Мурманы ушли, сгибаясь под тяжестью и собственного добра и приобретенного барахла. Ярослав подумал, что морским торговцам следовало бы придумать какие-нибудь волокуши, вроде тех, на которых он с друзьями волок раненого Вторака, а еще бы лучше сделать не одну ходку к кораблю, а две, а то и три, но эти, которые «пенители вод», считали иначе. Пыхтели, но тащили. Что ж, вольному воля.
Проводив взглядами последние спины, браничи обернулись к биарминам, которые уже давненько поджидали, пока их защитники освободятся.
– Благодарим тебя, наш воевода и будущий князь, – поклонился Клесту в пояс невысокий пожилой биармин, с жиденькой бородой.
Клест, прижав к сердцу правую руку, поклонился пожилому, как равному и ответил:
– Так не за что, старейшина Илли.
Но старейшина был не согласен со своим покровителем. Погладив свою редкую бороденку, он строго сказал:
– Мурманы могли бы напасть на детей Иомалы, забрать их меха, а ты, вместе со своими воинами пришел к нам, и не позволил.
– Мы сделали только то, что должны были сделать, – ответил воевода, еще раз возвращая поклон старейшине.
Стоявший рядом со старейшиной молодой шаман, сказал:
– Клест, сегодня у нас большой праздник. Сегодня мы будем праздновать удачное завершение торжища. Мы станем плясать в честь нашей богини вокруг костра. А сейчас мы отнесем богине Иомале наши дары. Мы не можем пойти к Иомале всем селением, к ней ходят лишь избранные. К богине пойду я со старейшиной, но в знак особого расположения, богиня разрешила мне взять с собой тебя и одного из твоих воинов. Вот, хоть его.
К радости Ярослава, Рахи показал на него. Ему ужасно хотелось посмотреть – а что это за деревянная статуя богини, которую все принимают за золотую? Вот только, не станут ли завидовать старшие и более заслуженные воины?
– Пойдешь к богине вместе со мной? – поинтересовался Клест. – Если не хочешь или устал, так и скажи.
– Конечно пойду, – горячо высказал свое желание Ярослав.
Ярослав украдкой покосился на Татеня, перевел взгляд на десятников, но зависти в их глазах не увидел. Скорее – облегчение, что не их потащат в лес бить ноги.
Ратники остались в походном лагере, разбрелись вокруг костров, а Ярослав с Клестом, в сопровождении старейшины и шамана, пошли к богине.
Уже по дороге в голову парня пришла здравая мысль. Вообще-то, можно бы было и отказаться, а он бы прекрасно обошелся без лицезрения статуи этой богини. А вдруг придется тащиться в какие-нибудь непролазные чащобы? А если дорога займет весь вечер и ночь? Но отступать было уже поздно.
К счастью, идти было недалеко. До леса тут рукой подать, а потом, по узкой тропе, еще с полчаса.
Ярослав считал, что они выйдут к какому-то храму. Но перед его взором распростерлась поляна, не очень-то и большая. В центре поляны, за высоким частоколом из заостренных бревен высилась деревянная статуя женщины.
На первый взгляд деревянная работа не слишком искусная, даже и грубоватая. Этой статуе, вытесанной из ствола какого-то мощного дерева, было далеко до мраморных изваяний греческих мастеров, изображающих разных богинь. Но в богине вод Иомале, сработанной руками неизвестного биармина, было что-то завораживающее. Иомала смотрела так, словно бы видела каждого пришедшего насквозь, а на ее губах застыла таинственная улыбка. Но не снисходительная, не ироническая, как это положено у богинь, а такая… Ярославу было сложно сказать – что за улыбка? Он бы сказал, что она была понимающая и всепрощающая. Именно так улыбается любящая мать, которая смотрит за непутевым, но любимым ребенком.
Вперед выступил старейшина поселения. Подняв вверх руки, Илли воскликнул:
– Богиня вод! Мы, твои дети, пришли сказать тебе спасибо! Прими наше скромное подношение.
В ответ на слова старейшины раздался скрип. Ворота в частоколе отворились и к людям вышел высокий старик, в белой одежде. Старик и сам был весь белым – и борода, и длинные волосы.
– Богиня рада, что торжище закончилось благополучно, – негромко сказал старик. – Мать биарминов Иомала позволяет своим детям отдать ей свои подношения.
Теперь, когда створки ворот были распахнуты, Ярослав сумел рассмотреть, что перед деревянной статуей стоит что-то похожее на каменное корыто, заполненное подношениями. Чего здесь только не было! Золотые и серебряные кольца, янтарные бусы. Кажется, тут были еще какие-то монеты. А вон те стекляшки, скорее всего, не стекляшки вовсе, а драгоценные камни! Ну да, откуда стекляшкам взяться, если стекло тут еще не изобрели. Точно, алмазы. Жаль, не рассмотреть как следует, далеко. А еще любопытственно бы было поглазеть на монеты и подержать их в руках.
Ярослав отвел взгляд от сокровищ, лежавших у ног богини и рассмотрел, что на ее шее имеется шрам. Такое чувство, что кто-то когда-то ударил по статуе топором, да так, что она была отделена от туловища. Но как ее обратно умудрились поставить? Приклеили, что ли?
– Ты смотришь на след от мурманского топора, юный колдун из чужого мира? – спросил старик, словно бы прочитав его мысли.
– Я не колдун, – возмутился Ярослав. С чего этот новоявленный Гэндальф его колдуном обзывает?
– Ярик – ратник из моей дружины, – заступился за парня воевода.
– Пусть ратник, – не стал спорить старик. – Но ратник со временем может стать могущественным колдуном…
– Хранитель капища, нам не дано знать, кем он будет, – усмехнулся Клест.
– Ты прав, князь, – согласился старик, а Ярослав, вместо того, чтобы задуматься – а как старик узнал о его силе?, почему-то констатировал, что старик – хранитель какого-то капища. А шрам на шее статуи оставлен топором викингов, то есть, мурманов по-здешнему. Видимо, морские бродяги как-то раз ограбили саму богиню.
Кажется, хранитель и на самом деле умел читать мысли, потому что он тут же сказал:
– Да, ратник, ты прав. Сто лет назад Иомалу ограбили. Когда-то богиню украшали драгоценные бусы. Чтобы их снять, Вигдаль срубил ей голову. Но добыча не пошла впрок. Тот, кто посягает на драгоценности Иомалы и пытается ее оскорбить, погибает. Корабль Вигдаля вместе со всеми гребцами ушел на морское дно, а все сокровища вернулись обратно. Видишь те бусы?
На краю «корыта» и на самом деле висело драгоценное украшение. Только, Ярослав назвал бы его не бусами, а ожерельем. Хотя, бусы и ожерелье, вроде бы, одно и тоже? Впрочем, в типах украшений пусть женщины гадают да ювелиры. Он сам никогда не носил ни перстней, ни даже цепочек.
Но похоже, старик устал от посетителей. Посмотрев на биарминов, он кивнул на «корыто»:
– Отдайте подношения Иомале.
Илли и Рахи вошли внутрь ограды и принялись складывать у ног богини подношения – два кольца с янтарем и янтарные же бусы. Видимо, они обменяли украшения у мурманов и теперь поспешили принести их в жертву богине.
Старейшина поселения Илли, аккуратно уложив дары, сказал:
– Мать Иомала, богиня вод! Я прошу тебя – пусть мой народ, дети твои биармины живут без горя. И пусть наши леса будут полны дичи, а реки наполнены рыбой!
Поклонившись своей богине до земли, оба биармина повернулись и вышли. Старик, кивнув на прощание гостям, уже принялся закрывать ворота, как Клест спросил:
– Хранитель, можно я тоже сделаю подношение? – Хранитель замешкался, а воевода торопливо сказал. – Я не стану входить внутрь… Вот, возьми для богини вод от нас.
Воевода вытащил из поясной сумки монету и протянул старику. А тот, не моргнув глазом, кивнул:
– Богине вод будет приятно, что ей приносят дары не только ее дети, но и племянники – дети Перуна.
Ярославу тоже вдруг захотелось сделать подношение чужой богине. Может, попросить ее, чтобы она переместила его в его собственный мир? Вот, только у него ничего нет, чтобы можно было подарить Иомале. Разве что, его швейцарский нож? Но это не великое сокровище. К тому же – не стоит вводить в ступор археологов будущих времен. Отыщут они его нож и станут гадать – откуда взялся? Наверняка решат, что инопланетяне подсунули.
Уже от опушки леса донеслись звуки бубна и громкие возгласы, словно бы пели какую-то песню. Жаль, что слов не разобрать. Кажется, биармины не стали дожидаться возвращения своего начальства – ни старейшины, ни шамана, а уже пустились в пляску под аккомпанемент своей же песни.
Так оно и есть. Когда подошли поближе, Ярослав рассмотрел, что около поселения, на площадке, утоптанной до твердости камня, прямо посередине горит огромный костер, а вокруг пламени выплясывают биармины. Нет, здесь были одни только биарминки. А если учесть, что у каждой заплетено одной по косе, колыхающейся в такт движениям, это были замужние женщины. Вокруг костра плясали и совсем молодые, вроде той, что вместе с шаманом вела отряд браничей через болото, так и зрелые и, даже вполне пожилые.
Женщины покачивались, притопывали, передвигаясь по кругу и пели. Что они пели, Ярослав не знал – язык биарминов не знаком, но судя по тому, что упоминается имя богини вод, исполнялась песня или гимн в честь Иомалы. А с другой-то стороны – если празднество посвящено здешней богине, то вполне логично, что ее имя и звучит.
Вокруг, на приличном расстоянии, стояли и глазели на танцующих женщин мужчины – как их сородичи, так и дружинники Клеста. Эти только притопывали и хлопали в ладоши, помогая музыканту. Не было видно ни девушек, у которых две косы, ни девочек. У последних, как успел узнать Ярослав, волосы вообще не заплетают в косы.
– Первый танец, который танцуется во имя богини вод Иомалы, принадлежит женщинам, – пояснил Рахи. – И тем, кто уже родил продолжение рода Иомалы, и тем, кому еще предстоит дать жизнь будущим биарминам.
– А им тут не жарко? – озабоченно поинтересовался Ярослав, которому показалось, что биарминки выплясывают совсем близко к костру. Того гляди, огонь перекинется на одежду плясуний.
– Это добрый огонь, – улыбнулся шаман. – Костер Иомалы не распускает язык и не грызет человеческое тело. Этот костер только помогает сохранить силы для долгой пляски.
Чем добрый огонь отличается от злого, Ярослав не очень-то и понял. Огонь – это огонь и есть. Вспомнился пожар в Бранске, когда он и его товарищи спаслись только чудом, а потом пожар в деревне… Нет уж, лучше держаться подальше от огня. Может, он биармов и не грызет, а вот его вполне может укусить. А тело ему еще пригодится, оно у него одно-единственное.
Ярослав, постарался встать подальше от костра, чтобы его случайно не опалил этот «добрый» огонь и, глядя на остальных мужчин, тоже принялся притопывать и прихлопывать.
К своему удивлению, минут через пять он уже понял, о чем поется в гимне. Биармины пели о том, что когда-то по всей земле стоял только густой туман, но из этого тумана появилась богиня Иомала, сумевшая отделить от тумана сначала землю, а потом реки и озера. Она же создала из клочьев тумана деревья и кусты, животных и птиц, а еще рыб. А потом, создав жизнь, Иомала вскрыла себе вену и смешала свою кровь с туманом, а из этой смеси появились люди. И отныне все люди считаются детьми Иомалы, потому что в каждом из них течет кровь богини, а еще – немножечко того тумана, который был на заре времен.
Легенда биарминов о происхождении человека очень понравилась Ярославу. Он такого еще никогда не слышал. Подумать только – в его венах течет кровь богини и вода, образовавшаяся из древнего тумана. Что-то в этом есть… Все-таки, человек на три четверти состоит из жидкости. Значит. Это богиня посодействовала.
Хотя, это же не о его предках, а о предках биарминов. Он-то помнил библейскую историю о происхождении человека.
Задумавшись, Ярослав пропустил тот момент, когда женщин, танцевавших вокруг костра, сменили девушки. Эти двигались не в пример быстрее, да и музыкант, бивший в бубен (кстати, а как он называется правильно? Бубнист? Или тоже можно именовать барабанщиком?) ускорил темп. Тоже правильно. Девушки гораздо шустрее женщин, поэтому они должны танцевать быстрее.
– Пойдем! – услышал Ярослав девичий голос.
Перед ним стояла юная красавица – лет семнадцати-восемнадцати, с двумя русыми косами, одетая в просторную хламиду, под которой скрывалось крепкое и статное тело.
– Пойдем, – еще раз повторила девушка, хватая его за руку маленькой ладошкой и увлекая за собой в круг танцовщиц.
Плясать вокруг костра не хотелось, но деваться некуда и Ярослав покорился. Да и что там скрывать – девчонка ему понравилась.
Так вот, держа девушку за руку, парень, как умел, принялся притопывать, а потом, повинуясь воле своей партнерши, еще и подпрыгивать. Наверное, получалось неуклюже и неумело, зато от души.
И хотя они плясали рядом с костром, но огонь и на самом деле не обжигал. Кажется, он лишь подбадривал танцоров. А еще дым, который разъедает глаза, был сегодня каким-то иным. Каким именно, Ярослав так и не понял, но он, подпрыгивая и подплясывая рядом с девушкой, словно бы опьянел. Так они и кружились. Казалось прошло уже много часов. Танец всё ускорял темп, но Ярослав совершенно не устал, а напротив, будто наполнялся силами. Он даже и не заметил, как подруга, крепко ухватив его за руку, повела куда-то в сторону. Звуки праздника удалялись, а девушка всё вела его за собой. Они оказались лесу, где могучие ели смыкались кронами, образуя огромный шатер.
Не говоря ни слова, девушка прижалась к нему всем телом, обвила шею своими тонкими руками и крепко поцеловала в губы. Ее хламида, словно бы сама собой поползла вниз, обнажая плечи.
А Ярослав, заглянув в ее глаза, утонул в них, а может – растворился, словно бы и сам стал частью того тумана, из которого богиня создавала людей.