За высокими панорамными окнами павильона выставки «Мифология древней земли» стоял солнечный воскресный день. Первое воскресенье весны! В парке таял снег. Он впитывался в землю и губчатую поверхность ровных пешеходных дорожек.
Несмотря на радостное волнение просыпающейся природы, на душе у Робин было тоскливо.
Вокруг неё шумел океан. Он плескался под ногами, вздыбливался огромными валами за спиной. Пахло йодом и водорослями, отовсюду слышались противные крики несуществующих чаек.
По залу наперегонки с волнами носились дети. Казалось, что две реальности поменялись местами, и теперь суетливая жизнь весеннего города – не более, чем декорация в огромных окнах-порталах.
Робин часто приходила сюда, чтобы отвлечься и привести мысли в порядок, но сегодня у неё это никак не получалось.
Из глубины океана раздался приглушённый рёв. Он нарастал, и наконец из бушующих волн выпрыгнул гигантский морской змей. Яркий свет потолочных панелей отразился на его лазурных боках и заиграл ослепительными бликами как старинные платья танцовщиц.
Робин не шевельнулась – она множество раз видела это острозубое чудище с бледным чешуйчатым брюхом и острыми алыми плавниками.
Дети восторженно завизжали и бросились врассыпную.
Робин наблюдала за их весёлой игрой и покачивалась на скамье, хоть это и было запрещено. Однажды в детстве она раскачалась до такой степени, что соединение сидения с базой нарушилось, и оно вместе с Робин упало на пол и разбилось. Дома её ждала хорошая трёпка, после чего ей было запрещено ходить сюда. Поэтому Руперт водил её тайком.
Робин печально улыбнулась – в детстве брат всегда был с ней заодно, но после смерти матери их отношения стали напряжёнными.
Она встала и направилась к следующему павильону. Над её головой пронеслась стайка летучих рыб.
Входом в соседнее помещение служили позолоченные ворота в форме арфы. Экспозиционный зал был освещён ярким белым светом, а по полу стелился туман.
Грязные лётные сапоги погрузились в густые облачные завихрения.
Этот павильон нравился Робин куда больше предыдущего, хоть и был менее впечатляющим. Но здесь всё было настоящим, а не какой-то иллюзией. Облака, источающие запах лаванды и ванили, живые скульптуры ангелов – всё это можно было ощутить, потрогать руками. Вот что, по мнению Робин, было настоящим искусством.
Ангелов было девять: существа небесной красоты с перламутровой кожей и могучими белоснежными крыльями танцевали среди облаков, кувыркались под высоким стеклянным куполом, разговаривали с детьми и их родителями.
Почему люди так помешались на виртуальной реальности, спрашивала себя Робин, наблюдая, как девочка лет четырёх прогуливается по залу под руку с одним из ангелов и постоянно наступает на его невесомую белую тогу.
Виртуальный дайвинг, виртуальные оранжереи, виртуальные путешествия. И это в современном 4 веке, когда перед людьми открыт весь мир!
Человечество слишком обленилось. Они создали настолько правдоподобный сон на яву, что незаметно для самих себя потерялись в нём. Они забыли многовековые традиции и сгрузили свою историю на отдалённый остров в океане, как в кладовку. Человечество и не думает просыпаться. Необходимо какое-то значимое событие, чтобы их разбудить. Удар тяжёлой кувалдой монолитной реальности.
Робин зашагала дальше.
После райского павильона на душе у неё стало спокойнее. Порой ей казалось, что искусственный интеллект тоже умеет веселиться – достаточно было взглянуть на резвившихся под потолком ангелов. А в следующем зале обитало ещё несколько мелких пакостников.
Этот полукруглый павильон без окон и потолка имитировал туманный лес. От деревьев, мхов и прочей лесной поросли пахло сыростью, хвоей и прелой листвой.
Зал «карманом» выступал за пределы стен здания музея подобно древнему саду. Деревья были старыми и уходили ввысь на добрых восемь-девять этажей, затеняя часть верхних помещений с другими экспозициями.
Среди стволов была проложена петляющая песчаная дорожка, по которой медленно прогуливались посетители.
Несмотря на яркий солнечный день в лесу царил вечный полумрак.
В глубине зала мелькали призрачные огоньки. Некоторые посетители слушали лекцию по вещателю, но Робин уже слышала её не единожды, поэтому прогуливалась в тишине.
Мимо неё прошествовала чопорная высокая женщина. Её худобу подчёркивал белоснежный лётный костюм с неоновыми вставками. Робин видела такой в сети – он стоил немногим дешевле её любимого "Суру". У женщины было ровное, как под линейку, каре. Густая чёлка нависала над большими тёмными глазами и закрывала брови. Какого цвета волосы – синие, фиолетовые, бордовые или цвета хамелеон – в сумерках определить было трудно.
Неустаревающая классика. Но представить себя с такой причёской Робин не могла.
Она гордилась тем, что ни разу не имплантировала себе волосы другого цвета или типа, в то время как подавляющее большинство девушек и женщин постоянно были недовольны собственной внешностью и меняли свой образ, начиная со школьной скамьи. Робин тоже постоянно была недовольна своей внешностью, но делать с этим ничего не собиралась. Она завидовала высоким грациозным женщинам и досадовала на то, что ей не повезло родиться одной из них.
Её рост составлял всего сто шестьдесят три сантиметра. Для современного человека это было непозволительно мало. Руперт, в котором было без малого два метра, постоянно подшучивал над ней по этому поводу.
Женщина с каре остановилась, чтобы разглядеть пляшущий в зарослях кустарника огонёк, и одарила Робин мимолётным брезгливым взглядом. Казалось, всего за пару секунд она смогла отсканировать своими огромными тёмными глазами каждую мелочь, включая разношенный короткий топ со съехавшей бретелькой, массивные лётные сапоги старой модели и татуировки в виде бело-голубых перьев, покрывавшие руки Робин от плеч до запястий.
«Вульгарная и беспринципная особа», ⸻ читалось в надменном взгляде женщины.
«Архаична до мозга костей, ⸻ не осталась в долгу Робин, ⸻ к тому же интолерантна. И это в наш век терпимости ко всяким космическим уродцам вроде кхилки».
В густой листве кустарника раздалось стрекотание, похожее на коварное хихиканье. Из другого куста ему вторил такой же звук. Спустя пару мгновений оттуда выскочили несколько мелких существ с тёмной кожей, огромными заострёнными ушами, длинным хвостом и прозрачными стрекозиными крылышками, издававшими на лету пронзительное жужжание. Существа были в игривом настроении и с весёлыми воплями набросились на аккуратную причёску женщины, за несколько секунд превратив её в воронье гнездо.
Напуская чопорность слетела с неё, и теперь она визжала и скакала на месте, пытаясь избавиться от назойливых тварей. На её крик тотчас отреагировали два андроида-охранника и направились к ней, неотличимые друг от друга.
Они имели человеческие пропорции, но их лица были заменены чёрными матовыми экранами.
Когда эти технологии только разрабатывались, создатели намеренно решили не делать андроидов с человеческой внешностью, опасаясь, что люди будут относиться к ним как к живым людям, а не к бездушным машинам. Или в свои права вступит эффект зловещей долины, и андроидов попросту будут бояться.
Глядя на воцарившуюся суматоху, Робин покатывалась со смеху.
Конечно, эти мелкие вредители были пикси. Она обожала бегать за ними в детстве и знала, как они любят таскать посетителей за волосы. Разумеется, при их создании никто не вкладывал в них такой функции – этому они научились сами.
«Современное искусство не для всех», ⸻ весело подумала она и направилась к выходу из павильона.
После густого полумрака яркий свет фойе слепил глаза, и Робин прищурилась.
Настроение у неё улучшилось, но влюблённая пара за окном услужливо напомнила ей, что именно его испортило.
Придя накануне к своему ухажёру Сэму Спауну, Робин застала в его душевой свою приятельницу Кристину, и оба в тот же миг превратились в бывших.
Воспоминание заставило её раздражённо поморщиться. Захотелось курить. Она привычным жестом потянулась к правому уху, куда имела обыкновение закладывать свою «дымную зубочистку», как называл Руперт дамские сигареты, но вспомнила, что решила бросить, поэтому сигареты на привычном месте не оказалось.
Робин не любила Спауна. Любовь казалась ей ещё одной вредной привычкой, которую она бросила так же, как курение и наркотики.
Кристину, глуповатую и заторможенную кокетку с идиотскими ужимками, Робин также не могла назвать своей подругой. Она не обманывалась на этот счёт – друзей у неё не было, а целой толпе самовлюблённых приятелей не было дела ни до кого, кроме самих себя. Такое положение дел устраивало всех.
Робин познакомилась со Спауном на сборище любителей авиагонок.
Она хищно осклабилась, вспомнив, как обставила его на своём стареньком "Суру". Какой толк от дорогой, мощной посудины, если водитель идиот?
Но теперь обставил её он, и самолюбие Робин было задето.
Очередные гонки назначили на сегодняшнюю ночь, и Робин не могла их пропустить.
Участвовать она не собиралась – во время предыдущего задержания ей ясно дали понять, что следующий заезд грозит не только лишением лицензии на неопределённый срок, но и длительным тюремным заключением.
Руперт в свою очередь пророчил ей более мрачное будущее – многие на этих гонках погибали.
Но чем ещё было заняться в этом красочном, но бестолковом мире? Робин было скучно, а риск придавал её жизни хоть какой-то смысл. В конце концов, что ещё в ней было? Работа в дешёвой мастерской? Брат, постоянно пропадавший в межзвёздных рейсах?
Он всего пару месяцев назад вернулся домой, и вот опять собирается её бросить. На этот раз надолго – Союз посылал военную флотилию в район Туманности Пламенеющей звезды (а это около полутора тысяч световых лет от Солнца), чтобы разведать обстоятельства гибели "Зевса" и надрать пару задниц, если возникнет необходимость.
Не то чтобы Робин сильно тосковала по брату в его отсутствие – она с детства привыкла к его отлучкам. Во время его рейсов Робин жила в интернате, пока ей не исполнилось восемнадцать. Она ненавидела это заведение, но там хотя бы не было так пусто и одиноко, как в квартире.
Её взгляд упал на виртуальную панель с информацией об экспозициях. Огромный прозрачный экран с «плавающими» окошками и объёмными проекционными картами был увенчан строгими цифрами часов. Начало четвёртого.
Ей было необходимо хоть немного поспать, прежде чем отправиться на ночное сборище.
Многих из тех, кто заполнял своим бесполезным присутствием сонные ночные улицы, Робин презирала, а на остальных ей было наплевать. И всё же она упрямо оставалась одной из них.
Робин с сожалением посмотрела в сторону экспозиционных залов, до которых так и не добралась, и включила термо-поле, окутавшее её тело переливчатыми разводами. Она резко развернулась, и, отвратительно скрипя подошвами сапог по начищенному белому полу, решительно направилась к выходу.