Я молчала, глядя на генерала. Но молчать было нельзя.
Он может решить, что я до сих пор к кого-то влюблена и пытаюсь его выгородить! Это будет ужасно! Врать тоже не хотелось. А вдруг в этом странном мире, где беременность определяют кристаллами, могут с такой же легкостью разоблачить ложь? Вот тогда отношениям окончательный конец. Хотя, им и так, собственно, не начало. Не каждый мужчина согласиться принять чужого ребенка. Тем более при таких обстоятельствах!
Оставался один вариант. Сказать правду, как она есть.
– Я не знаю,– произнесла я, глядя на генерала. – Я ничего не помню… До момента брачной ночи, я не помню ничего… Собственно, не помню даже брачную ночь. Я не знаю, как так вышло! Я даже не помню, как вышла замуж… Вот. Хотите верьте – хотите нет…
В этот момент мать вскочила с кресла, щелкнув веером.
– Ах, ты, – зашлась мать, багровея от гнева. – Она не помнит! Сколько же их у тебя было, раз ты не запомнила!
– Сидеть! – рявкнул генерал, и мать присела, как дрессированная собачка. Она глупо моргнула, замирая в одной очень неудобной позе на краю кресла.
– Я, видимо, сильно ударилась головой, когда упала в ванной, – произнесла я. – И многое не помню…
Ну, как бы вроде бы и права, а вроде бы и логично.
– Господин генерал, я все понимаю… – заметила мать, тут же меняясь в лице. – Чужой ребенок… Мы с отцом честно не знали! Ах, если бы мы знали, то, вероятнее всего отменили бы свадьбу, чтобы вас не позорить… Но мы не знали… Я прекрасно понимаю ваши чувства. Воспитывать ребенка неизвестно от кого – это… не самое приятное. Но ведь вопрос можно решить прямо сейчас! И мы все забудем об этом инциденте. Мы все сделаем вид, что ничего не было!
Она заискивающе улыбнулась. Так, есть ли где-то здесь стул под цвет ночной рубашки?
– Я не позволю! – произнес отец, вытянувшись по струнке. – Господин генерал! Я понимаю, что после такого заявления, я могу подавать в отставку… Но я против! Я готов сейчас же собрать вещи дочери, и уехать вместе с ней в дальний гарнизон. Насовсем. Обещаю, вы ее больше никогда не увидите.
– Да что ты такое говоришь! – змеей прошипела мать. – Я не поеду с тобой в дальний гарнизон! Господин генерал! Не слушайте моего мужа! Он слишком любит свою дочь, слишком избаловал ее! И вот к чему это привело!
– То есть, – генерал повернулся к матери. Брови его сошлись на переносице. Он нахмурился. – Это – не ваша дочь?
– Как не моя? – заметила мать, присматриваясь внимательно к генералу. Она сейчас глупо улыбалась, хлопая ресницами. – Она и моя дочь тоже! Разумеется, а как иначе?
– Пожалуй, я обойдусь без ваших советов, – произнес генерал. – Вы свободны. Подполковник. Свободен! Мадам, вы можете уезжать вместе с супругом.
Мать встала и стала расправлять платье. Нервные движения цепляли кружева.
– Господин генерал, – понизил голос отец. – Я прошу вас… Давайте я заберу дочь…
– Пойдем! – сквозь зубы произнесла мать, легонько ударив отца по плечу веером. – Не задерживайся!
Она попыталась елейно улыбнуться, а отец шумно вздохнул.
Через пару минут дверь за ними закрылась.
Я сидела на кровати, понимая, что сейчас решение будет принимать муж. Этот благородный мужчина не заслужил всех тех бед, которые свалились ему на голову. И он вправе ненавидеть Аврелию.
– Мадам, – произнес генерал, глядя на меня. Я со стыдом осознала, что даже не знаю его имени. – В силу открывшихся обстоятельств мне нужно побыть одному.
Не дожидаясь моего ответа, он вышел из комнаты, оставив меня наедине с мыслями. Я встала, подошла к окну, глядя на красивый сад. Раньше я бы обрадовалась такой красоте. Ведь в моей прошлой жизни меня окружали панельные обшарпанные многоэтажки с редкими островками зелени, придомовые сарайчики, сколоченные на скорую руку и гаражи.
Я любила смотреть в окно, как на горизонте дымят в тумане трубы металлургического завода, как весело бегают дети, как сосед выгуливает собаку. Но иногда мне хотелось увидеть нечто прекрасное. Сколько раз я закрывала глаза, представляя красивый сад, лес… Да что-нибудь! И сейчас этот сад казался произведением искусства.
И тут мне принесли еду. Служанка молча поставила поднос и тут же поспешила из комнаты. Я открыла крышечку, вдыхая запах мяса. Раньше я очень любила жареное мясо, но сейчас мне показалось, что оно пахнет не мясом. Запах напоминал запах старой прелой тряпки.
И тут я почувствовала очередной приступ тошноты. Раздув щеки, как хомяк, я сорвалась в сторону туалета, а потом вернулась, стараясь не смотреть на еду. Но запах висел в комнате. Я открыла окно, стараясь глубоко дышать.
– Мадам есть не стала? Неужели не вкусно? – спросила служанка, которая видимо, пришла забрать посуду.
– Унесите, прошу вас! – прошептала я, повиснув на подоконнике. Ой, какое ужасное состояние.
Служанка собрала еду и вынесла, а я стояла и проветривала. Тошнота постепенно проходила. Запах сырой плесневелой тряпки все еще висел в воздухе.
– Мадам, – послышался стук. – Может, вы хотите десерт?
Я одновременно хотела есть, но при этом не могла отделаться от навязчивого апаха.
– Несите, – кивнула я, понимая, что голодный желудок заходится в истерике.
Служанка тут же удалилась. Потом послышался звук, словно кто-то громыхает подносом. На подносе стояла изящная фарфоровая кружка, и лежало несколько пирожных.
Служанка поставила его на столик и удалилась.
Я подошла и стала пробовать пирожное. Маленький кусочек отправился мне в рот. Ну, хоть это не пахнет! На вкус оно напоминало дешевый сыр. Я с трудом попыталась проглотить, но тут же выплюнула в салфетку. Взяв кружку, я понюхала. Пахло шоколадом. Осторожно, сделав глоток, я почувствовала резкую горечь.
Отставив кружку, я вздохнула, понимая, что ничего есть не могу.
– Десерт вам тоже не понравился? – с удивленим спросила служанка.
– Горький очень, – прошептала я, стоя возле окна.
Служанка вдохнула и унесла. Она покосилась на меня в дверях, словно я сумасшедшая.
Прошла еще четверть часа, как вдруг дверь открылась, и на пороге появился муж.
– Вот. Вам нужно это выпить! – произнес он, поставив на столик красивый флакон с зельем.