Чуть только рассвет показал свой красный лик на востоке, обоз Берзы Фапенгера помчал на север. Да, вполне себе помчал: чары «Неутомимости» от таинственного мага из Семинарии, позволяли тянущим за собой тяжелогружённые телеги бизонам и лошадям троллей-конвоиров развивать скорость никак не меньше четырёхсот пятидесяти вёрст в сутки[1]и практически не останавливаться в пути. Первая нормальная остановка с ночёвкой была запланирована лишь на третью ночь. Клыкастые выходцы из-за Северного хребта вполне могли выдержать подобный темп, а вот людям приходилось держать на каждой из одиннадцати телег по два, сменяющих друг дружку, кучера.
Обоз преодолевал версту за верстой: гремел, пыхтел, мычал и ржал. Десять троллей скакали впереди, сгоняя с дороги зазевавшихся крестьян с их подводами, запасающих осеннее сено для скотины. Столько же прикрывали его с тыла, где в своей уютной каретке ехал хозяин всего этого добра.
Пятерых неучтённых пассажиров пришлось размещать раздельно. Байя, козыряя своим статусом пусть и не закончившей Семинарию, но всё ж таки магички, выбила для себя Ляйсан и Бернардин крытую тентом телегу, везущую для слайбьёрнских красавиц изысканные бальные платья, туфельки на кокетливо длинных каблучках и почти невесомые, украшенные тончайшими кружевами и рюшами панталоны из лучших ладосских мануфактур. Барышни удобно расположились среди всей этой роскоши, скрывшись от любопытствующих глаз и вполне комфортно проводили время не замечая тряски. Добродушные и услужливые мужички, бывшие им за кучеров, в пути с разговорами не приставали, а на редких привалах снабжали их всем необходимым. К вечеру второго дня пути они настолько привыкли к своим гостьям, что перестали осенять себя знамением Триглавы при каждом взгляде на Бернардин. Понять их было можно: беглая магичка, не без чар Байи, представлялась всем в виде скрюченной помешавшейся беззубой старушенции-предсказательницы и провидицы всея грядущего.
Брастер нашёл себе приют на одного в повозке с ободами, околоченными толстой, в пядь толщиной, кожей топорогов[2]. В таких телегах дорожные бугры и ухабы были нипочём ни перевозимым бутылкам дорогостоящего вина ни, всё ещё неимоверно гордившемуся собой за столь удачную выдумку, Дыку. В первый же день он быстро подружился со своими возничими. Они болтали обо всём, в три голоса горланили похабные и не совсем трактирные песни, а в придорожные кусты нет-нет да улетала опустошённая бутылка, то ладосского креплённого, то черестинского цветочного, а бывало в полёт отправлялась и тара из-под совсем уж дефицитного и дорогущего вина из далёких земель Базиргани. Однако на второй день Брастер от чего-то резко переменился, стал задумчив и хмур, можно сказать растерян. Пил больше в одиночку, что, впрочем, никак не уменьшило количества порожних бутылок, отправленных украшать отражёнными от своих стеклянных боков лучами солнца, обочину тракта.
Меньше всего повезло Нарциссу. Все другие телеги были «под завязку» и изысканному столичному моднику досталась перевозившая корнеплоды. Кормовая репа, свекла и брюква с центральных земель империи так полюбившиеся троллям севера, стали ему одновременно и перинной и подушкой. Для пущей сохранности в пути купцы не утруждались сбивать с них остатки чернозёма и несчастный столичный модник, проклиная Тёмных, Семинарию, Брастера и отчего-то самого себя проплакал и прокашлял все первые сутки напролёт. После слёзы закончились, а вот кашель остался. Нарцисс с нетерпением ждал обещанной ночёвки на постоялом дворе.
Подступал третий вечер пути. Обоз подходил к огромному, стоящему на развязке двух большаков империи, постоялому двору, прозванному «Спячкой». Это была основная стоянкой для купцов, перевозящих товары с севера на юг и обратно. Неглубокий ров, частокол в косую сажень высотой, двое крепких ворот и стража на башенках по углам придавали ему вид настоящей крепости.
– Стопори рогатых! Стопори по-тихому! Спячка впереди! Почитай приехали! Отдохнём братцы на славу! – Крик с головной телеги теплом в сердце отозвался у всех его услыхавших.
– Тише ход! Тише, тише!
– Легче, легче! Отдохните милые – уморились!
– Кому сказано, мешки рогатые! По-тихому пошли, по-тихому!
Возницы принялись не торопливо сбивать ход бизонам. Суровые животные не любили спешки ни в чём и не взирая на чары всё же и в правду утомились изрядно.
Мало-помалу обоз вошёл на постоялый двор. Мальчишки-служки замельтешили меж телегами, предлагая развести бизонов по стойлам. Мужички покрепче испрашивали не нужно-ль хозяину чего разгрузить.
– Людоф! Людоф! – выпрыгнул из своей небольшой расписной кареты Берза. – Проследи за бизонами! Напоить, накормить! Да скажи этим голоштанникам, чтобы сена ни-ни! Чистый клевер! И вычешут пускай как следует и копыта проверят! Затем займись охраной!
– Будет сделано, хозяин! – отозвался управитель. – А ну пацаньё, все ко мне! Мужички, не тушуйтесь – подходите! Кому медячков подкинуть?! Работа всем найдётся!
– А я вот тебе дам медячков! После такого перехода по серебру не жалко! Двойную цену уплати! Чтоб лохмачи у меня завтра в полном порядке! Холёные да накормленные!
– Он оно как, ребяты! Хозяин сегодня в благодушии! Подходи давай! Всем работу найду!
Небывалая щедрость прибывшего купца вызвала у местных работяг весёлый свист и одобрение. Выкрикивались пожелания долгих лет здравия ему самому, его отпрыскам, коих и в помине не было, а пуще всего народившей его на свет матушке.
– Кучера! – разошёлся тем временем Берза, – сегодня в таверне для вас накроют стол! За добрую службу вам награда! В дорогу только завтра в ночь выдвинемся! Отдохнёте на славу!
Сказав это, он сорвал всё те же пожелания здравия, но уже от своих наёмных.
– Я… я… умираю! – воскликнул, выбираясь из телеги Нарцисс и вскинув руки, без сил плюхнулся в пыль. Грязнее этот поступок его не сделал: он и так был с немытой головы до таких же немытых башмаков запачкан землёй с корнеплодов.
– Под-н-нимите несча-астного! – громогласно и с пафосом, коему позавидовали бы все актёры Большого Ладосского театра, но правда заикаясь спьяну прогремел Брастер. Он был, что называется «в стельку» и лишь поддержка двух мужичков из народа не давала ему повалиться рядом с Нарциссом. – Пал наш доб-блестный рыцарь! Не вороги, но дорога доконала его!
Раздался смех, но несколько ребятишек не на шутку испугавшись, бросились-таки поднимать измученного столичного франта.
– Сударь Дык! Что вы себе позволяете?! – Байя, метая молнии из глаз, выросла из-под земли прямиком подле Брастера. Мужичков-держателей сдуло ветром, а сам толстяк, дабы не позволить себе упасть, облокотился на телегу, скрестил руки на груди и принял грозный вид.
– Ты как р-разговариваешь с руководством?! – попытался сдвинуть не слушающиеся брови он. – Забыла кому под-под-подчиняешься?! Я вас живо в острог! На каторгу! В шт-шт-штрафные дружины!
Байя стояла багровая от злости и стыда, а вот народ вокруг веселился вовсю. По всему выходило, что забывшаяся то ли служанка, то ли подчинённая, а может и вовсе жена неосторожно подняла голос на этого пьяного толстячка, и теперь он прилюдно намеревался устроить ей знатную выволочку. Но к разочарованию зевак этого так и не произошло.
– А н-ну фсе за мной, бабий вы-выводок! – проорал Брастер. – И дохляка тащите! В деревню, к тётке… Тьфу! Не то. Оп-почевальню мне! Живо!
Неровной походкой руководитель труппы артистов, как уже объяснили местным кучера, проковылял к трёхэтажной таверне. За ним, таща под руки вываленного в грязи доходягу прошагали три угрюмые, удивляющие разбросом лет и форм женщины. Самые любопытные из зевак проследовали за невиданной процессией в таверну и там стали свидетелями ещё одного маленького скандальца, когда не сговорившись о цене за комнату, пьяный коротышка слегка подрался, да ну как подрался, так немного потолкался, с хозяином заведения и только после вмешательства немощной старухи драчуны ударили по рукам. Пообещав уплатить при выезде, вся разномастная компания поднялась на верхний этаж в лучшую комнату.
– Да я тебя прихлопну как мелкого вонса[3]! – приподняла за грудки Брастера Байя, когда Ляйсан заперла за ними дверь.
– Цыц, достопочтенная! – прошептал ей в лицо совершенно трезвый Брастер. – Перестаньте-таки уже орать и опустите меня на пол.
От такого преображения и Байя и уже потихоньку приходящий в себя Нарцисс, да и Ляйсан раскрыли рты. А вот сбросившая с себя личину старухи, Бернардин с интересом наблюдала за хитрецом.
– Ты что-же, стервец, удумал?! Это у тебя шуточки такие?! Объясняй немедленно!
– Да чего мы его слушать будем?! Он же в стельку! – продолжал не верить своим глазам Нарцисс. – В угол его – пускай проспится! И побрызгать чем-нибудь. Завтра поговорим. Я весь превратился в сплошной синяк. Клянусь своей матушкой, он и подговорил мужичьё засунуть меня в эти… эти… корнеплоды!
– Вином от него не пахнет, – изумилась Ляйсан.
– Как стеклышко, – подтвердила Байя.
– Тогда пускай признается! Из-за него я страдал всю дорогу в овощах?!
– Стыдитесь, сударь рыцарь, – усмехнулся Брастер. – Ваше тельце подождёт, – он, озираясь оправил свою помятую ручищами гневной магички, жилетку. – Дверь получше заприте. Ставни на окнах. Присядем. Дело наисерьезнейшее и безотлагательное. Влипли-таки мы с вами ребятки по самые по… Значится так.
***
Всю первую ночь в дороге Брастеру снилась Байя. Они вместе показывали безликой высокородной толпе какие-то глупые всем давным-давно известные фокусы: вытаскивали из ушей медяки, кроликов из шляп, заставляли лягушек исчезать в бокалах. Несмотря на заурядность сих действ, аплодировали им стоя. Когда же Брастер бросился поздравлять пышнотелую магичку с успехом и заключив её объятья изнамерился поцеловать, та расплылась в улыбке и вдруг заржала как испуганная лошадь. Сон оборвался. В носу стоял резкий запах свежей брюквы и застарелого кислого пота.
– Куда тебя несёт, отродье клыкастое?! – услышал Брастер голос кучера, того что постарше. – А ну давай назад к едрени! Назад я сказал, фитюки[4]дикарские! Людей поразбужаете!
В ответ раздалось грубое троллечье рычание, ржание лошадей, за ними топот удаляющихся копыт.
– Не разбудили?
– Вроде не.
– Что-то храпу не слыхать.
Брастер мигом сообразил – речь идёт о нём и захрапел во всю мощь своих пусть и не шибко могучих, но всё ж таки лёгких. Голова болела от выпитого, во рту хаживали кошки, однако, он продолжал усердно храпеть и вслушиваться в разговор двух возничих.
– Жалко. Нормальный вроде бы мужик.
– Х-ех. И впрямь жалко. Свой, как говориться, в доску. Хороший человек. Я с хорошим человеком завсегда. Хоть чаю, аль закусить. А как он с Юродей-то, помнишь? Ножка, говорит, у моей подружки, прям вот как две капли воды былась!
Посмеялись.
Тут один из пары бизонов, слева, начал недовольно пыхтеть и склоняться в бок, увлекая повозку с накатанной дороги. Возница принялся выправлять вожжами и тихо прикрикивать на спесивое лохмача.
– Куды тебя несёт, подлец ты эдакий?! А ну прямо тяни. Прямо! Всё хозяину расскажу. Подойду в один день и скажу: – Подлец наш Боярышник! Подлец, а не бык. Кедрушка, вона – послушная тёлка. А Боярышник – подлец и дрянь каких свет не видывал. Ходи прямо, кому говорю! Вот так, подлец ты эдакий. Слушайся, когда с тобой говорят. Вот так. Спокойнее тяни. Работу свою работать надобно, а не норовы показывать.
Возница помоложе прислушался ещё раз к храпу Брастера и продолжил:
– А чего Берза с ними сделает?
– Ну, думаю толстяка троллям на потеху. Доходягу сразу в расход. Толку-то с него – чуть. Старуху тоже. А эту кобылку восточную, как пить дать в Бруст в бордель продаст.
– Я бы такую кажную ночь пользовал. Ох хороша девка.
– Хороша. Да тоща уж больно. Но да нашему то что, лишь бы карманы набить. Говно, а не мужик. Дрянь. Хотя попользует конечно и сам – пробы ради.
– А эту?
Брастер мог поклясться, задавая вопрос, кучер показал обеими руками объём груди Байи.
– Эту? Хе-хе. Вот такую я бы каждую ночь пришпоривал. Вот это баба!
Брастер перешёл на более умеренный храп для лучшей слышимости и даже не заметил, как его кулаки сами собой сжались.
– С ней осторожно нужно. Магиня. Берза на неё «Удавку» набросит. Специально кристалл с собой возит. Давно уж испробовать хочет.
– А коли не сработает?
– Ну, а коли не сработает – тролличьи копья подмогнут.
Снова помолчали.
– А когда?
– Эх-хе-хе… Опосля ночёвки думаю, у перевала. Пещеры там глубокие. Сколько людей гибнет по дорогам, да по глупости. Прости нас Трое.
– Ты о чём бишь?
– Та о попутчике о нашем. И на кой ляд было жемчугами трясти у Талима перед рожей? Тьфу. Глупость. Они с Берзой обговорили напополам то сокровище разделить. Эх, не верю я, что бродячие они. Бродячие закон дороги знают: золото чужому глазу не кажи – при себе держи. Вишь, теперича все как один сгинут.
На этот раз молчание затянулось и Брастер решил подстраховаться. Он нарочито громко рыгнул и почёсывая взъерошенную шевелюру, как ни в чём ни бывало высунулся из телеги
– Как вы тут, уважаемые?
– Ничего, ничего, – наиграно улыбнулся старший. – Дорога ровная, теплынь кругом да замирение выдалось. Только вот бычок подлец ерепениться.
– А чего оба-то не спите?
– Так завтра отоспимся, – ответил другой и тоже попытался улыбнуться. Улыбка вышла ещё кривше, чем у сменщика.
Брастер вздыхая и охая помочился на дорогу.
– Может бутылочку? – разминая затёкшую спину предложил он.
– Спасибо, мил человек, будет с нас. Хозяин заругает.
– Да не трусь мужики, я уплочу.
– Спасибо, откажемся.
– Ну, было бы предложено. А вот я выпью. Доброй вам ночи, мужики, – махнул им Брастер и залез обратно под тент телеги.
– Доброй, – переглянулись кучера и молча уставились вперёд.
***
– Сразу в расход?! – выдохнул бледный без белил Нарцисс. – Так и сказали?!
– Так и сказали.
– В какую историю ты нас впутал, мелкий фантазёр! Нашу Ляйсан в бордель?! Я не переживу! Нас с госпожой Местраль в расход!
– Меня, хочу напомнить, вообще сватали на увеселение к троллям. Сомневаюсь, что веселье для них тоже самое что и для нас с вами, уважаемый.
– Раскройте нам Потоки. Я буду драться. – умоляюще взглянул на Бернардин, Нарцисс.
– Нет. Этого делать нельзя. Место здесь людное, много стражи. Должны быть и маги. Если раскрою – тут же попадёмся.
– Ну так что-же делать?!
– Тихо! – шикнула на находящегося на грани истерики Нарцисса, Байя. – Они точно сказали после ночёвки?
– Как есть, – подтвердил Брастер.
– Значит уходить нужно сегодня ночью.
Все кивнули в знак согласия.
– Та-ак, – протянула Байя. – Время есть. Я спущусь закажу нам ужин. То, что можно забрать с собой. Из комнаты не выходить.
Тут с улицы донёсся звук сигнального рога, приказы десятников и ржание рвущих удила, лошадей.
– Опоздали – это за нами! – ужаснулся Нарцисс. Остальные тревожно переглянулись.
– Витязи. – Выглянула в щёлочку между ставнями Ляйсан. – Десятка три. Все в кольчугах, с мечами. К воротам скачут.
– Ляйсан, девонька, пойдём спустишься со мной. Я закажу еду, а ты разузнай что там.
Ляйсан вопросительно поглядела на Бернардин.
– Иди не бойся. Сегодня нам ничего не угрожает.
Ляйсан с Байей вышли. Нарцисс тут же запер за ними дверь и принялся ходить из угла в угол, нет-нет прислушиваясь к гомону с улицы и шуму с первого этажа.
– Если-таки дойдёт до боя – раскройте нас! – решительно произнёс Брастер.
– Только в самом крайнем случае, – согласилась Бернардин.
Все трое замолчали, ожидая возвращения Байи с Ляйсан.
[1]Примерно 18км/ч (прим. автора)
[2]Топороги – малочисленные непарнокопытные млекопитающие. Обитают только на островах Дан-Квалли. Ценны своей толстой и прочной шкурой. (прим. автора)
[3]Вонс – разновидность постельного клопа. (прим. автора)
[4]Фитюк – болван, лентяй (уст.)