«Я помню его лицо. Его мерзкое ликующее лицо. Я закрываю глаза и вижу, как он смеётся. Его толстые губы искажает злобная улыбка. Его отвратительно большие ноздри раздуваются. О, какой восторг сияет на его чёрной роже. Проклятый дикарь! Я помню, как он пронзил меня. Удары из-под тяжка – на это ты всегда был мастер. Он убил меня. Убил? Нет. Я жива. Жива? Он думал, что убил меня, но я жива. А с новой Силой – я стану бессмертна!
Боги. Боги не бессмертны. Богов тоже можно убить. Теперь я знаю. Эти идиоты думают они убили Тёмную. Но они ошибаются. Она где-то здесь. Зде-есь. Она прячется. Ждёт. Её дикие шлюхи передохли и теперь она выжидает. Пусть ждёт. Я ждать не собираюсь. Я знаю, что нужно делать. Я знаю, как её убить.
Она предпочла меня грязной полукровке! Но он… он обещал мне Силу. Позвал меня. Слишком долго он ждал, жаждал крови богов. И я дам ему её. Вместе с ним я стану выше любого бога. Я открою на них охоту. Я стану их обвинителем, их судом и палачом. Им не удастся скрыться от меня. Когда мне станут подвластны миры я найду их, где бы они не прятались и убью. Убью всех до одного.
Но сначала мне нужно слиться с ним. Сначала нужно испробовать его. Я знаю кто станет нашей первой жертвой. Эта островная свинья пожалеет, что убил меня! Хотел убить меня? Нет, я не мертва. Я… Мёртвые не чувствуют жажды мести. Мёртвые не ненавидят. Мёртвые не чувствуют боли… Нет, ему не удалось убить меня. Я помню кто я. Я – Присцилла Неоттон! Меня нарекут новым Убийцей Богов! Но я не… Я умерла. Нет! Будет так! Я стану их огненным бичом. Стану Истинной Тёмной Госпожой. Я жива!»
Туман безумия спал. Присцилла пришла в себя и ужас, смешавшийся с отвращением, наполнили её. В кромешной темноте она ощутила под собой бесформенную шевелящуюся массу. То тут то там раздавались чавкающие, булькающие звуки, скрежет зубов и повизгивание. Воздух был пропитан прогорклой вонью гниющего мяса и ещё чем-то настолько кислым и едким, что слезились глаза. Единственным источником света здесь были странные, желтоватые огоньки, хаотично мечущиеся в темноте. Она стала различать скрюченные формы когтистых конечностей, растянутые пасти с сотнями игольчатых зубов и покрытые коростой длинные, походившие на коровьи хвосты.
Живот резануло нестерпимой болью и эта боль заставила Присциллу осознать: она не дышит с момента пробуждения. Эта мысль настолько ужаснула её, что вытеснила все остальные. Она судорожно захрипела, наполняя лёгкие сырым подземным воздухом.
– Живая! Живая? Живая! Живая? – тонкими скрежещущими голосами отозвалась масса. – Хозяин! Хозяин! Живая! Живая!
Из полутьмы проявился силуэт и над Присциллой зависло серое лицо человекоподобного существа. Существо почесало свои небольшие рожки, затем осторожно убрало с её лица запачканные землёй волосы и пропищало:
– Ворожея? Ворожея? Живая? Живая?
Присцилла кивнула, чуть коснулась огромной рваной раны на животе и застонала от боли. Далее последовали беспорядочные визги, чмоканье и свист, которые она приняла за обсуждение её новыми друзьями, или всё-таки недругами, текущей ситуации. Последовавшее за этим единодушное клацанье и гортанные звуки свидетельствовали – решение принято.
Произошедшее далее бросило вызов разуму магички. Дико завопив, несколько рогатых накинулись на одного своего собрата и буквально разорвали бедолагу на части. Набив свои огромные рты его внутренностями и хорошенько прожевав, они поочерёдно изрыгнули вязкую массу прямиком ей в рану. Невзирая на полное отсутствие сил, Присцилла пыталась брыкаться и отбиваться от столь жуткого знахарства, но несколько крепких, пусть и худощавых, рук намертво прижимали её к земле.
Закончив «лечение», существа сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее начали отбивать копытцами некий нестройный ритм. Они кривлялись, корчились в какой-то гротескной пляске и вдруг все разом заверещали некое дикое подобие песни. Странен и примитивен был их язык. Разнообразны и причудливы звуки, сплетавшиеся в слова. Их песня полнилась присвистом, клацаньем, причмокиванием, мычанием и рычанием. Но было в ней одно, повторяющееся чаще других звукосочетание, выбивавшиеся из общего гомона, которое Присцилла могла различить. И вот уже скоро рогатые уродцы вопили только его. Будто в трансе они повторяли снова и снова:
«Вий! Вий! Вий! Вий!»
Дойдя до исступления, существа принялись топтать своих упавших сородичей, грызть друг друга и сечь острыми когтями. Люминесцирующая зеленовато-чёрная кровь брызгала на стены земляного тоннеля и находившейся в полутрансе-полуобмороке магичке стали всё яснее и яснее видны сцены этой нескончаемой вакханалии мелких бесов, вечных холуёв Тёмных миров.
Время замерло, а может быть наоборот, припустило нещадно. Присцилла бредила чудовищными видениями. Она видела невообразимых размеров пещеру и величественные, в десять обхватов с омерзительными фресками скалящихся мелких пастей, поддерживающие её свод колонны. В центре пещеры, широченная лестница, выложенная из тысяч могильных плит и гробов, вела к огромному, больше походившему на небольшую башню, трону из чёрного обсидиана. Неизвестные умельцы высекли на нём немыслимых для воображения человека чудовищ, пожирающих и разрывающих на части людей, эльфов, орков и троллей. Трон был весь испещрён мелкими трещинами, от него исходила аура ужаса и смерти.
Открыв глаза, Присцилла поняла – её видения отнюдь не бред. Сейчас она стояла перед этим исполинским троном в окружении уже не десятков, но сотен и сотен бесов, не прекращающих распевать свою жуткую песню на чуждом этому миру языке. Она стояла и не могла пошевелиться: просто знала, что должна ждать того, кто по Тёмному праву, закону, являлся хозяином этой пещеры. И он явился.
С трудом переступая на заплывших жиром колоноподобных ногах, волоча по полу неизмеримых размеров смердящий, разбрызгивающий при каждом движении тошнотворную слизь, живот в пещере появился Вий. Его длинные, потерявшие форму от наросшей массы плоти руки доходили до земли и помогали удерживать расплывающееся бесформенное тело. Голова так глубоко утопала в жире гигантских плеч, что тот скрывал рот и большую половину покрытого гнойными язвами носа. Но больше всего ужасали веки древнего выходца из Тёмного Мира: безвольными толстенными пластами кожи свисали они почти до самого пола.
Вий взбирался по кошмарной лестнице. Слышался хруст ломающихся гробов и треск крошащегося камня. Обсидиановый трон застонал под взгромоздившейся на него тушей и покрылся новыми трещинами. Тело Вестника Кад-Давры было слишком велико и тяжело даже для такого гигантского престола. Вий вытащил голову из плеч и выдохнул с отвратительным чавкающим звуком. Пещера тут же заполнилась невыносимым смрадом тухлой крови, гниющего веками жира и серы.
Обезумевшие от восторга и ужаса перед своим вечным повелителем, бесы бросились в рассыпную и попрятались в самых дальних и тёмных уголках пещеры. Больше не было слышно ни их постукивающих копытец, ни песнопений, ни визга. Распространилась давящая тишина, нарушаемая лишь редким рокочущим дыханием Вия. Оно гулом проносилось по пещере и за этим гулом, как ни силься, нельзя было услышать частое испуганное дыхание Присциллы, чьё будущее, как теперь она понимала точно, зависело от этого исполина.
– Ты-ы-ы-ы… Голос Вия расходился по пещере грохотом катящийся валунов. – Ты-ы-ы вы-ы-ы-жила…
Присцилла стояла затаив дыхание не в силах оторвать взгляд от исполина. Страх, трепет и восхищение смешались в ней.
– О-о-на сказа-а-а-ла, ты бу-у-у-удешь зде-е-есь… Избра-аница… Досто-о-ойнейша-а-я…
Присцилла насторожилась.
«Неужели всё что произошло на Холме часть замысла Кад-Давры? Неужели я так глупо впала в отчаянье? Как капризный, глупый ребёнок отринула дар. Сама! Отринула и предала Силу, позвавшую меня за собой. Выходит только сейчас мне раскроют мою роль. Но к чему так мучить меня? Испытание. Почему сразу не раскрыть все тайны? Недоверие. Проверка. Нет! Та полукровка – она Сосуд. Ей и только ей было предназначено стать вместилищем. Кад-Давре не удалось задуманное. Её сокрушили. Я же возьму иную Силу. Или всё-таки…»
– Повинове-е-ни-и-е-е… – продолжал Вий. – Клино-ок с его-о кро-овью-ю, бу-удет переда-ан тебе-е-е… Доста-авь его-о Госпоже-е-е, как и прика-азано-о-о… Те-ебе она-а доверя-я-е-ет....
Тут Присцилла растерялась еще больше. Она помнила голос, разговаривавший с ней. Помнила его обещания, но не могла понять о чём сейчас говорит это существо?
«Обман. Этот голос… Он обманывал меня! Или… Клинок? Мне?»
Отбросив раздумья, предвкушая некий дар, Присцилла осмелела.
– Говори, когда я смогу его получить?! – Она осеклась, испугавшись что своим нетерпением может обречь себя на верную гибель или того хуже, так и не получить обещанное.
Тело Вия содрогнулось. Он застыл в раздумье.
– Dra-an’tkla-ah?[1]– наконец выдохнул он.
Мгновения последовавшей за этим тишины показались Присцилле вечностью. Она стояла ни жива ни мертва.
– Ворожея! Ворожея! – раздалось знакомое верещание бесов. – Живая! Живая!
– Прими-и-и же его-о-о…
С этими словами живот Вия разошёлся, превратившись в раззявленную чернеющую пасть и оттуда, покрытый мерзкой бурой слизью появился изогнутый обоюдоострый клинок. Великолепие и силу исходящие от него Присцилла могла сравнить лишь с колоссальным, дышащим могуществом полем роз, на котором она совсем недавно, или всё-таки очень давно, беседовала с Кад-Даврой.
Клинок подплыл к ней. Она аккуратно взяла его в руку.
– «Беги!» – тут же прозвучал уже знакомый голос.
Присцилла прекрасно слышала его, но не могла сдвинуться с места, восхищаясь дарованным ей артефактом.
– «Беги-и!»
Вий будто к чему-то прислушался и вдруг, вдохнув, казалось, весь воздух пещеры, заревел, пытаясь подняться с трона.
– Нета-а-а! Уб-и-и-ить! У-у-уби-и-ить!
Немедленно полчища бесов ринулись исполнять приказ одного из древнейших прислужников Тёмных. Присцилла пришла в себя, остервенело глянула по сторонам и не раздумывая очертила вокруг себя круг ревущего чёрного пламени. Несколько десятков рогатых, попытавшись преодолеть эту преграду сгорели заживо, отбив охоту у других повторять сей подвиг.
– Поднимит-е-е мне-е-е ве-е-еки-и-и-и! – Рокочущий голос Вия сотряс пещеру, обрушив в нескольких местах свод.
Десятки бесов прыжками добрались до своего повелителя и схватившись когтистыми ручками за мясистые веки, стали ловко запрыгивать по исполинскому телу всё выше и выше.
– «Не смотри!»
Присцилла зажмурилась, упала на колени и прижила клинок к груди. Как раз вовремя: чернее притаившейся по углам тьмы, волны из глаз Вия разошлись по пещере. Не успевшие укрыться от губительного взгляда бесы пали замертво. Другие метались, визжа и закрыв лицо руками. Они натыкались на своих и падали, или вбегали во всё еще бушевавшее пламя заклятья Присциллы, сгорая в миг.
– «Признай меня!» – разорвал сознание Присциллы голос.
– Что?! Что ты от меня хочешь?!
– «Признай меня!»
– Ты?! Ты разговаривал со мной! Ты клянёшься исполнить обещанное?!
– «Признай меня!»
– Не играй со мной! Кем бы ты не был, я больше не дам себя обмануть!
– «Признай или подохнешь здесь, дура!»
– Да-а! – что есть мочи выкрикнула Присцилла и тут же исчезла в густом чёрном дыму. А в подводной пещере, где-то далеко-далеко за Чёрными Зубами, ещё долго ревел от бессильной ярости Вий и носились, не зная себя от страха его рогатые прислужники.
Солёный бриз встрепенул волосы, наполнил лёгкие свежестью и выветрил пещерный смрад. Полуденное солнце отозвалось резью в глазах, тело ощутило тепло южного дня. Кошмарные сцены пережитого неохотно покидали сознание. На золотом, омываемом тёплыми водами Бескрайнего моря песке лежал кинжал. Его лезвие поглощало свет и было чернее самой чёрной бездны. Инкрустированная же серебром и каменьями рукоять блистала и переливалась причудливыми красками. Присцилла услышала тихий шёпот знакомого голоса, подняла клинок и начала слушать.
[1]Ворожея – (язык Тёмных Миров)