Звук горна вырывает меня из сна. Резко сажусь и протираю глаза. Боже, почему нельзя сделать более приятный звук, я словно очутилась в Шотландии в давние времена!
В комнате происходит невообразимое движение. Местные с реактивной скоростью одеваются и заправляют кровати. Все действия, каждое движение выверено до идеала. Как им это удалось? Они здесь ненамного дольше меня.
Девушки не стесняются своей наготы, которая прикрыта лишь тонкими просвечивающими футболками. У всех серые, у Синтии черная. Я как спала в смирительной рубашке, так в ней и проснулась. Вещей мне вчера никто не принес, так что поднимаю свою пятую точку и заправляю кровать. Укладываю подушку и, выпрямившись, поздравляю себя с первым днем в новом доме.
– Хоть бы переоделась, – говорит рыжий, выходя из комнаты. – Убогая Алекс.
Да что этому паршивцу от меня нужно? Не думаю, что я зря поставила его на место. Нужно будет, сделаю это еще раз. И буду повторять до тех пор, пока до его рыжего мозга не дойдет – Алекс не трогать, она кусается.
– Одежда в шкафчике, если размер подойдет, то переоденься, – говорит Синтия, остановившись у двери. – Келлер не любит беспорядок и нарушение правил.
Все выходят, а я бросаюсь к тумбочке. Вот черт! Тут и правда серая одежда в целлофановом пакете. Достаю штаны, футболку и кофту с широким воротом. Скидываю смирительную рубашку, переодеваюсь в новый костюм, закатываю длинные рукава и штанины. Выгляжу, как будто сняла эту одежду с какого-то мамонта. Снимаю с руки резинку для волос и наспех пытаюсь собрать высокий хвост. Резинка рвется и улетает в неизвестном направлении. День не задался с самого начала. Скручиваю волосы в жгут и прячу их за ворот. Подобие прически – тоже прическа.
На полной скорости выруливаю из комнаты и тут же врезаюсь в мужчину в черной форме. От неожиданного столкновения теряю равновесие и падаю на задницу. Вся моя прическа разлетается, и волосы рассыпаются по плечам. Больно ударяюсь копчиком и со злостью поднимаю взгляд на растяпу, который решил остановиться напротив выхода из комнаты.
О-о-о, нет.
Натыкаюсь взглядом на Зейна Келлера.
– Имя, – говорит он, холодно смотря на меня.
От его взгляда становится тошно и хочется провалиться сквозь землю. Келлер слишком внимательно разглядывает мои волосы, огромную форму и, кажется, даже не замечает, что серая гвардия с черными вкраплениями идет мимо нас. Я ведь опаздываю.
– Алекс, – отвечаю я.
– Полное имя.
– Александрия Брукс.
– Опаздываешь.
Как будто я не знаю.
– Я не специаль…
– Меня не интересуют оправдания. Хочешь остаться здесь? Живи по правилам, которые четко прописаны.
Вот свинья. Встаю, Мистер Закон и Порядок не помогает мне. Остальные уже скрываются за дверью около лифта. Я опоздала. Разворачиваюсь, чтобы последовать за ними, но холодный голос останавливает меня.
– Я тебя не отпускал.
Закатываю глаза и сжимаю пальцы в кулаки.
Оборачиваюсь.
– Что? – спрашиваю я.
– Брукс, у тебя со слухом проблемы?
– Нет.
– Тогда я прошу не задавать глупых вопросов.
Правую руку вперед.
– Это еще зачем?
– Правую руку вперед.
Протягиваю руку ладонью вверх, но Келлер переворачивает ее и быстро ставит мне на кисть какой-то штамп. Но есть интересность, я заметила тату на его руке, оно буквально на пару сантиметров выглядывает из-под рукава. Легкие всполохи плавными линиями, как волны прибоя, скрываются под черной формой. Отличная работа, хотела бы я посмотреть на все тату целиком, если бы его обладателем был кто-то другой.
Отнимаю руку и потираю черный круг. Он не стирается.
– Какого хрена? – не выдержав, спрашиваю я.
– Не выражаться. Это знак неуважения и непослушания.
Официально заявляю – Келлер тронутый на голову идиот!
– Это круг, – говорю я.
– За этот круг ты в течение недели будешь получать только половину порций еды.
– Наказание за опоздание?
– Так точно.
Глубоко вдыхаю и плавно выдыхаю. Представляю перед собой цветущий сад и пересчитываю бескрайнее море цветов. Постепенно успокаиваюсь. Поднимаю взгляд и фиксирую его на голубых глазах Келлера. Он неотрывно смотрит в ответ. Хочу отвернуться, но не собираюсь выглядеть трусихой. Парой холодных глаз меня не испугать.
– Я могу идти? – как можно прохладнее спрашиваю я.
– Знаешь куда?
Вонючая индюшатина. Теперь я желаю, чтобы он провалился сквозь землю, долетел до ядра и сгорел заживо!
Хочу скрыться отсюда как можно быстрее, я не могу смотреть на Келлера без желания вмазать ему по лицу. Рыжий по сравнению с ним – это еще цветочки. С ним я могу разобраться так, как посчитаю нужным, но с этим экземпляром нужно быть осторожной. Одно его слово, и меня выкинут отсюда.
Как я понимаю, полковник Келлер – его мать, значит, у Зейна тут отличные связи.
– Нет, – как можно более покорно отвечаю я.
Келлер обходит меня и идет в сторону, где уже скрылись последние люди. Военный оборачивается и поджимает губы:
– Брукс, тебе что, приглашение нужно?
– Только не от тебя, – бубню я себе под нос.
– Я все слышал.
Надеюсь. Нет, не надеюсь. Алекс, держи себя в руках.
Иду следом за невыносимым Келлером и все же решаюсь спросить:
– Моя семья тоже здесь, как я могу их найти?
В ответ тишина. А ведь говорил, что у него отличный слух.
Мы не входим в лифт, как я думала, отправляемся за дверь, которая находится рядом. Кроме лестницы, тут ничего нет. Поднимаемся наверх и выходим в столовую.
– Синтия сказала, что сначала душ, – говорю я.
– А Синтия предупреждала тебя о том, что опаздывать нехорошо?
– Да.
– Ты не успела в душ, сходишь завтра.
Некоторые столы уже заняты. Келлер подходит к окну в левой стене помещения, и оттуда ему тут же подают поднос. Он берет его и шагает дальше. Протягиваю руки в проем и слышу оттуда фырканье. Заглядываю внутрь и встречаюсь взглядом с парнем.
– Проблемы? – спрашиваю я, и только тут до меня доходит, что его фырк прозвучал из-за метки на моей руке.
– У меня нет проблем.
Подает мне поднос с мизерной порцией каши и одноразовым стаканчиком чая. Забираю его и пытаюсь догнать Келлера, который уже усаживается за самый последний стол в первой линии. Сажусь рядом, и Келлер медленно поворачивается ко мне.
– Что ты здесь забыла?
Теряюсь с ответом. Но Келлер и не ждет его.
– Этот стол не для тебя.
Встаю из-за стола и с пылающими щеками ищу, куда бы мне сесть. Большинство поглощающих пищу смотрят на меня и шепчутся.
Чувствую себя максимально униженной. Огромная столовая становится меньше, стены уже наступают мне на пятки, я слышу, как кто-то смеется, и хочу кинуться в бой, отстоять себя, показать всем и сразу, что надо мной издеваться не стоит.
Но… не могу.
Если я не возьму себя в руки, то уничтожу всю эту столовую.
Сначала успокаиваю дыхание и немного расслабляю плечи, высоко поднимаю голову и иду вперед. Ухожу как можно дальше от Келлера и смешков.
Откуда мне было знать, куда можно садиться, а куда нет? Иду к одному из свободных столов и сажусь за него. Быстро съедаю безвкусную кашу, выпиваю чай и поднимаюсь с места. Замечаю, что Келлера уже нет за столом. Я его ненавижу. Заносчивый грубиян. От одной мысли о нем мне становится дурно. Я ведь ему не сделала ничего плохого, почему он так груб? Чем я заслужила, чтобы ко мне относились, как к дерьму?
Я бы разревелась, но не позволю какому-то идиоту довести меня до самого ненавистного мною состояния.
Лестничная дверь открывается, и оттуда выходят люди. Много-много людей. Следующая партия голодных. Практически все в серой форме, но есть и те, кто носит черное. Они достаточно быстро получают подносы и рассаживаются за столы. Первая партия уходит, и дверь снова открывается.
Лари. Вижу его и несусь к другу на всех парах. Он замечает меня практически сразу, его губы изгибаются в привлекательной улыбке. Влетаю в его объятия и прижимаюсь к другу так сильно, что, кажется, его ребра вот-вот сдадутся и треснут.
– Где мама и Лекса?
– Не знаю. Меня только вчера выпустили из стеклянной комнаты.
– И меня.
Выходит, на базе номер восемь не только Док занимается полузараженными, но и еще кто-то.
– Как ты? – спрашивает друг, держа меня за плечи.
– Нормально. Нужно найти Лексу и маму.
Темноволосая девушка в черном окликает Лари и напоминает ему, что на еду осталось не так много времени.
– Я в семьсот четвертой комнате, – говорит Лари, отходя от меня.
Так хочется схватить его за руку и попросить не уходить, но я этого не делаю.
– Я в трехсотой.
– Если получится, вечером я приду к тебе.
Киваю другу и поднимаю руку в прощальном жесте.
Лари идет получать еду, а я отправляюсь на поиски блока управления. Мне нужно как-то попасть в медицинский блок и добыть там лекарства для Лексы. В лучшем случае осталось два дня, и ее запас закончится.
Обращаю внимание на мужчину в черном у лифта, подхожу к нему и спрашиваю:
– Подскажите, где находится блок управления?
– Новенькая? – спрашивает он, сканируя столовую.
– Да.
– Поднимешься на первый этаж, тебе нужна третья дверь слева.
– Спасибо, – искренне благодарю его и нажимаю на кнопку вызова лифта.
Я уже привыкла, что здесь практически все агрессивные, и помощь мужчины в какой-то степени сбивает меня с толку.
Поднимаюсь на первый этаж и вижу в коридоре четырех человек. Два парня, мужчина и девушка.
– Вы в блок управления? – спрашиваю я.
Темнокожая девушка, разглядывая свои пальцы, говорит:
– Я последняя, пойдешь за мной.
– Хорошо.
Сажусь у стены и снова закатываю длинные рукава моего нового наряда.
Сидим в тишине, постепенно к блоку управления приходят другие новенькие и выстраиваются в очередь. Чем больше становится толпа, тем шумнее она себя ведет.
Когда доходит очередь до меня, поднимаюсь и прохожу в кабинет. Внутри сидят трое мужчин. Им всем на вид не больше пятидесяти. Тот, что посередине, идеально лысый, у него даже бровей нет, и три полумертвые ресницы украшают карие глаза. Второй – брюнет с седыми висками, а третий – коротко стриженный блондин, и они очень внимательно на меня смотрят. Все облачены в черные строгие костюмы.
– Присаживайся, – говорит лысый.
Опускаюсь на стул перед ними и, как послушная ученица, складываю руки на столе перед собой одна на другую.
– Имя.
– Александрия Брукс.
Ожидаю остальных вопросов касаемо моего возраста, роста и веса, но тот, что гладкий, как куриное яйцо, шарит в планшете и произносит:
– Нашел.
Все трое читают мое досье, а я ожидаю, что они скажут дальше.
– Мисс Брукс, у нас к вам есть предложение, – говорит лысый.
Начинаю подозревать, что двое мужчин, сидящих по сторонам от него, вообще тут ради какой-то специфической красоты. Они не произнесли ни единого слова.
– Какое? – напряженно спрашиваю я.
– Участие в новом проекте.
– Каком?
– Проект о популяризации человечества.
Они предлагают мне стать инкубатором, об этом я уже слышала от Синтии. Видимо, дела действительно плохи, раз они с ходу предлагают мне обзавестись потомством.
– Боюсь, я должна отказаться, – аккуратно говорю я.
– Вы не знаете всех прелестей нашего предложения. Во-первых, вас переселят в блок, и вы будете жить отдельно. Во-вторых, еда, одежда и лекарства для мамы и ребенка будут доставляться вам в нужном количестве.
Они серьезно предлагают мне стать мамой?
– Мне семнадцать, – напоминаю я.
– Мы в курсе.
Три пары глаз, моргая по очереди, смотрят на меня.
– Я отказываюсь.
По лысому заметно, что он не очень рад моему ответу. А чего они ожидали? Кто вообще согласится рожать детей в столь ужасное время? Да и база номер восемь не будет существовать вечно. Что-то всегда может пойти не так, и что тогда? Куда бежать с ребенком или будучи беременной? Даже варианты развития событий наводят ужас и заставляют леденеть кровь.
– Тогда расскажите нам, что вы готовы предложить нашему обществу. Мы даем вам защиту, еду и кровать. Желательно, чтобы вы могли ответить нам хоть чем-то.
Вот мой шанс.
– Я могу работать в медицинском блоке.
– Почему именно там?
– Я работала в хосписе, моя подруга была медсестрой, и я много знаю.
Ни черта я не знаю, бинт от ваты с трудом отличу.
– Работали? Вам ведь только семнадцать. Упс.
– Я подрабатывала там. И умею обращаться с больными, могу менять повязки и…
– Мы поняли вас. Вечером, где-то около семи часов, пройдите к доктору Горну, ему нужны еще одни руки, и, если он согласится вас взять, можете работать на него.
– Спасибо.
– Это не все, – говорит лысый, берет со стола брошюру и подает ее мне. – Это правила. Выучить, знать, исполнять.
– Хорошо.
– А вот это передайте мистеру Келлеру.
Забираю из рук лысого листы белоснежной бумаги.
– А теперь свободны.
Покидаю кабинет и спускаюсь на свой этаж. И тут понимаю, что понятия не имею, где мне искать Келлера. Наверное, он прячется в какой-то мерзкой норе и танцует на костях невинных жертв его отвратительного характера. А вообще его каменная физиономия – это последнее, что я хочу видеть. Отправляюсь в комнату и, заметив там Синтию, выдыхаю.
– Синтия?
– Что? А-а, это ты, привет.
– Привет. Не знаешь, где мне найти Келлера?
– Он у себя.
– У себя это где?
– Комната 255.
Отправляюсь в комнату 255. С каждым шагом, что я приближаюсь к логову Келлера, мне становится боязно. Не хочу новых унижений, по-быстрому отдам ему бумаги и уйду. Поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же опускаю ее. Он не заслужил моего хорошего отношения. Толкаю дверь и вхожу не раздумывая. Комната совершенно не похожа на ту, где разместили меня, даже нет костей несчастных.
Окон тут, естественно, нет, они и не нужны под землей, только если решишь пообщаться с кротами, а общение – это самая слабая сторона Келлера. У одной стены стоит шкаф, у второй кровать, немногим шире моей. Между шкафом и кроватью стол и стул. На столе в идеально ровные стопки разложены какие-то документы и папки. Внутри идеальный порядок. В моей комнате в Дрим Сити никогда такого не было.
Хозяина комнаты внутри нет. Прикрываю за собой дверь и жду. Проходит минута, вторая, третья. Сяду-ка я. Подхожу к стулу и отодвигаю его. Устраиваюсь поудобнее, и мой взгляд так и тянется к листам на столе. Я не буду смотреть. Нет-нет.
И вот я уже листаю самую верхнюю папку, она толстенная. Внутри полезная для меня информация. Тут досье на всех, кто живет под крылом Келлера. Долистываю до своей комнаты, и сзади разносится тихое покашливание.
Я каменею. Медленно закрываю папку, кладу ее на место и оборачиваюсь.
В дверях стоит Келлер. Ноги расставлены в стороны, руки за спиной, а проклятый взгляд обещает мне кару.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает он.
– Я пришла отдать тебе это, – говорю я и протягиваю в его сторону листы.
– Встань.
Поднимаюсь.
Он бросает короткий взгляд на свой стол и поджимает губы.
– Ты рылась в моих вещах?
– Нет.
– Правду.
– Немного. Я полистала всего одну папку.
– Это запрещено. – Листать папки?
Келлер сжимает пальцами переносицу, глубоко вдыхает и снова смотрит на меня. Думаю, он решает, как меня убить, распихать мое тело по пакетам и незаметно вынести отсюда.
– Запрещено входить в комнату, – поясняет он.
– Только в эту или во все?
– Ты идиотка или только притворяешься?
– Идиотка.
Келлер приподнимает бровь, а я вскидываю подбородок вверх. Не ожидал, да? Сама в шоке. Но видеть удивление на обычно безэмоциональном лице дорогого стоит.
– Давай листы и вали отсюда.
– Необязательно быть грубым.
– Отдай мне листы и уходи.
Вручаю ему уже изрядно помятую бумагу и быстро ретируюсь, но мне приходится пройти максимально близко к Келлеру, так как он ни на миллиметр не соизволил отодвинуться от двери. Успеваю почувствовать аромат его духов, и он мне не нравится.
Возвращаюсь в комнату и бросаю на кровать лист с правилами, после нас снова ведут есть. Затем свободное время, которое я блуждаю по коридорам. Вхожу в очередной коридор, тут таких блуждающих, как и я, вполне достаточно. Взгляд цепляется за светлые волосы, собранные в идеально ровную косу. Обходя людей, следую за девушкой, и я уверена, что это Лекса.
– Лекса? – окликаю ее я.
Сестра оборачивается, и я вижу на ее лице облегчение, но потом оно меняется на негодование.
Подхожу к ней и обнимаю, она слабо дотрагивается до моих плеч и в итоге отодвигает меня. Кажется, мы поменялись ролями. Дверь рядом с Лексой открывается, и оттуда выглядывает мама. Обнимаемся и входим в пустую комнату. Тут всего три односпальные кровати. Детская кроватка стоит в центре, внутри спит Габи, в углу расположены стол, три стула и два шкафа.
– Так у вас хоромы, – говорю я, испытываю невероятнейшее облегчение.
Они прошли медкабинет и даже умудрились захапать лучшие апартаменты, что я тут видела.
– Как ты? Они делали тебе больно? – спрашивает мама.
– Нет, все нормально. Вы как?
Лекса стоит, как каменное изваяние, сложив перед собой руки. Психолог бы сказал, что она закрыта к разговору. Ну и плевать, поговорю с мамой.
– Хорошо. Нам даже еду сюда приносят. Дали все необходимое для Габи, нам одежду и аптечку первой необходимости.
– Ого.
А мне дали одежду какого-то мужика.
– Сколько у Лексы доз осталось?
– Две, – говорит мама. – Я попыталась узнать про медпункт или что-то похожее, но безрезультатно.
Нужно сказать Оливии, что мы обманули всех.
– Кто такая Оливия?
– Она у нас тут вроде как главная, по всем вопросом обращаться нужно к ней, – отвечает мама.
– Нет. Если нас выставят отсюда, то мы умрем в первый же день. Я постараюсь сегодня устроиться к Доку, думаю, смогу найти лекарство в его закромах. Не может быть такого, что на военной базе нет нужного нам лекарства.
Лекса продолжает стоять и тактично делает вид, что меня не существует. Она дуется из-за Зари. Ладно, пусть будет так. Мама раздумывает над моими словами и все же говорит:
– Но как только лекарство закончится, мы расскажем обо всем Оливии.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Снова бросаю косой взгляд на Лексу. Мне жаль ее.
– Она переживает из-за Зари, – шепотом говорит мама.
– Я тут и все слышу, – произносит Лекса и поворачивается к нам. – Мы даже не попытались.
Тут она права, мы не пытались.
– У нас не было выбора, – напоминаю я сестре, но ей до моих напоминаний нет никакого дела.
– У нас было время, чтобы вернуться, – настаивает она.
День близится к завершению, с самого первого горна со мной происходит какая-то дичь. Я опаздываю в душ, ругаюсь с Келлером, получаю метку, меня высмеивают в столовой, предлагают стать инкубатором, очередная встреча с Келлером. Я морально истощена, и конфликтовать с Лексой я не хочу. Мне нужна та кроха сил, что еще во мне остались, чтобы получить работу у Дока.
– Я не буду с тобой спорить, что сделано, то сделано, – ровным тоном говорю я.
– Конечно же. В бар мы поехали, а за моим парнем нет.
– В бар? – спрашивает мама.
Прикрываю глаза и усмиряю желание придушить Лексу.
– Я там подрабатывала, – признаюсь я маме.
Больше нет смысла скрывать это. Бар был в другой жизни.
Мама никак это не комментирует, уходит к кроватке Габи. Собираюсь уходить, но Лекса сегодня неумолима.
– Зачем ты заставила нас лгать, что Габи мой ребенок? Теперь мне приходится постоянно делать то, чего я не умею. Могла бы сказать, что она твой ребе…
– Стоп! – кричу я, меня уже порядком раздражает, что сегодня все решили высказать мне свое недовольство. – Мы все подстроили так, что Габи твой ребенок, лишь бы ты гарантированно попала на судно. Я не всевидящая и не знала, что они заберут всех с того берега. Вдруг не хватило бы мест или еще что-то?!
– Я этого не просила!
– Девочки, прекратите.
– Ты не просила, – спокойно повторяю я, и внутренности скручивает в узел.
Она не просила. Да только благодаря мне Лекса вообще жива. Злость вскипает во мне, но я стараюсь удержать этот поток и не поддаться на провокацию.
– Мне не нужна твоя забота, – говорит Лекса, но былого запала в ее голосе я больше не слышу.
– А мне нужна живая сестра, – тихо произношу я и отворачиваюсь.
Подхожу к Габи и смотрю на малышку. Она, выпучив глаза, наблюдает за мной. Прошу тебя, когда вырастешь, только не говори, что ты не просила спасения.
Дверь хлопает, оборачиваюсь, Лексы нет.
– Прости ее, как только нас сюда поместили, она сама не своя. Толком ничего не ест, плохо спит и мало со мной разговаривает, – говорит мама с грустью в голосе.
– Все нормально.
– Я знаю, что тебе обидно это слышать, но поверь мне, Лекса благодарна тебе, как и все мы.
Киваю и сажусь на соседнюю кровать.
– Почему их три?
Мама улыбается.
– К нам должны подселить Лари, он ведь отец ребенка.
Какое-то время разговариваем с мамой о нашем дальнейшем пребывании на базе номер восемь. В принципе, жизнь здесь это удача. Осталось решить проблему с лекарством для Лексы, и можно выдохнуть спокойно. Военные не заставляют нас делать что-то против нашей воли, они дают нам крышу над головой и еду. Да, на базе, безусловно, имеются свои законы и правила, но человек настолько гибкое существо, что мы быстро привыкнем к этому.
Прощаюсь с мамой и отправляюсь в свой отсек. Дохожу до комнаты и слышу оттуда гневные выкрики рыжего. Медленно открываю дверь, и взгляды всех присутствующих тут же стреляют в меня.
– Это она. По-любому она, – говорит рыжий и тычет пальцем в мою сторону.
Синтия выходит вперед и приказывает рыжеволосому заткнуться.
– Алекс, ты брала очки Хьюго?
Как я понимаю, имя рыжего – Хьюго.
– Я даже не знала, что у него есть очки.
Рыжий выходит немного вперед и вопит как резаный:
– Ложь, она вчера видела, как я убирал их в тумбочку!
– Для чего мне вообще уперлись твои очки?
– Это у тебя нужно спрашивать.
С ним разговаривать бесполезно, дальше обращаюсь к Синтии.
– Я не брала его очки.
– Обыщите ее, – говорит Хьюго и позволяет себе кривую ухмылку, которую вижу только я. – Этого требуют правила.
Синтия вздыхает и говорит:
– Открой свою тумбочку.
Подхожу и открываю. Там ничего нет.
– А на кровати? – подсказывает рыжий ублюдок.
Я уверена, что это он сам сделал.
Синтия поднимает подушку, и там лежат очки. Целые и невредимые.
– Я так и знал, что она воровка! Да у нее на лице это написано!
Синтия отдает очки Хьюго и обращается ко мне:
– Идем.
И тут я начинаю напрягаться.
– Куда? Синтия, я не брала его очки, у меня со зрением все в порядке.
– С этим уже Келлер разберется, – говорит Хьюго.
– Вот ты рыжий ублюдок! Решил таким образом меня подставить?
– Это ты решила отомстить мне.
Издевательски смеюсь и подступаю к нему, но дорогу мне преграждает Синтия.
– Если бы я решила тебе отомстить, то эти очки торчали бы у тебя из задницы, а не лежали у меня под подушкой.
Хьюго не отвечает, это ведь больше и не нужно, ублюдок добился своего. Он подставил меня из-за того, что я задела его ничтожное рыжее эго.
Синтия выводит меня из комнаты, но я слышу, как жильцы перемывают мне косточки.
Какие бы надежды я ни возлагала на этот день, все они безжалостно растоптаны.
– Я этого не делала.
– Я тебе верю, – отвечает Синтия. – Только глухой не слышал о том, как ты осадила пыл Хьюго.
Первый кирпичик моей репутации на базе номер восемь – воровство. С такой стройкой стена не будет крепкой и рано или поздно развалится, и под этими завалами окажусь только я.
– Куда мы идем?
– К Келлеру, такие вопросы решает он.
– Какие такие вопросы?
– Останешься ты или нет.
Вот черт! Останавливаемся у двери 255, и я надеюсь, что хозяина комнаты снова нет. У меня нет времени на разборки, в течение часа я должна оказаться у Дока и вымолить у него работу. Рыжая морда испортила и без того отвратный день.
Синтия стучит, и я слышу голос из комнаты:
– Войдите.
Гадство! Он здесь.
Синтия толкает дверь и подталкивает меня вперед. Переступаю порог комнаты, Келлер сидит за столом и, увидев меня, говорит:
– Слишком часто.
– Что слишком часто?
– Брукс, я тебя вижу слишком часто.
– Уж простите, это не моя вина.
Синтия обрисовывает ситуацию, Келлер не перебивает ее и вообще никак не меняется в лице.
– Синтия, ты свободна, – говорит он, дослушав историю до конца.
Стоит двери закрыться, Келлер переводит на меня серьезный взгляд и спрашивает:
– Ты не хочешь здесь находиться?
– Здесь – это где? В твоей комнате? Не хочу. На базе? Хочу.
– За один день твоего пребывания поступило уже две жалобы.
Стоп, что?! Две?
– А вторая от кого?
– Это неважно. Важно то, что ты приносишь с собой хаос. Я задам тебе всего лишь один вопрос, и учти, если ты солжешь, я об этом узнаю.
– Какой вопрос?
– Ты брала очки Хьюго?
– Нет.
– Свободна.
Так просто?
Келлер отворачивается от меня и берет в руку ручку, что-то пишет. Наверное, не стоит его отвлекать, но я должна знать наверняка.
– Ты меня отпускаешь? – тихо спрашиваю я.
– Да, – отвечает он и, повернувшись полубоком, спрашивает: – Мне передумать?
– Нет. Спасибо.
Вылетаю за дверь с бешеной скоростью и возвращаюсь к себе.
Синтии нет, тут только уже известная мне троица и девушка, вроде ее зовут Кения.
– Вылетела? – спрашивает парень с книгой.
– Нет.
С лица рыжего сдувает маску самодовольства.
– Вот черт, об этом я не подумал, – говорит он и прижимает ладонь ко лбу.
– О чем? – спрашиваю я, чувствуя свое превосходство перед вонючей рыжей псиной.
– Я только сейчас понял, почему он не выгнал тебя.
Рыжий снова улыбается, подносит руку к лицу, сжимает пальцы в кулак и имитирует минет.
Кто бы знал, как я хочу оторвать ему голову, но сейчас я себе этого позволить не могу. У меня другие цели, нежели обращать внимание на невоспитанного хама, но немного внимания я все же ему подарю:
– У тебя отлично получается, – говорю я. – Много практикуешься?
– Вот сука!
– Хьюго, не перегибай палку, – говорит парень с книгой.
– Рики, ты что, на ее стороне?
Вот я и узнала имя парня с книгой. Рики отвлекается от чтения и говорит:
– Я на стороне здравого смысла, но им, к сожалению, даже не пахнет.
Мысленно возвращаюсь к тому, как я хотела выцарапать глаза всем троим, и теперь жертвами глазного маньяка в моем лице являются двое. Рики остается с нетронутым зрением.
Хьюго фыркает и, повернувшись ко мне, говорит:
– Это не конец.
– Еще раз выкинешь что-то подобное, и я не буду столь милой.
Забираю список правил, что ранее оставляла на кровати, и ухожу в лабораторию, Док уже ожидает меня. Машу рукой Роберте и подхожу к столу.
– Добрый вечер, я вызвалась работать с вами.
– Почему? – спрашивает Док, поправляя постоянно сползающие очки.
– Хочу приносить пользу, и мне показалось, что у вас не хватает рук.
Мужчина тяжко вздыхает и откидывается на спинку стула.
– И то правда. Хорошо, будешь приходить между приемами пищи, поможешь мне. Тут гора работы.
– Могу и сейчас помочь, – тут же вызываюсь я.
– Это очень вовремя. Мне нужно отойти, а ты пока перебери вот эту папку, мне нужно, чтобы ты рассортировала всех по комнатам. Списки вот тут.
Осматриваюсь по сторонам, но, кроме единственного стола и стула, ничего нет.
– А где бы я могла это сделать? – спрашиваю я.
Док хватается за голову и причитает:
– Ну конечно, я уже отвык с кем-то работать на одной территории. Идем.
Проходим к последней камере, она пуста и открыта. Входим внутрь, Док открывает дверь, но эта не ведет в ванную комнату, она ведет на небольшой склад. – Сооруди себе гнездышко тут, а я пойду. Вернусь минут через тридцать.
– Хорошо.
Док оставляет меня, и я не могу не сдержать ликующей улыбки. Док самолично дал мне то, ради чего я здесь. Смотрю на полки, заставленные лекарствами, и три холодильника в конце помещения.
Сажусь прямо на пол, опускаю папку рядом с собой и не могу совладать со слезами. Весь день обрушивается на меня каменной глыбой. Эмоции сменяются как в калейдоскопе.
За последние двадцать четыре часа я смогла найти законный способ воровать лекарство для Лексы, нажила себе как минимум одного врага и одного неприятеля.
Я считаю, неплохо. Могло быть гораздо хуже.