Когда она вышла наружу, в лицо дохнул морозный ветер. Его порывы сорвали капюшон с головы и растрепали так тщательно убранные накануне волосы. Но Лине было всё равно. Её бил озноб посильнее этого ветра. И ноги подкашивались. И сходить со ступеней было неудобно.
Стояла глубокая ночь. Улица молчала, погруженная в сон. Словно в этом каменном здании давно остыла жизнь. И всё то, что окружало его, также превратилось в лед и камень.
«А где вообще живет этот художник? – подумала вдруг Лина. – Неужели эта мастерская и есть его дом?»
Она ничего о нём не знает. Зато ему известно многое. Тайнами прошлого он связан с её отцом. И сегодня впервые намекнул, что хорошо знаком и с ней. Он говорил, что в его памяти она другая. Но такого просто не может быть. Это же абсурд. Она никогда не была раскованной, дерзкой, смелой. Она всегда такая, как сейчас. Неужели он перепутал её с кем-то ещё?
Вот и знакомый автомобиль. А внутри на удивление её ждала Селия. Пригласила сесть рядом на заднее сиденье. И тут же отослала водителя на улицу, чтобы не мешал им разговаривать. А Лина смотрела на неё во все глаза и не могла взять в толк, как быстро и, главное, вовремя Селия оказалась здесь. Значит, всё то время, пока она «работает» с художником, Селия находится где-то неподалеку.
– Доброй ночи, милая, – поздоровалась с Линой эта женщина. – Как настроение?
– Не очень, – поделилась Лина. – Сегодня меня отправили домой.
– Ты расстроилась?
– Не из-за этого. Причина в другом.
– Расскажи, прошу тебя. Для этого я здесь.
Лина невесело усмехнулась.
– Это он вас попросил приехать?
– Да, – легко призналась Селия. – Я обычно в курсе его дел и стараюсь помочь всеми силами.
– Откуда такая заботливость? Он вам кто? Родственник? Может быть, возлюбленный?
– Для юной невинной девушки ты задаешь смелые вопросы, Лина. А я с самого начала знала, что в тебе есть потенциал.
– Для чего? Чтобы выполнять все прихоти вашего заказчика?
– Разве он требует от тебя невозможного?
– Нет, но…
– Вот именно, – не дослушав её, вставила Селия. – Мы же обговаривали это заранее.
– Но я не знала, что он захочет раздеть меня догола! – вскинула руки Лина.
– Это искусство, милая. Ничего плохого в этом не вижу, – Селия хотела взять её за руку, но Лина не далась. – То, что у тебя есть характер, это достойно уважения. Но ты также должна отдавать себе отчет в том, какие последствия могут быть, если ты откажешься от сделки.
– Вы тоже мне угрожаете, как и он?
– Не угрожаю, а лишь предупреждаю. Не стоит вести себя опрометчиво. Сейчас ты наделаешь глупостей, сохранив свою, как ты думаешь, гордость. А завтра можешь лишиться самого дорогого.
Папа…
Ну, конечно, эта женщина намекает на него.
Да она заодно с этим безумным мастером.
Глупо было думать, что она встанет на её сторону. Глупо вообще было связываться с этими людьми.
Лина взялась за ручку двери, намереваясь уйти немедленно. Но Селия властным голосом остановила её.
– Не торопись, милая. У тебя ещё есть время подумать и принять правильное решение. Тебя всего лишь просят раздеться. А что в этом неприличного? В кабинете у врача пациент также может раздеться догола.
– Но он не врач. Он мужчина! – воскликнула Лина. – И он смотрит на меня глазами отнюдь не врача.
– Так вот что тебя беспокоит, – и Селия снисходительно улыбнулась, вмиг смягчившись. – Что же ты сразу не сказала?
Теперь она смотрела на неё другими глазами – так, словно понимала всю слабость её воли. Но Лине это совсем не понравилось. Она вовсе не хотела, чтобы о ней думали так, будто она просто испугалась обычного мужского внимания. Да, она девушка. Но в этой мастерской у неё несколько иная роль. Она – объект вдохновения, как утверждал мастер. Она объект, приносящий удовольствие, как говорила в самом начале Селия. Такое сравнение нельзя забыть.
– Лина, – Селия вновь обратилась к ней, – твои чувства мне понятны. Ты очень молода и не можешь поставить ценность работы выше своих принципов. Но напоминаю, что если ты хочешь получить тот самый результат, о котором мы договаривались вначале, тебе придется подчиниться.
– Да поймите вы! – Лина едва не плакала от досады, что её не хотят услышать и принять. – Я не хочу, чтобы первый мужчина, который увидит меня голой, был этот художник. Я хочу, чтобы это был тот, с кем я сама…
Она не смогла договорить. Но Селия прекрасно закончила за неё.
– Тот, кому ты захочешь отдаться. Мне всё ясно, Лина. Но ситуация такова, что тебе придется через себя переступить. Или всё может закончиться печально.
– Я только прошу, пожалуйста, не трогайте моего папу! Он достаточно пострадал.
– Хорошо, что ты помнишь об этом. Деньги перечислены на счёт, операция сделана. Твоему отцу предстоит долгий период восстановления, и на это также понадобятся средства. Ты знаешь, как их получить. Твой художник – щедрый человек. И он не просит много взамен. Всего лишь слушаться его.
«Всего лишь обнажиться перед ним полностью, не оставив себе ничего», – горько подумала Лина.
«Ну, почему? – рассуждала она, когда осталась одна напротив своего подъезда. Селия довезла её до дома и попрощалась, напомнив, что у неё не так много времени, чтобы принять верное решение. Даже подчеркнула это слово «верное». То есть, любой противоречащий желанию художника вариант будет неверным для неё. Что ж…
«И, всё-таки, почему? Если бы на моём месте была менее щепетильная, более раскованная девушка, то никаких проблем вообще не было».
И тут же отвечала самой себе: наверное, другую он бы не выбрал. Ему нужна именно такая. Непонятно чем, но она зацепила его. Не как женщина мужчину, а как художественный образ мастера. Но даже такое объяснение не облегчало Лине жизнь. Пусть она для него всего лишь объект позирования, актриса. Но он-то для неё мужчина. И изменить этот образ в своём восприятии она не может.
Мужчина.
Неприятный ей мужчина.
Пугающий её и отталкивающий.
Очень много мистики вокруг него. А мистика порождает легенды. Откуда он о ней узнал? Как он связан с папой? Почему так разбрасывается деньгами? Какую роль в этой истории играет Селия? И много чего другого.
А температура воздуха опускалась всё ниже. Самый холодный период времени – последний час перед рассветом. Лучше встретить его в своей квартире за надёжными стенами и крепкой дверью. Но поднимаясь по ступеням, Лина продолжала чувствовать тревогу. И ощущение, что она постоянно находится под пристальным наблюдением, не отпускало. Даже когда она принимала душ, ей казалось, что на неё кто-то смотрит.
Глазами мастера.
Черными и бездонными, словно пропасть.
«Он, что, теперь меня повсюду будет преследовать?»
* * *
А плюс был в том, что ей удалось выспаться. И прийти на занятия в более или менее адекватном состоянии. Какие-то новые дисциплины они изучали. Ужасно скучно. И всё мимо неё. Вообще, зачем в конце семестра давать новые знания? Завтра у них начинаются каникулы. А тут какой-то неожиданный курс из десяти лекций. Ладно, ей всё равно это не пригодится.
Лина вышла из университета и пошла на автобусную остановку. Пора навестить папу в больнице. Заодно поговорить с его врачом и узнать, какие прогнозы он ставит.
В регистратуре было шумно. Кажется, в этот день полгорода решило навестить больных. Лине с трудом удалось пробиться к стойке с информацией.
– Петров сейчас на операции, – сообщили ей.
Значит, освободится нескоро. Это печально. Может, попробовать без него пройти в палату к папе?
– Скажите, Королев всё ещё в реанимации?
– Да. Сегодня пришел в себя.
Лина едва не вскрикнула от радости, услышав это. Значит, выжил. Значит, операция прошла успешно.
– А можно мне к нему?
– Девушка, – строгим голосом, как принято здесь, начала регистраторша, – в реанимацию гостей не пускают. Дайте больному прийти в себя. А то ходите тут без конца. Утром один родственник, днем второй. Вы, кстати, Королеву кем приходитесь?
– Дочерью, – и тут же, спохватившись, спросила. – А кто к нему ещё приходил?
– Откуда я знаю? Был с утра кто-то, тоже назвался родственником.
Холодное предчувствие недоброго прокралось в сердце.
– И вы его пропустили?
– Нет, конечно. Только он меня не слышал. Прошёл дальше. В реанимацию вряд ли попал, там охрана дежурит. Может, с врачом побеседовал. Этого я точно не знаю.
– А можете вы описать этого человека?
– Девушка, – на неё посмотрели как на влезшую в очередь без спроса нахалку, – я здесь не для того, чтобы запоминать и подробно описывать всех посетителей. Знаете, сколько их тут бывает?
– Я понимаю, – Лина старалась говорить спокойно, вежливо. – Но, может быть, вы что-то запомнили?
Регистраторша сделала вид, что напрягается. Словно предпринимает усилие, слишком тяжелое для неё. Но в итоге кое-что она Лине сообщила.
– Высокий такой мужчина. В черном пальто, дорогом таком. Представительный. И голос низкий. Вот и всё. Чем я ещё могу вам помочь?
– Спасибо. Этого достаточно.
Лина отошла от стойки, и тут же её место заняли другие посетители. Целый поток людей. И среди них очень сложно выделить кого-то одного. Но регистраторше это удалось. Значит, тот, кто хотел навестить её отца, сильно отличался от других. Она сказала «представительный». Мог ли это быть бывший начальник папы? Или знакомые по старой работе?
Сердце упрямо нашептывало: нет, это именно тот, о ком ты думаешь.
«К папе приходил он, – испуганно подумала Лина. – Художник».
Значит, всё, что он ей говорил – правда. И он, действительно, знает её папу. И знает, где его найти и как к нему пробраться. И может сделать всё, что угодно, чтобы показать ей свою власть. И всю серьезность своих намерений и угроз.
– Папа!
Лина побежала по коридору, ища, где может находиться реанимация. Её остановили охранники как раз у дверей, где крупными буквами было напечатано «Не входить!»
– Девушка, вам туда нельзя.
– Скажите, Королев Михаил там?
– А где ж ему быть?
– И к нему никто не заходил?
– Только врач. Других мы не пускаем.
Успокоили ли её эти слова? Пожалуй, дышать стало легче. Но мысль о том, что художник может привести свою угрозу в исполнение, с этой минуты прочно укоренилась в ней. Не сегодня, не завтра. Но однажды он может проникнуть сюда. И неизвестно, чем это кончится.
Если она не будет послушной и не сделает так, как он хочет.