После команды воеводы, его ратники выскочили из рощи и понеслись вниз, по склону, прямо на дезорганизованных и потерявших немало воинов на ровном месте «врабиевцев».
Неужели, вот так их сейчас всех и порубим в капусту? – думал Ярослав.
Жаль, что единой волны, когда кони идут бок-обок, а всадники держатся почти плечом к плечу, оставляя между собой только место для замаха, при атаке не получилось – мешали кусты и высокая трава, которыми пророс холм. Но все равно, даже если кто-то и вырвался вперед, то ненамного.
Ярослав, поставленный между опытными воинами, скакал вместе со всеми, поминая наставления бывалых ратников о том, что не надо бросаться сломя голову и пытаться сражаться со всеми подряд. Следует выбрать себе одного соперника. Неважно, будет ли он сильнее или лучше вооружен, но твоя задача – смотреть в его глаза, не мигать, показывая силу духа. Если сумеешь не отвести взгляд – то победишь любого врага. Как это выглядит на практике, Ярослав знал из своего спортивного опыта. И тренер его учил, что важно победить своего противника заранее, еще до вступления в бой. Но на боксерском ринге, пусть даже бойцы и обмениваются внушительными ударами, головы друг другу не отрубают, да и прочие части тела острым железом не кромсают.
Ярослав, твёрдо держал меч, хотя сердце так и норовило выпрыгнуть из груди, пытался понять – где же он, его первый супостат? Но врага покамест не видно, а те, кто есть, уже бьются с его товарищами по оружию.
Управлять конём парню мешал щит, потому что Соколов еще не настолько освоил верховую езду, чтобы, как прочие ратники, управлять конем без помощи рук, а только внутренней стороной бедер, оставляя передние конечности свободными и для щита, и для меча.
К удивлению Ярослава, полагавшего, что после такого обстрела, уже и воевать-то тут будет не с кем, оказалось, что из строя выведено разве что треть противника. Остальные уцелели. Похоже, что ратники Врабия сумели принять стрелы на щиты, или укрыться за собственными конями.
Неважно, что кое-кто был ранен, а кто-то лишился коня, но все равно, дружинники Врабия труса не праздновали и встретили своего врага достойно – кто мечом, а кто и копьем.
Дружинники чужого воеводы были профессионалами своего дела. Они умели воевать в любых условиях и обстоятельствах. А коли придется, так и умереть не боялись – Перун примет душу того, кто погиб в честном бою, но перед этим нужно взять как можно больше врагов. Честь и слава в ирии выше, если ты больше врагов срубил!
Кого-то из «клестовцев» тут же выбили из седла, один из воинов, что скакал перед Ярославом, вдруг охнул, а и его спины показался наконечник копья, брызнула алая кровь.
Ярослав уже приметил того копейщика, что сгубил товарища, и даже нацелился поквитаться, но его опередил кто-то из ратников, разрубив пешему воину, лишившемуся щита, голову.
Схватка между двумя небольшими дружинами длится недолго. Это вам не сражение и не битва, в которой полки, принимавшие первый бой, отходят, а на замену потрепанного воинства встает другое, вступает в схватку, а потом, по мере надобности, отступает или переходит на другое место, а то и погибает под ударами противника. А полководцы медлят с принятием решения, пытаются вымотать врага и стараются сберечь резерв, чтобы кинуть его в надлежащее время в нужное место. Нет, здесь все решалось быстрее. Можно даже сказать – скоротечнее. Да и как по-другому, если дружины такие маленькие? Тут и места поменьше, и сроки короче. Вот только, умирают все одинаково – хоть в большой битве, а хоть и в маленькой стычке.
Но все равно, все пространство заполнилось звуками – ржанием коней, яростными криками и стонами раненых. А еще – лязгом клинков, ударявшихся друг о друга, мерзкими звуками мокрой плоти, которую раздирает меч и чавканье, которое издает топор, врубившийся в тело врага.
И ведь нет никакой поэзии и упоения боем, а только горячий бред и боль.
Боковым зрением Ярослав увидел, что неподалеку от него откуда-то выскочил пеший воин, с огромным топором на длинном топорище. И ведь лезвие топора несется прямо на него! Парень даже понял, куда упадет топор – а прямо на его бедро, потому что выше пеший ратник не дотянется. И Соколов даже рассчитал дальнейшие действия врага: вот, тот нанесет удар лезвием по бедру, а когда Соколов начнет падать вниз, то враг его добьет ударом по голове. И никакой кожаный шлем не удержит топор. Вон, ворог уже улыбается, ощерился желтыми зубами, словно лошадь. И глаз не видно, а если они и есть, так скрыты «личиной», нацепленной на шлем.
Нет уж, шиш тебе!
Кажется, время остановилось на долю секунды. И все происходящее с человеком двадцать первого века казалось, словно в замедленной съемке. Но за краткий миг Ярослав умудрился развернуть мерина и принять падающее лезвие на свой щит. Тряхнуло изрядно и левую руку, да и все туловище. Кажется, даже мерина подкинуло на месте. А что со щитом-то? Тьфу ты, половину щита снесло, словно не топором стукнули, а проехала гусеница трактора.
И как после таких ударов в седле-то держатся? Положено бы вылететь, как пробка из бутылки, но парень умудрился усидеть, да еще и сразу, не думая, махнуть мечом сверху вниз, метясь в ту самую руку, что держала топор.
Достану тебя зараза!
По руке попасть не успел, враг ее отдернул, сумев спасти кисть, зато открыл плечо. А Ярослав даже не понял – ударил ли он плашмя, или лезвием, но тот страшный дядька с топором, вдруг воскликнул от боли, потом выругался, а его правая рука повисла плетью вдоль туловища.
Вражеский ратник попытался перехватить топор левой рукой, а Ярослав, поражаясь собственному хладнокровию, уже замахивался мечом во второй раз, чтобы добить супостата. Но не понадобилось. Кто-то из ратников Клеста, не заморачиваясь во время боя на благородство, просто рубанул сзади пешца поперек шеи и тот, раскрыв рот в предсмертном оскале, упал на колени, а потом и вовсе повалился на землю.
О, так это Татень? Хотел сказать старому воину спасибо, но не успел, потому что его мерин, словно бы почувствовал вкус битвы, рванулся вперед так, что Соколова подкинуло и он, довольно больно стукнулся задницей о жесткое седло и лязгнул зубами. Мысленно выругав и мерина, и самого себя, (мерина за нрав, себя за бестолковость) Ярослав восстановил равновесие.
Нет, в следующий раз воевать пешим пойду, решил Ярослав. Если ногами стоять на земле твердо, укрываясь за длинным щитом, то никакой тебе мерин не страшен. Ни чужой, ни свой. Правда, кто его будет спрашивать – как он пойдет? Как воевода прикажет, так он и сделает.
А Мирный вынес своего седока за спины двух вражеских ратников, которые были связаны боем с двумя «клестовцами». Мерин, словно бы и не носил такую миролюбивую кличку, а был каким-нибудь «Свирепым» или «Буйным» сразу же отпихнул плечом кобылу вражеского воина, отчего всадник сбился с ритма, чем сразу же и воспользовался его противник, проткнувший воина мечом. А Ярослав, тоже не заморачиваясь благородством, полоснул спину того из противников, что оказался поближе.
– Спасибо Ярик, – услышал Ярослав голос Клеста.
О, так он самому воеводы нынче помог? Ярослав, в горячке боя, и не заметил – кому помогал. Но разве это важно? И он помог, и ему самому помогли. Бой, это такая штука, что без помощи друга никак нельзя. Вот, разве что, как-то надо друг друга «пометить». В такой суматохе отличить своего от чужого очень трудно. Плащи бы, какие завести, чтобы отличать своих от чужих.
Клест, успевавший и воевать, и следить за ходом всего боя, возник рядом с Ярославом, встав с конем стремя в стремя.
– Ты Врабия не видел? – выкрикнул вопрос воевода.
– Не видел, – помотал головой парень, раздумывая лишь – а узнал бы он вообще чужого воеводу среди ратников? Тут все похожи, словно горошины из одного стручка.
– Щит выбрось, он тебе только мешает, – опять выкрикнул воинский начальник и унесся. Не иначе, ищет на поле боя воеводу, задолжавшему ему суд божий.
Но не видать Врабия. А Клест направил своего коня к Креню, вернувшемуся с двумя ратниками. Верно, передовой отряд, ушедший вперед, те сумели перехватить, и он теперь на помощь воинству не придет, но уезжало-то их больше. Да и Крень морщился от боли, хотя крови не видно. Но бывает, что травму можно причинить и без крови. Если, скажем, булавой ударили? А то и просто обухом топора?
А что со щитом-то не так? Ух, а щита-то, почитай, что и нет. От удара топором снесло половину, а дощечки, крепившиеся между собой планкой, развалились и теперь в руках остались только кожаная ручка, да проушина. Это уже не щит, а одно недоразумение. А ведь хороший был щит! Алатырь его по руке подбирал, и ремни подтягивал. А ведь еще наставник и ругаться будет из-за утраты казенного имущества. Или не будет? Войдет в положение, да новый щит подберет. В крайнем случае он теперь сможет и сам себе щит смастерить, невелика сложность. А может, после боя чей-нибудь трофейный удастся подобрать? Ладно, потом будет видно.
Фух. Устал. И воевать-то, вроде, уже не с кем. Вот это здорово.
Ярослав смог слегка перевести дух и малость оглядеться. А ведь похоже, что «врабиевцы» проиграли. Несколько раненых дружинников уже сложили свои мечи, отдаваясь на волю победителя, но некоторые, самые упорные ратники воеводы Врабия, еще пытались биться в окружении «клестовцев», но их уже добивали, даже без особого азарта или ярости, а так, в силу необходимости.
Все-таки, внезапность – великая штука!
Благодаря передышке, Ярослав сумел уловить изменение на поле боя. И даже, каким-то внутренним чутьем услышал, как воспрянули остатки «врабиевцев». Не все, а человека два или три, самых упертых.
Со правой стороны, там где дорога огибает холм, к погибающему отряду шла подмога. Небольшая, человек десять всадников, но тем не менее, еще способная переломить ход событий. Или уже нет?
Никак сам воевода Врабий скачет? То-то его нигде не видно было. А он вишь, пребывал в арьергарде, а теперь пожаловал. Наступавшие не схватились за луки, хотя и могли бы. А, просто опасаются пострелять своих в такой тесноте. Зато со стороны «клестовцев» началась стрельба и двое «врабиевцев» выпали из седел, а наступавшие сразу же сбились с темпа, перейдя с галопа на рысь.
– Рубец, выводи своих на перехват! – скомандовал Клест и десятник, который тоже успевал не только сражаться, но и присматривать за своими людьми, быстро выскочил из общей сумятицы и повел свой поредевший десяток на отряд Врабия.
Откуда у Врабия столько людей? Вон, сколько уже полегло, а тут опять откуда-то взялись новые ратники! Он их что, штампует, что ли? Или где-нибудь в огороде выращивает, на грядке?
Рубец и его люди, хотя и слегка заморили коней во время боя, все-таки набрали нужную скорость, врезались в наступавший отряд и сразу же остановили его наступление, связали боем, а Клест отдал новый приказ:
– Старшие дружинники – за мной!
Клест рванул своего коня, а за ним ринулись Крень и Татень. Ярослав, едва не позабывший, что и он должен скакать вслед, вспомнил-таки, и тоже помчался на врага.
Но бой с подоспевшим десятком оказался недолог. Врабий, успевший оценить, что основные силы уже полегли, а значит, и битва проиграна, а если он и продолжит бой – то ненадолго, рыкнул:
– Разворачиваем коней! Уходим!
Отдав команду, воевода Врабий не стал следить за ее выполнением, а развернул своего коня, подавая пример остальным и поскакал назад. А если называть вещи своими именами, то попросту удирал. Но Ярослав не спешил осуждать воеводу, потому что и он недавно, вместе с Татенем, улепетывали от превосходящих сил противника.
Клёст, услышав приказ врага зарычал, но сдержал своего коня, а крикнул воинам Врабия:
– Ратники! Сдаться на милость победителя – не позор, а необходимость. Ваш воевода сбежал, так что сражаться не за кого. Сложите мечи – останетесь живы. Если захотите – вернетесь к себе домой или пойдете в мою дружину. Неволить никого не стану.
Голос воеводы услышали те, кто еще не желал сдаться. А услышав, принялись складывать оружие. А воевода, выцепив взглядом подскакавшего помощника, выкрикнул:
– Крень, окажи помощь раненым. И нашим, и врабиевским. Прикажи, чтобы обозные мужики тяжелых на телеги сложили. А мы вслед поскачем. Рубец, Буран, старшие дружинники – за мной! Нельзя дать Врабию уйти. Он мне еще суд божий задолжал. А Перун, он правого видит!
Воевода Клёст, будто наконечник живого копья, устремился вперёд, а за ним направились и остальные воины.
Ярослав сначала замешкался, ведь он числился старшим дружинником под командованием Креня, но волна воинов его уже понесла вперёд, следом за дружиной. А его мерин “Мирный”, не спрашивая хозяина, проникшись духом битвы и погони, понёс своего хозяина вперёд на встречу битве. Ярослав не стал его останавливать и единственное, о чём подумал – как бы его не остановил Крень. Но тот даже не обратил внимания, у него хватало и своих забот.
Кони наращивали темп, сильные тела животных парили в вечернем воздухе.
Воины, видя убегающую добычу, орали и улюлюкали. Ярослав, преисполнившись ражем погони, тоже завопил во всё горло. Его переполняла энергия битвы и, обжигая грудь, рвалась наружу.
Стоило Ярославу вырваться из свалки минувшей битвы, как он стал видеть гораздо больше. Обернувшись назад, он увидел, что большая часть воинов Клёста, действительно были невредимы. Основные потери, в основном, были со стороны врабиевцев. По крайней мере, он всё чаще видел знакомые лица среди живых.
Впереди, по относительно прямой дороге, сверкая задами коней, улепётывал Врабий со своими дружинниками. Видимо, их кони были менее изнурены, потому как беглецы явно отрывались.
Несмотря на это, дорога шла по открытой местности, и Ярослав вполне хорошо мог оценить экспозицию. Дорога шла прямо примерно метров сто пятьдесят. Однако в конце она будто петлёй изгибалась и затем забирала влево, скрываясь в густом лесу.
«А это уже плохо», – подумал парень, – «ведь воины Врабия вполне могут там скрыться. И мало ли, как местный лесной хозяин отнесётся к нашей погоне, захочет ли терпеть кровопролитие на своей земле».
Но Ярослав с этим был не согласен, а та энергия, что бурлила в нём, всё сильнее распалялась, требуя высвобождения. Вот только как её высвободить, Ярослав пока не понимал.
Он вдруг понял, что это непростая энергия. Не просто его гнев и ярость, а нечто большее, сродни магии, которую в него поместил маг Якош Святославич. Прислушавшись к себе, он осознал, что может направить энергию вперёд вдогонку врагам, и как-то помешать им сбежать. Вот только как именно это сделать, он пока не понимал. По крайней мере, было очевидно, что он вполне может взаимодействовать с природой – с травой, землёй, деревьями. Мысли заметались в его голове.
Что, если заставить траву на пути воинов вырасти и оплести ноги коням?
Но это даже звучало смешно. Во-первых, трава не такая уж и прочная, и кони запросто её разорвут. Опять же, нужно ведь успеть поймать ноги коней. А кони бегут так быстро, что сделать это находу практически невозможно.
Опять же, даже если у него и получится такой финт, пострадают кони. А как он уже выучил, кони – самое ценное, что есть у воина, и их надо беречь. Да и просто лошадок жалко. Значит, такой вариант не подходит.
А мочи держать энергию в себе уже и не оставалось. Ярослав уже ревел, будто дикий зверь. Сердце колотилось, мешая трезво мыслить и побуждая срочно действовать.
Тогда Ярослав просто выпустил импульс вперёд, так чтобы он ударил метрах в пятнадцати перед беглецами. И попросту доверился природе, что, стремясь угодить парню, принялась строить препятствия на пути беглецов.
На миг у Ярослава перехватило дыхание, в глазах потемнело. Он почувствовал, как мощный поток вырывается из его груди и стремится куда-то вперёд. Он пошатнулся, едва не вывалившись из седла, и кое-как вцепился ослабшими пальцами в гриву Мирного, заставив его заржать.
Спустя пару секунд он стал приходить в себя. Сначала прояснилось зрение, а потом до него стали доноситься изумлённые окрики воинов, а затем испуганное ржание коней.
Он кое-как выпрямился и вгляделся прояснившимся взглядом вперёд. Ярослав вдруг увидел, как перед убегающим Врабием и его воинами, метрах в пятнадцати перед ними, из земли поползли толстые побеги каких-то растений. Пока что они были не такими высокими, и кони вполне могли бы их перепрыгнуть. Но те росли стремительно и тянулись к небу. Если они сохранят тот же темп роста, Врабий попросту не успеет вовремя добраться и миновать их.
К тому же кони, видимо, почуяв неладное, принялись замедляться и оказывать сопротивление своим наездникам.
Клёст приподнялся в стременах и воскликнул:
– Стой, Врабий! Некуда тебе больше бежать!
Врабий действительно остановился, вот только не из-за окрика Клёста, а просто потому, что больше некуда было бежать. Он развернул коня и принялся раздавать приказы своим бойцам.
Клёст же отдал команду своим бойцам замедлиться, а сам выступил вперёд.
– Прими вызов на поединок, прекрати убегать. И хватит уже подвергать воинов лишним угрозам. Это наше с тобой дело, не дружинников и не простых землепашцев. Только ты и я. Выходи на честный бой. Будем Божий суд вершить.