В вечер перед вылетом членам отряда и дежурным механикам пришлось задержаться. Дакота ещё раз проверяла шаттл, Робин поручили подготовить истребитель, но она никак не могла сосредоточиться на работе – ссора с Рупертом не выходила из головы. Ей приходилось совершать одни и те же действия по два-три раза ‒ она забывала, какие системы успела проверить. В конце концов Робин пришла в отчаяние, закрыла лицо руками и начала раскачиваться взад-вперёд. Не помогло.
Ко всему примешивался страх. Действительно ли планета так опасна, или её просто запугивали потехи ради? Теперь ей было досадно, что она не интересовалась новостям об исследованиях Одинокой.
Из ступора её вывел голос Джеисони в вещателе:
– С истребителем проблемы?
– Что?
– Ты там сидишь слишком долго. Мы почти закончили, все механики уже ушли.
– Я просто задумалась. С истребителем всё в порядке.
– Точно?
– Я проверила все системы.
Она выползла из кабины и спрыгнула на площадку.
– Не боишься ноги сломать? – Джеисони взял у неё МЭП и поставил свою биометрию.
– Тут не очень высоко.
– Можно упасть с койки и травмироваться.
Робин ничего не ответила – она задумчиво смотрела в сторону окна, на раскинувшуюся под ними незнакомую планету чужой системы.
Звезда Астриарха была жёлтым карликом и имела всего одну планету, которая получила за это своё название – Одинокая. По размеру она была лишь немногим больше Марса. Дикая планета, сплошь покрытая океанами, лесами и горными массивами.
Джеисони тоже посмотрел в окно.
– Зачем ты вызвалась?
– Чтобы позлить окружающих.
Робин подошла ближе к окну и закурила.
Внешне планета походила на Землю. Возможно, так родная старушка выглядела миллионы лет назад, когда людей ещё не было ‒ над её поверхностью не висело ни единой станции, тёмная сторона не светилась ажурными паутинками населённых пунктов.
– Всего одна планета, и обитаемая, – пробормотала Робин себе под нос.
– Согласен, это редкость.
Она вздрогнула.
– Я думала, ты ушёл.
Джеисони промолчал.
– Она мне не нравится, – поморщилась Робин, – напоминает одну знакомую.
– Формой или содержанием?
– И тем, и другим. Несмотря на развитую медицину и массу научных открытий, до сих пор остаются женщины, которые годами не могут забеременеть. А она залетела от первого секса на заднем сидении аэрокара.
– Странные ассоциации.
– Я к тому, что мы перевидали кучу планетных систем, где не было и намёка на жизнь, а тут один-единственный шарик, и населён кучей вредных гадов.
Джеисони засмеялся. Робин показалось, что он вдруг помолодел лет на десять.
– Не знала, что ты умеешь.
– На этом корабле есть хоть одно живое существо, которое ты бы знала достаточно, включая твоего брата?
– Руперта я знаю как свои пять пальцев.
– Тогда откуда столько непонимания?
– Он знает меня ещё хуже.
– Не удивлюсь, если так и есть.
– Ты выступаешь в роли миротворца или психолога? – раздражённо бросила Робин.
– В роли пилота.
Она внимательно посмотрела на него и убрала сигарету обратно за ухо.
– А ты зачем вызвался?
– Я уже был на этой планете – решил вернуться.
– Экстремальный туризм? – хмыкнула Робин.
– Тоже мне экстремальный. У нас на Сууми до сих пор сохранились заповедники с летающими хищниками.
– Там они под куполом.
– Есть же идиоты, которые туда суются. – Он помолчал. – Ты так и не сказала, зачем пошла добровольцем.
– Это не имеет значения. Что бы я ни делала, Руперт всё равно скажет, что это из злого умысла.
– Почему тебе так важно, что он скажет?
Робин изумлённо уставилась на него. Маар стоял, заложив руки за спину, и не отрываясь смотрел в окно.
– Странный вопрос.
Джеисони перевёл на неё взгляд.
– Ты можешь на него ответить?
– Ну, он…
– Хотя бы себе.
Робин снова потянулась за сигаретой, но вспомнила, что недавно курила и опустила руку.
– Будет о чём подумать в ближайшие пару лет.
– Нервничаешь?
– С чего ты взял?
– Чаще всего ты куришь на нервной почве.
– Откуда ты знаешь?
– Маар наблюдательны, – напомнил он.
– С тех пор, как я попала на борт, я постоянно нервничаю. А сейчас я боюсь.
Джеисони ухмыльнулся.
– Давно ты в этом кому-то признавалась?
– Ты всё равно видел, какая я мышь.
– И тем не менее ты вызвалась. А это храбро.
Робин поднесла руку к уху, задумалась на мгновение и снова закурила. Джеисони последовал её примеру.
– Ты правда уже бывал на этой планете?
Маар кивнул.
– Однажды.
– Там действительно так ужасно?
– Бывает хуже. Атмосфера там пригодна для дыхания, но людям лучше не ходить подолгу без кислородной маски – для вас она слишком разрежённая.
– Как в высокогорье?
– Примерно. Животных действительно очень много, и большинство из них опасны. Много летающих хищников, и мелких, и крупных.
Робин резко вдохнула дым и закашлялась.
– Насколько крупных? – выдавила она.
– Пока нам не встречалось никого крупнее истребителя.
Робин оглянулась на колонну массивных "Рамфоринхов", затем посмотрела на Джеисони, пытаясь понять, шутит он или нет.
Разумеется, на Земле она привыкла к вивернам, но они были одомашнены и неагрессивны ‒ скорее пугливы. В отличие от хищников Одинокой.
– Пару лет назад исследовательская экспедиция посылала туда андроидов – ни один не вернулся. Эти твари перетаскали их к себе в убежища. Зато по передаче изображения удалось увидеть их гнёзда.
– Как меня должно это успокоить?
– Я не пытаюсь тебя успокоить – я отвечаю на поставленные вопросы.
– А может, ну их, этих торговцев?
Джеисони внимательно посмотрел на неё.
– А если бы там оказался кто-то из твоих близких? Например, Руперт.
– Я не могу относиться к незнакомым мне существам так же, как к родному брату.
– Этого не требуется. Достаточно просто понимать, что эти существа тоже живые.
– Ты, значит, поэтому решил полететь?
Джеисони отрицательно качнул головой.
«Членам команды, свободным от вахты, вернуться в жилой отсек. Отбой: тридцать минут».
– Идёшь? – окликнул Джеисони.
– Я побуду здесь ещё минут пятнадцать, а потом доберусь по ТТ.
Он кивнул и молча ушёл.
Уже на площадке перед дверью в тоннель он обернулся ‒ Робин всё так же стояла перед громадным зарешёченным окном и не отрываясь смотрела на раскинувшийся внизу пейзаж. Хрупкая одинокая фигурка, крошечная по сравнению с огромным отсеком.
Джеисони так и не сказал, зачем вызвался добровольцем. Как было объяснить то, чего он сам толком не понимал?