Народ немного поуспокоился, хотя и тут и там еще доносились причитания баб, которые либо потеряли своих близких, либо лишились домов и имущества. Но все-таки, Клёст и дружинники подоспели вовремя, а иначе потери были бы гораздо больше. Потери, конечно, немалые – пять домов сгорело дотла, а еще пару, хоть и удалось отстоять, но все равно придется чинить – тут пожар опалил крышу, а здесь угол обуглен, менять надо. А угол сруба менять – так половину дома разбирать придется.
Худо, что двое пахарей, пытавшиеся остановить поджигателей, погибло, да еще одна старуха не успела из дома вовремя выскочить. Есть люди и с ожогами, двое ребятишек дыма понаглотались. Но тут уже знахарь хлопочет, вылечит. А те, кто угорел, те сами отлежаться, а потом парного молочка попьют – так все само по себе пройдет.
Староста очень хотел, чтобы поджигателей «укоренили», но его не поддержали свои же мужики. Не потому, что смерть под корнями деревьев слишком жестокая, а чтобы не возиться. Деревья подкорчевывать – это возиться надо, а тут, веревка на шею, да и на сук. Опять-таки – вороны не станут наведываться на огороды, а займутся едой, которая посытнее.
Но вешать решили не в самой деревне, а подальше, а еще лучше – в лесу. Если в деревне, то дети станут пугаться, а потом оборвутся, так их еще хоронить придется. А в лесу – там есть кому мертвецами заняться.
Своих погибших решили хоронить завтра. Решили, что заодно с пахарями похоронят и старого Серпеня. Чего его в Клестово-то вести? Родни у старика нет, пусть он в здешней земле покой и отыщет. Пахари к Велесу пойдут, тот им в ирии пашенку выделит, скотом наделит, а Серпень, хотя он уже давно меч из рук выпустил, все равно пойдет к Перуну. Дружинник он, пусть и бывший, да и смерть принял в бою, как положено.
Но все-таки, все могло быть гораздо хуже. В Вельчихе подзатянули с жатвой – староста, как чувствовал, что беда грядет, не торопил народ выйти в поле, так что, повезло. Жать-то уже начали, но снопы еще не успели свезти в гумно, так что, зерно есть. А зерно – главное богатство пахаря. Будет хлеб – так и все остальное будет.
Верно, злодеи что-то не рассчитали. Думали, что все в поле окажутся, тушить некому, а мужики-то как раз с поля шли. Конечно, ратник – он не чета какому-то мужику, но если мужиков тридцать душ, да еще и с жердями, да с косами, то троих воинов они хотя бы числом сметут. Так что, поджигатели, срубив по ходу двух пахарей, удрали, успев поджечь только несколько домов.
Убедившись, что погорельцев пока приютили соседи, а дружинники накормлены и тоже устроены на ночлег, воевода Клест созвал Военный совет. Слова, правда, такого еще нет, но сам совет есть.
На Совете, кроме самого Клеста и Креня, присутствовали еще Татень, как самый старый и умудренный опытом, два десятника, а еще позвали и Ярослава. Соколову, как новичку, не положено бы сидеть на Совете, но он уже выступал в роли советника, так что, пришлось.
Клест коротко пересказал помощнику и десятникам события, что произошли в Бранске, поделился своей обидой – мол, не захотел Врабий суд божий принять, а теперь война будет. Посетовал, что подворье сожгли, значит, пока в Бранске и остановиться негде. Но подворье – это пустяки по сравнению с тем, что всех ожидает.
Ярослав посматривал на профессиональных ратников. Когда-то он читал в книгах, что воины прошлого очень радовались, если их ожидала войны и походы. А эти не очень радуются. А может, так оно и должно быть? Чтобы армия существовала именно для того, чтобы войны никогда не было? Но, увы, так не бывает. Если имеется армия, то и война будет.
– Худо дело, если свои со своими биться станут, – вздохнул Крень. – Я о таком даже не слыхал.
– Да что ты? – усмехнулся Татень. – О таком даже я не слыхал. Думаю, что о таком даже прадеды наши не слыхивали. Это как же так? Чтобы свои, бранские ратники, друг дружку рубили?
– Так все когда-то бывает впервые, – хмыкнул один из десятников, имени которого Ярослав не знал. – Говорят, когда-то и разбойников на белом свете не было, и мурманы только с добром приходили.
– Так и что теперь делать-то? – спросил Крень, а потом сам же и ответил. – А делать, братья-ратники, нам одно остается – насмерть драться. Потому что если не мы их, так Врабий нас.
Дружинники посидели, помолчали. Потом Клест обернулся к Ярославу:
– Ярик, сколько дружинников Врабий не досчитается?
Ярослав, слегка удивившись вопросу – неужели воевода сам не помнит, но переспрашивать не стал, а принялся перечислять:
– Двух еще в городе, во время поджога твоего подворья пришили …
– Что сделали? – не понял Крень.
– Ну, пришили – значит убили, – спохватился Ярослав, а потом попытался выкрутиться: – В тех краях, откуда я родом, если кого-то убьют – а если кто убил, неизвестен, говорят, что пришили.
Народ только помотал головами, а Ярослав подумал, что надо бы говорить нормальным языком, без жаргонизмов. А не то он в следующий раз скажет – замочили, мол, или мочканули. Объясняй потом. А ведь сколько в его мире имеется слов, означающих убийство одного человека другим!
Да, а почему говорят «пришили»? Слово «мочить», наверняка пришло из блатного языка, из фени. Мочить – от слова «мокруха». Ну да ладно, пришили и пришили. Надо базар фильтровать!
И человек из будущего опять начал подсчет:
– Значит, двое ратников в городе, еще пятерых во время засады убили, да этих трое, которых повесили.
– Значит, недостача у Врабия в десять ратников, – сосчитал Крень. – А было у него, сколько помню, четыре дюжины. Верно?
– Верно, – согласился Клест, знавший количество дружинников своего соперника.
– Стало быть, десяток в земле или на корм воронью пошел, но все равно, у него всё еще больше трех дюжин ратников. А у нас, если с новичками считать, тоже три дюжины, – подытожил помощник воеводы.
– Новичков пока лучше не считать, – вмешался Татень. Посмотрев на Ярослава, сказал: – Не в обиду тебе говорю, и не в обиду твоим друзьям. Парни вы неплохие, старательные. Но чтобы полноценным дружинником стать, вам еще пару лет поучиться нужно, да руки кровью обагрить. И мечи вы пока держите, словно баба валек, и из лука через раз попадаете. А уж про то, как ты в седле сидишь, даже и говорить не стану. Собака на заборе и та лучше сидит.
Народ слегка хохотнул, а Ярослав и не вздумал обижаться, хотя кое с чем он мог бы и поспорить. В цель он попадает не через раз, а девять раз из десяти. И то, как они с парнями мечами работают – так тоже неплохо. А вот про коня – тут старый дружинник прав.
Но разговоры вести о новичках нет смысла. Все и так все знают. Поэтому все быстро притихли и продолжили разговор о деле.
– Но, все равно, силы почти равные получаются, – сказал воевода. – Не пойму только – отчего Врабий людей не бережет? Почитай, по дурости своей целый десяток положил. А ведь он в Бранск-то не пятерых привел, как все мы, а пятнадцать. Верно, готовился, поганец.
– Воевода, а поджигатели-то что сказали? – поинтересовался еще один десятник. Этого Ярослав знал – Шукарь. Отчего дружиннику дали такое прозвище, неизвестно, но на щуку он точно не походил. Да и не видел Ярослав до сих пор, чтобы в здешних местах щук ловили. Кстати, прочую рыбу тоже не ловили. Вот это странно. Надо как-нибудь выяснить.
С поджигателями, перед тем, как их повесить, разговаривали Клест и Татень. А еще двое дружинников, которые оказывали помощь начальству.
– А ничего не сказали, – отмахнулся Клест. – Долдонили – мол, они приказ своего воеводы исполняли, а коли их повесят, то так тому и быть. И что их воевода Врабий должен князем стать. Страшно, конечно, что душа в ирий не попадет, но куда же деваться-то? Рассчитывают, что Перун простит. Мол – они дружинники, народ подневольный, а воля воеводы – закон.
– Нет, что-то тут не то, – покачал головой Крень. – Не должен воевода так людьми разбрасываться. Десять человек сгубил! А каждый ратник – это на вес золота. А Врабий сразу пятерых поджигать отправил. Повезло, что только двоих убили. А если бы всех? Доведись до меня, я бы лучше из горожан какую-нибудь голь перекатную нанял. Подожгут – молодцы, получи за это расчет, а убьют – так не жалко.
– Я так мыслю – завтра мы в Клестово поедем, – сказал Клест. – А как прибудем, придется нам все силы собрать. Даже и не знаю – оставлять ли кого в селе, или нет? Но лучше нам самим против Врабия выступить.
Ярослав, хотя он не слишком разбирался в военном деле, но про то, что лучшая защита – это нападение, знал прекрасно. На ринге, если ты сам не перейдешь к атаке, тебя победят. Так и здесь. А еще дружинникам требуется собраться. Это не погоня за поджигателями, когда раз-два и выскочили, а серьезный поход, на неделю, а то и на месяц. Вот теперь придется и обоз брать с провизией для людей и ячменем для коней, и стрел побольше, и всего прочего. Магазинов и постоялых дворов здесь нет, все на себе.
– А может, на самом-то деле у Врабия больше ратников? – подал голос тот десятник, имени которого Ярослав не знал.
– Может и больше, – не стал спорить Клест. – В прошлом году, когда мы на съезд воеводский собирались, то каждый о своей дружине докладывал. Я помню, что Врабий о четырех дюжинах говорил. Но ратники-то от сырости не заведутся, не мокрицы. За год из пахаря воина не сделаешь, тут Татень прав – года два нужно, а то и пять.
– Я в дружинниках с четырнадцати годов, а меч в руки взял да на коня сел – лет в семь, – усмехнулся десятник Щукарь. – Если новичков наших в первом да во втором бою не убьют, так год продержаться. А коли до пятого боя дойдут – то выйдет из них ратники. Так и у Врабия. Если он пахарям мечи дал – то это не страшно.
– Страшно, не страшно, а лазутчиков засылать надо, – вздохнул Крень. – Силы у Врабия сметить. А еще – сам он походом на нас пойдет, или в оборону встанет?
– Нужны нам лазутчики, – согласился воевода. – Только, как их заслать? Если раньше можно было открыто проехать – мол, воевода послал, то нынче, когда у нас вражда, придется хитрить. Вот, как только схитрить?
– Может, торговцами притвориться? – предложил Татень. – Возы каким-нить товаром заполним, да и поедем? Много возов не надо, а пары хватит.
Помощник воеводы пожал плечами:
– Можно бы и торговцами, только товар нужен. А товар – так его еще поди, собери. Даже пара возов – откуда взять? Соли у нас мало, не повезешь. Шкуры да холсты? Так они у Врабия свои есть. Железо можно взять, оно у нас есть, но опять-таки, коли война, так железо самим нужно.
– Татень, как помнится, в дружине Врабия у тебя родич был? – спросил Клёст, посмотрев на старого дружинника.
– Так он и сейчас есть, – отозвался тот. – Только не родич, а побратим мой. А ты-то откуда помнишь?
– Так ты сам же мне и рассказывал, – хмыкнул Клёст. – Говорил, что родич у тебя… Ну, может и я запамятовал, что побратим. А говорил ты мне об этом … лет пять назад.
– Ну-ко, я уже и запамятовал, – пожал плечами Татень. – Вишь, а ты молодец, упомнил. Мы когда-то с твоим отцом, да с отцом Врабия, мурманов гоняли, – пустился в воспоминания старик. – Пришли они на торг, да наших собратьев – лесных людей решили обидеть. У лесных-то людей в лесу Золотая баба стоит, так мурманы ее решили себе утащить, Только не знали мурманы, что на самом-то деле баба не золотая, а деревянная. Просто она на солнце блестит, вот и думают сторонние люди, что это золото. А где лесной народ золото сыщет?
– Татень, ты покороче, – перебил старика Клест. Увидев, что старый ратник был готов обидеться, примирительно положил ему руку на плечо. – Не серчай только, ладно? Вот, ей-ей, я эту историю и от отца раз десять слышал. Ты ведь тогда самолично троих мурманов срубил, верно?
Татень, собиравшийся обидеться, от такой похвалы приосанился и сказал:
– Ну, не троих, а только двоих, а твой батька тоже двоих срубил. Так вот, если бы не Елень – тот дружинник Врабия-старшего, не жить бы мне. Один из разбойников уже на меня копье нацелил, чуть пузо не проткнул, а он меня оттолкнул, а сам палицей мурмана оглоушил. Опосля боя мы с ним побратимами стали – кровь смешали, да перед Перуном поклялись, что кровными братьями будем. Потом, уже через месяц, я Еленя выручил. Не в бою, правда, а на охоте. Волков много расплодилось, мы Врабию-старшему их бить помогали. Волчара матерый Еленя с коня сшиб, едва глотку не перегрыз, а я этого серого жалом копья удоволил.
На этот раз воевода не стал останавливать старика. Пусть выговорится. Но как только Татень затих, Клест спросил:
– Так может, ты отай к своему побратиму съездишь? Понимаю, что нехорошо, если ты побратима своего станешь о тайнах выспрашивать, только выхода-то у нас нет. Можно ведь нарочно-то и не спрашивать, а только о житье-бытье поговорить. Авось, Елень сам что-то и расскажет.
– Так я ведь и не отказываюсь, – хмыкнул Татень. – Съезжу, с побратимом встречусь, поговорю. Слышал я краем уха, что он чего-то с Врабием не поладил, из дружины ушел. В деревне нынче живет, что неподалеку от села. Вроде, не то охотником стал, не то даже в пахари подался.
– Но одного Татеня отправлять не след, – заметил Клёст.
– Не след, – согласился воевода. Потом в раздумье сказал: – Одного отправлять не след, а много людей опасно.
– Воевода, а давай я тоже пойду? – неожиданно для себя предложил Ярослав. Предупреждая смешки, сказал: – А то, что я на коне неважно держусь, так может, это и хорошо? Кто со стороны глянет, сразу скажет – ну, какой же дружинник? Вон, как собака на заборе.
Воевода посмотрел на Ярослава, потом улыбнулся:
– А ведь и верно. И на самом-то деле – на дружинника ты не сильно похож. Зато взгляд у тебя зоркий, цепкий. Может, ты что-то такое углядишь, чего другие не увидят.
– А коли нам удирать придется? – хмыкнул Татень. – Ярик с коня свалится, что тогда?
– Так кто наперед знает – что с тобой случиться может? – резонно спросил Ярослав. – Вот, ты сам-то уверен, что конь у тебя не споткнется, или еще что?
– Тоже верно, – крякнул старый воин. – Даже Перун не всегда знает, чего дружинника ждет. Но все равно – непривычно мне с новичком-то идти.
– А еще, если забыл – Ярик с лесным хозяином дружит. А вдруг пригодится? – усмехнулся Крень. – Не ты ли недавно парня костерил, а потом спасибо ему говорил?
Татень только руками развел. Мол – был грех.
– А возьми-ка ты с собой еще одного лазутчика, – вдруг предложил воевода.
– Кого еще взять? – насторожился Татень.
– Так Жужеля возьми, – сказал воевода. – А вдруг оборотень тебе пригодится?
Старый воин такому предложению удивился. Усмехнувшись, Татень спросил:
– А оборотень-то мне на кой? Собак что ли пугать? Или коней? Так я их и сам, без всякого волкудлака напугаю.
Но воевода был настойчив:
– Так вдруг действительно, понадобится коней напугать, или собак? А оборотень может в какой-нибудь заварушке помочь. Силушки у него много, вдруг ранят кого. Он и вытащит.
– Эх, уговорил, – махнул рукой Татень.
– Ну, вот и ладно, – кивнул Клест. – Мы завтра на рассвете выедем, а вам лучше прямо сейчас и ехать. Дорога тут торная, ночь светлая, не заплутаете. Днем малость вздремнете, да снова в путь.
– Понятно, – вздохнул Татень, который все это знал и без молодого воеводы.
Татень и Ярослав поднялись на ноги и пошли к своим коням.
– Ярик, ты Жужеля отыщи, пусть к нам идет, – приказал воевода.
Убедившись, что молодой дружинник его не услышит, Клест сказал:
– Татень, я тебе советовать не могу – ты уже жизнь прожил, ратную науку лучше меня и всех прочих постиг. Одно скажу – парня этого сбереги. Как хошь, но он вернуться живым должен.