Утро выдалось ясным. Голубое летнее небо еще не потеряло своей глубины, что обычно происходит ближе к началу осени. Листва шелестела под легким ветерком, дующим с юга, и не собиралась опадать на бетонные плиты плаца.
Я вышел из казармы и потянулся, глядя вверх. Прогнул спину, растягивая затекшие мышцы пресса. Затем, наклонился вперед и долго стоял, расслабляя плечи и поясницу. По плацу сновали военные, бодро перебегая из одного ангара в другой, что-то таская и перевозя маленькими электропогрузчиками.
За этой импровизированной зарядкой меня и застала Стэйси. Она с братьями вышла из казармы и приветственно помахала мне рукой. Парни коротко кивнули и отправились на утреннюю пробежку.
– А ты не бегаешь по утрам? – спросил я девушку.
– А мне не за чем. Грудь у меня и так отличная, а ноги все равно коротки, чтобы угнаться за братишками, – усмехнулась Стэйси.
Она подошла поближе и уставилась на меня, словно готовясь что-то сказать, но не знала с чего начать.
– Говори, – подбодрил я девушку.
– Когда вы с Викой вчера ушли, приходил человек от генерала. Нас взяли в отряд.
– Отлично! – обрадованно воскликнул я. – Это ведь то, чего вы хотели!
– Да, – подтвердила Стэйси.
– Но? Что-то не так?
– Все так, просто мы сейчас будем сильно заняты подготовкой. У нас всего пара дней. Нужно перенастроить челноки. Местные спецы пообещали нас модифицировать под ваши боеприпасы. Говорят, все успеют.
– И что тогда? Я же вижу, что ты какая-то не такая.
– Хочу сказать тебе еще раз спасибо за все, – произнесла девушка. – И за моих парней и за Николая.
– А за него-то почему? – недоуменно спросил я.
Стэйси пожала плечами, всхлипнула и повисла на моей шее. Я постарался ее успокоить, так и не поняв, в чем, собственно, было дело и чем вызвано это проявление чувств. Хотя, зная девушку можно было предположить, что это ее обычная смена настроения и я просто попал под раздачу.
– Мне страшно, – вдруг произнесла Стэйси. – Я переживаю за всех. За вас, за нас. Мне кажется, что я не вернусь.
– Брось! – я отодвинул девушку от себя на расстояние вытянутой руки и посмотрел в заплаканные глаза. – Слетать на Луну и разбомбить станцию, что может быть проще?
– Ты все шутишь! – воскликнула она и притворно ударила меня кулачком в плечо. – Да, военные тоже говорят, что там нет ничего опасного. Якобы инженеры, занимающиеся настройкой и подготовкой станции не солдаты, и мы не столкнемся с сопротивлением. Но ты сам подумай, неужели станция совсем беззащитна? Кто будет отправлять в другой уголок космоса важный военный объект, не защитив его?
Я молчал. Если подумать, то Стэйси права. Мне тоже казалось это странным. Неужели такая технически развитая цивилизация не придумает, как защитить свой объект? Тем более он является ключевым в стратегии захватчиков.
– Я думаю, что военные подумали над этим. Мы ведь подумали, а там не глупее нас люди сидят.
– Да, наверное, – пробормотала Стэйси явно не соглашаясь с моим мнением на счет стратегического мышления наших военных.
– Хочешь, я поговорю с генералом?
– Отлично! Именно об этом я и хотела тебя попросить, – весело воскликнула девушка.
– Да тебе бы в театре играть! Я серьезно поверил, что ты плачешь и боишься.
– А я и боюсь, но плакать от этого не собираюсь. Так ты действительно поговоришь?
– Да, конечно, – пообещал я. – Как только смогу найти Евгения Петровича.
– Он, кажется, улетел в Красноярск, но обещал вернуться, – подмигнула мне Стэйси и, развернувшись, убежала в ту сторону, куда отправились Курт с Райаном до этого.
Я остался стоять на плацу один и улыбаться, глядя по сторонам. Мне нравилось, что люди не впадают в панику в ожидании конца света. Кто-то бегает, кто-то манипулирует другими, кто-то занимается настоящим делом, ремонтируя и модифицируя оружие, которое может нам пригодиться. Я вдруг почувствовал себя совершенно ненужным на этом празднике жизни и решил избавится от этого чувства постаравшись найти себе занятие.
Вернувшись в казарму, я застал Валеру с Машей готовящих завтрак.
– Привет, – махнул рукой Валера. – Присоединишься?
– Пожалуй, – согласился я. – Вику только позову.
– Поторопись, а то все съедим.
Я прошел в комнату, где мы жили. Вика уже встала и приводила себя в порядок.
– С добрым утром! – поприветствовал я ее, войдя в комнату.
– Привет.
– Завтракать будешь? Нас приглашают, но просят поторопиться.
– Через пару минут буду готова, – ответила Вика и заторопилась, собираясь.
Мы вышли в общую комнату, когда Валера с Машей уже завтракали, не дождавшись нас. Подошли к столу, налили себе чай и присоединились к ребятам.
– До чего-нибудь вчера додумались? – спросил я друга.
– Нет, практически ничего нового. Застряли все на том же – не хватает информации для построения теории.
– Ясно. Жаль.
– Есть что-то новое? – вопросительно взглянул на меня Валера.
– Да так, по мелочи.
– Давай выкладывай.
– Если мы перейдем на ступеньку выше, то нас, возможно, оставят в покое.
– Но как это будет выглядеть?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Подозреваю, что как-то они остановятся.
– Это тебе пришелец сказал?
– Ага. Он сейчас не сильно разговорчив, но дал понять, что это возможно.
– Вот только перейти на новый уровень невозможно. По крайней мере, мы не знаем как, – пессимистично заявил Валера.
– Тут дело в другом, – попытался я объяснить то, что понял сам. – Главное, что такая возможность в принципе существует. Он не отверг ее. Не сказал, что это невозможно. Пришелец просто сказал, что если это случится, то возможно, нас оставят в покое. И что это станет известно сразу после первого перерождения по новой схеме.
– По какой еще схеме? – непонимающе произнесла Маша.
– По схеме, когда память остается с ее носителем после смерти.
– А-а, – протянула девушка.
– А ты не думал, что это напоминает какую-то игру? – спросила меня Вика. – Складывается ощущение, что кто-то сталкивает две цивилизации лбами, а потом смотрит, получится ли у одной из них продвинуться вверх по лестнице развития и выжить. Как будто в шахматы играют. Съешь мою пешку и слона, а я заберу твою ладью.
– Никто не станет менять ладью на пешку и слона, – заметил Валера. – Как минимум, нужно добавить еще одну пешку.
– Я образно говорю, не придирайся, – отмела возражение Вика. – Не знаю, как вам, а мне кажется, что есть какие-то правила, по которым все происходит. Но я сильно сомневаюсь, что в обычном мире, кто-то следует правилам. Например, лев вряд ли перестанет преследовать антилопу во время охоты, если ему скажут, что под соседним деревом полно мяса. Находясь во власти гормонов, не знаю уж какие там вещества вырабатываются во время охоты у льва, он закончит начатое и только потом, посмотрит, что там под деревом.
– Ты думаешь, что с нами покончат в любом случае?
– Нет, я хочу сказать, что есть кто-то, кто стоит над всем этим. И этот кто-то может остановить вторжение одним мановением руки или что у него там вместо рук.
Все замолчали, обдумывая услышанное. А я подумал над вторым своим вопросом о том, кто оценивает прогресс души. Скорее всего, это одно лицо с «шахматистом» Вики.
– А мне вот интересно, – прервал молчание Валера, – как вообще передается информация в новое тело? Если, например, умрет пришелец в теле человека, то кто решает в какое новое тело ему перерождаться? Кто сказал, что он должен переродиться в человеческом теле, а не в теле пришельца?
– Они довольно сильно похожи на нас, – неуверенно сказал я. – По крайней мере в моем видении они были гуманоидами.
– Да это не важно, похожи или нет, – перебил мои размышления Валера. – Куда вселится душа?
Валера спросил и уставился на меня, как будто я знал ответ.
– Я не знаю, Валер. Видимо и это как-то решено. Мы ушли от главного, как шагнуть выше? Вроде бы в буддизме или индуизме утверждалось, что были те, кто при перерождении помнили свои прошлые жизни.
– Лама? – спросила Вика.
– Наверное ты имеешь ввиду Далай-ламу, там длинный и интересный ритуал его поиска и становления, – блеснул познаниями мой друг.
– Возможно, – слегка смутилась Вика, – я не сильна в этих вещах.
– А чего вы сразу на восток смотрите? – удивился Валера. – В древней Греции были свои учителя по этой теме. Сократ, Платон, Пифагор – все они говорили о бессмертии души и переселении ее в новое тело после смерти. И кто-то даже хвалился, что помнит свои прошлые жизни. Но все это нам не поможет. История, в данном случае, говорит о том, что об этом знали, но ничего о том, как этого достичь.
– А еще, исходя из информации от моего постояльца, все это неправда. Ведь если бы кто-то действительно смог переродиться с памятью, то вся цивилизация перешла бы на новый уровень. Помните, после первого перерождения по новой схеме и так далее.
– А ведь точно! – удивленно воскликнул Валера. – Значит, либо возможно скатиться обратно, либо действительно никто до сего момента этого не делал. Но тогда, все еще сильнее усложняется. Раз до нас никто не смог добиться результата, то где гарантия, что нам удастся сделать это в рекордные сроки, да еще под таким прессом?
– Нет таких гарантий, – устало сказал я. – Я думал над этим и пришел к выводу, что нужно искать другой путь.
– А если другого пути нет? – спросила Маша, все это время внимательно слушая разговор.
– Значит, мы все умрем, – ответила за меня Вика.
– Не обязательно, – произнес Валера. – Человечество, как биологический вид, останется. Просто нас там не будет.
– Не все ли равно останется человек, как биологический вид или нет? Ведь нашего сознания там уже не будет. Тоже, кстати, интересный вопрос: где граница между сознанием и разумом? Или сознанием и телом?
– Стоп! – прервала мои размышления Вика. – Вы совсем не туда ушли. Так можно годами философствовать, чем успешно и занимались многие люди. Давайте ближе к делу. Как нам спасти не только тела, но и души?
– Отправить в космос послание «Спасите наши души»? – попробовал пошутить Валера, но никто не засмеялся. – А если серьезно, то у нас опять нет никакой информации о том, как связаться с «шахматистами», так что это все теория и не больше.
– Согласен, – подтвердил я выводы друга. – Не думаю, что этот вариант проще первого.
Дверь в казарму распахнулась с такой силой, что ударила ручкой по стене, издав громкий металлический звон. На пороге стояла Стэйси.
– Самолет! – запыхавшись от бега произнесла она. – Кажется, генерал вернулся. И похоже, не один!
Когда мы толпой выбежали из казармы и кинулись к взлетно-посадочной полосе, самолет уже заруливал в ангар. Мы едва успели заметить его высокий темно-серый хвост, исчезнувший в гигантских воротах.
– Так, чего мы носимся толпой, как дети малые? – спросил я своих друзей. – Что самолетов не видели?
– Сам же бежал впереди всех, – улыбнувшись произнесла Стэйси.
– Мне положено, – шутя возразил я. – Мне нужно поговорить с генералом пока он не улетел куда-нибудь еще. Давайте все назад, а я пойду узнаю, что там и как. Вернусь расскажу.
Друзья нехотя развернулись и отправились обратно в казарму. А я вновь остался один на плацу греться на солнышке. Дождался, когда створки ангара закроются и направился к зданию, где обычно беседовал с Евгением Петровичем.
На этот раз в здании было шумно. Народ в форме бегал по коридорам, кто-то отдавал приказы и их тут же исполняли или передавали по цепочке. Меня никто не замечал. Пару раз я попытался выяснить, как найти генерала, но меня игнорировали. Из всей этой суеты и обрывков услышанных фраз, стало понятно, что привезли пленных.
Проведя в поисках не менее получаса, я выяснил, где искать генерала. Он присутствовал при допросе кого-то важного из стана противника. Я тихо прошел в комнату с односторонне прозрачным окном, куда меня отправил один из помощников генерала. Протиснулся бочком поближе к стеклу, чтобы видеть и слышать происходящее. Взглянул за стекло и сердце зачастило. На неудобном стуле, прикованный к столу старыми металлическими наручниками сидел Александр Гора, он же Горе, он же генерал Гор.
Евгений Петрович стоял в углу комнаты с допрашиваемым и наблюдал, как Гора готовили к даче показаний. Или пыткам, если потребуется. Ведь такой источник информации нельзя было просто оставлять в камере. Тем более, что именно информации нам сейчас очень не хватало.
– У нас все готово, генерал, – отрапортовал человек, стоящий ко мне спиной.
– Начнем, пожалуй, – устало произнес генерал. – Вы понимаете, где вы и что происходит? – обратился он к Гору.
– Да, четко и ясно, – на удивление спокойно произнес пленник.
– Расскажете нам все добровольно?
– Смотря что вы будете спрашивать, – усмехнулся Гор. – Что-то могу и так рассказать, а что-то, наверное, и под пытками не стану.
– Тогда не будем тратить время, – генерал развернулся к помощникам. – Вколите сыворотку правды и начнем.
– Физические пытки у вас больше не в моде? – все так же улыбаясь спросил пленник.
– Как показала практика, поглощенные очень хорошо переносят боль. Так-что не имеет смысла ввергать в ужас наших наблюдателей, – сказал генерал, показав рукой на зеркало за своей спиной. – К тому же, я не сторонник этих методов. А вы, как мне докладывали, тоже весьма бережно относитесь к человеческим телам. Кстати, почему?
– Нам в них жить. Что тут удивительного?
– Не стоит так торопиться. Пока они еще не ваши.
– Возможно, но это уже ненадолго.
– Вы имеете ввиду станцию облучения на Луне? Ваши мобильные установки мы уничтожили.
– Именно, – подтвердил Гор. – Лунная станция не так беззащитна, как мои излучатели. Так что не стоит пытаться захватить или уничтожить ее силой. Только людей зря потеряете. А они нам понадобятся.
– Вы же не знаете наших возможностей? Откуда такая оценка?
– Все кинетическое оружие, что у вас есть не сможет нанести вреда станции. Если только вы решите взорвать спутник. Но думаю, вы на это не пойдете, ведь тогда упавшие обломки уничтожат всю жизнь на Земле. Так что нет смысла.
– Думаю, мы все же попробуем, – задумавшись, произнес генерал.
– Не стоит, честно. Могу дать вам расклад по системам защиты на станции. Незачем отправлять людей на смерть. Я тоже наслышан о вас, генерал, и знаю, что вы дорожите личным составом и вам знакомы понятия чести. Я многое могу рассказать, но это ничем вам не поможет. Сотня термоядерных взрывов, пожалуй, смогут остановить станцию, но, как я уже говорил, Земле не поздоровится. Единственный способ чего-то добиться – это использовать энергетическое оружие, направленное на разрушение нейронной сети в телах инженеров. Попросту уничтожить их личности, сознание и так далее. Но в вашем случае это не вариант, так как у вас такого оружия попросту нет. Если же вы рассчитываете отправить десант на станцию, то тут тоже удача не на вашей стороне. Приблизиться к станции для высадки попросту не удастся. В тридцати метрах вокруг станции силовой барьер от физического проникновения. Снять его невозможно. Только, если у вас есть свой человек внутри, но такого у вас тоже нет.
– Закончили? – спросил генерал, выслушав этот длинный монолог. – Сыворотка отлично действует, не находите?
– Да, ваши химики хорошо поработали, – усмехнулся Гор. – Но это вам не поможет. Просто смиритесь. Мы с вами чем-то похожи. Я веками воевал, но всегда придерживался принципов ведения справедливого боя и не приемлю бессмысленного кровопролития. Именно поэтому вам удалось меня захватить. Мои люди разучились отчаянно биться за свою жизнь. Но я могу вам авторитетно заявить, у вас нет шансов.
Генерал задумчиво развернулся к зеркалу и едва заметно кивнул. Вокруг началось движение. Стоящие в стороне от меня люди, до этого тихо переговаривающиеся, принялись о чем-то спорить. Из обрывков разговора я узнал, что разработки энергетического оружия подобной направленности велись, но были далеки от завершения. Значит это все? У нас нет ни единого шанса? Я начал задыхаться и мне захотелось выйти на свежий воздух. Растолкав локтями военных, недовольно отвечающих на мои попытки пробраться к выходу, я вышел их комнаты наблюдения. Напоследок заметил, что генерал продолжает общаться с Гором, но о чем они говорят мне было не слышно.
В расстроенных чувствах я брел через плац, не обращая больше внимания ни на солнечный день, ни на яркое голубое небо.
В таком состоянии я и вошел в казарму. Наши были все в сборе и, казалось, ждали меня. По крайней мере на меня уставились девять пар глаз, как только я шагнул за порог.
– Что скажешь? – немедля спросил Валера.
– Все плохо, наверное, – грустно произнес я и рассказал все, о чем узнал на допросе. – Выходит, что кроме как энергетическим оружием ничего не добиться. Только деструкторы нейронов способны были нам помочь, но их, как оказалось, не существует.
– Так я их видел, – вдруг произнес Курт.
Тишина повисла в комнате. Теперь девять пар глаз уставились на бывшего американского военного.
– Что ты видел? – спросила Стэйси своего брата.
– Я видел нейронные деструкторы. Так, по крайней мере, было написано на деревянных ящиках, которые полгода назад я забирал со склада одной лаборатории в Лос-Аламосе и перевозил на базу в Сантьяго, – он говорил, но казалось сам себе не верил. – Так ведь не бывает?
– Как? – удивленно произнесла Стэйси.
– Чтобы нам понадобилось новое, скорее всего, экспериментальное оружие, а я про него знаю. Хотя спроси меня, что мы тогда перевозили, я бы даже не вспомнил, а вот когда Марк сказал название, я вспомнил.
– Тише, братишка. Бывает или нет – неважно. Это есть, и теперь мы можем кое-что предъявить захватчикам. Ты думаешь они все еще на базе?
– Не знаю, Стэс, – Курт пожал плечами. – Но на складе, откуда мы их забирали, точно были еще.
Я переглянулся с Викой, а затем с Валерой, кажется, мы думали об одном и том же.
– Предлагаю…
Я не успел продолжить, мои слова заглушила сирена. Ее звук словно набат разносился над базой, заполнив тишину летнего дня.