и что-то говорит мне, но если сравнивать случай с Хами и этот, то сейчас я вообще не понимаю ни единого слова. Какие-то булькающие звуки и свист.
Киваю, а женщина улыбается.
Чему она улыбается?
Тут не нужно даже пытаться понять, заражена она или нет. Вся кожа шевелится, я даже не представляю, как давно она заражена. С первого дня?
Женщина начинает отходить от окна, за которым кромешная тьма. Я начинаю двигаться в противоположную сторону, но стараюсь не заходить в угол.
Где-то за дверью слышен лай собак, а потом крик Минча.
Дальше я ничего не успеваю заметить, так как женщина бросается на меня. Бегу к окну и, запнувшись о тело девушки в красном, падаю на пол. Мягкий ковер пропитан кровью, и я теперь тоже вся в крови. Кровь, кровь и еще раз кровь.
Слышу снизу громкий хлопок. Выстрел. Это точно он. Переворачиваюсь с живота на спину и в последний момент успеваю увернуться. Женщина бросает в меня статуэтку, и она врезается в зеркало. На меня валятся осколки. Прикрываю лицо руками и визжу что есть силы, старушка хватает меня за ногу и тянет на себя. Пинаю ее второй ногой и попадаю прямо в челюсть. Голова женщины с хрустом поворачивается в сторону.
На мгновение я теряюсь. Ожидаю, что она упадет, но этого не происходит. Все так же с неестественно повернутой в сторону головой жена Минча дергает меня на себя. Хватаюсь руками за пропитанный кровью ковер и режу ладони о разбитое зеркало, но боли не чувствую.
Кричу, визжу, пинаюсь, но старуха продолжает тянуть меня.
Правой рукой натыкаюсь на большой кусок зеркала, и пальцы сами смыкаются вокруг него. Чувствую, как кожа расходится от свежего пореза. Пытаюсь дотянуться до шеи старухи, но из-за того, что она постоянно дергает меня, я не дотягиваюсь.
Машу осколком, но разрезаю только воздух и свои призрачные надежды. Слезы и паника душат меня, не давая вдохнуть. Страх сковывает сердце, и оно перестает биться, я больше не ощущаю его.
Неожиданно старуха отпускает мою ногу и прыгает на меня сверху. Бьется ухом о мое лицо, кажется, что она хочет укусить меня, но голова по-прежнему завернута.
С пронзительным криком втыкаю осколок женщине в шею и сталкиваю ее с себя. Отползаю в сторону и забиваюсь в угол. Женщина бьется в конвульсиях, а я не могу отвести от нее взгляда.
Меня трясет, пытаюсь успокоиться, но рыдания вырываются из глубины моей души, которая темнеет на глазах.
Я убила ее?
О боже! Нет-нет-нет. Я не могла этого сделать.
Старуха перестает дергаться и частично остается лежать на девушке в красном костюме.
Подползаю к двери, хватаюсь за ручку, поднимаю себя на ноги и тут же оседаю назад.
Поднимаю голову вверх и кричу что есть силы. Мой вопль разносится по округе, и, даже после того как я закрываю рот, визг продолжает пульсировать в ушах.
Шорох позади.
Оборачиваюсь именно в тот момент, когда женщина начинает вставать на четвереньки.
Мои рыдания прекращаются как по щелчку пальцев.
Я готова потерять сознание от ужаса. Я желаю этого.
Дверь открывается, и меня практически за шиворот вытаскивают из ада.
– Алекс?
Голос Лари врывается в сознание, и я начинаю рыдать, как маленькая девочка. Перед взором захлопывается дверь. Поднимаю голову и вижу маму, а в ее руках ружье. Охотничье.
– Мама.
– Алекс, вставай, – твердо говорит она.
Лари поднимает меня на руки, и я утыкаюсь лицом ему в грудь. Сжимаю шею друга так, словно только он способен спасти меня из лап смерти. Лари говорит какие-то успокаивающие слова, но я слышу только бухающие удары о дверь. Женщина продолжает врезаться в единственный доступный выход из комнаты.
Спускаемся по ступеням, и я поднимаю голову. Вижу Минча, он лежит рядом с дверью, в его животе зияет рваная дыра.
– Мама? – спрашиваю я, смотря на ружье в ее руках.
– Да, – говорит она и продолжает идти.
Собаки вбегают в дом и начинают раздирать тело Минча, а на пороге стоит Роберт и зовет сестру.
– Роберт, она мертва, – говорю я.
– Нет! – вскрикивает он и бросается в дом.
А мы бежим к машине. Прижимаюсь еще сильнее к Лари и глотаю горькие слезы.
Забираемся внутрь, Лари сажает меня на пассажирское кресло, сам садится за руль, мама захлопывает заднюю дверцу машины.
Автомобиль разворачивается и едет в сторону шоссе.