Планшет лежал на середине стола. На экране уже в третий раз, а может и больше, прокручивался один и тот же ролик. Я не мог смотреть на происходящее, но генерал настоял. Не знаю, зачем ему это, возможно, какая-то разновидность воспитательного процесса. Казнь агентов была заснята довольно подробно, а причины, по которым приняли решение об этом еще и разъяснена во всех деталях. Конечно же, в этих жестокостях были виноваты ни кто иные, как мы – русские, завербовавшие этих ни в чем не повинных людей, запугавшие их всеми карами земными и бросившие, в итоге, на произвол судьбы.
Мне казалось, Дилан Страуд такого бы не допустил. Даже не смотря на его неверие в мои слова, на его непреодолимый страх, что все хотят сорвать продуманный и принятый элитным обществом побег в другую солнечную систему. Он казался мне разумным человеком, даже в своих заблуждениях.
Это же действо, на видео, было сродни чему-то грязному и мерзкому. Я не мог найти в себе силы даже попытаться понять тех людей (людей ли?) которые могли поступить так с другими представителями того же биологического вида.
Генерал вот уже несколько минут молча ходил из угла в угол маленькой комнатки куда меня позвали по его просьбе.
– Уроды! Нелюди! – выругался Евгений Петрович. – Ну, раскрыли агентов, арестуйте их, сошлите на землю! Пытайте, в конце концов, пока не скажут, кто и зачем их вербовал и для чего планировал использовать. Нет, я бы еще понял в военное время. Ну, всякое бывает. Когда на кону секреты сверх державы или еще что-то подобное. Хотя нет, и тогда бы не понял. Но у наших людей не было задачи полностью сорвать полет. Нужно было только его отсрочить.
Генерал говорил сам с собой, а мне казалось, он немного потерял хватку. Не думаю, что он казнил бы людей. Нет, я уверен в том, что он бы этого не сделал, но вот так, терять голову и расклеиваться.… Словно передо мной был не бывалый военный, а молодой офицер только что прошедший курсы подготовки и учебку.
– Генерал, вам не кажется, что вы принимаете все это близко к сердцу? – спросил я.
Евгений Петрович резко остановился и упер в меня взгляд.
– Ты можешь смотреть на это спокойно? – он удивленно вскинул бровь.
– Нет, конечно, но мне кажется, эти люди понимали на что идут. Они готовы были шпионить на территории врага и применить свои способности, чтобы нарушить его планы. Наверное, можно было предположить, что их по головке не погладят.
– Ты готов умереть за свою страну? – как-то неожиданно спросил генерал.
– Не знаю. Скорее всего, да, – я понимал, как слабо звучали сейчас мои слова, но ничего другого сказать не мог. Моей страны уже давно не было. Все что осталось после Катастрофы трещало по швам, хотя, как выяснилось, что-то сохранилось. Несмотря ни на что, кто-то пытался поддерживать видимость порядка. – За друзей, точно готов. За любимых. За все человечество, – задумавшись на несколько секунд, продолжил я. – Наверное просто того значения, которое раньше вкладывали в слова «моя страна» не стало. Оно исчезло вместе с Луной.
Генерал все так же пристально смотрел на меня. Под его взглядом я съеживался. И не скажешь, что минуту назад этот человек слишком эмоционально реагировал на увиденное. Хотя, что значит сильно эмоционально? А как еще реагировать на казнь нескольких десятков человек? Скорее нужно было спросить меня, почему я так спокоен. Я заглянул внутрь себя и обнаружил там клокочущий котел гнева. Вот только что-то или кто-то не давал ему выплеснуться наружу.
– Ты молодец, Марк, – устало сказал генерал. – Для вас не стало страны, но остались друзья. Ты прав, нужно смотреть на это под другим углом, вот только мне не дали узнать под каким именно. Вот я и смотрю по-старому. А в моем понимании даже у войны есть правила. Пусть они и не ясны многим. Так вот, по этим правилам то, что ты видел на планшете недопустимо. Это бесчеловечно. И единственное чем я могу оправдать этот поступок, тем, что совершившие его уже не были людьми. Они были поглощены пришельцами и поэтому так поступили.
Я вдруг вспомнил, как мой постоялец говорил, что убийство разумного существа недопустимо, но иногда ситуация требует подобных решений. Почему-то я был уверен, что ситуация на «Ковчеге» не требовала убийства агентов, а значит пришельцы тут ни при чем. Они не стали бы казнить диверсантов. Тем более что знали, после прыжка все будут поглощены. А как я понимаю, тела людей им нужны.
– Генерал, я не думаю, что это сделали пришельцы. Им, как раз, это без надобности.
– Тогда кто? – словно не веря в логический вывод, который мог сделать сам, спросил генерал.
– Это сделали люди. Скорее всего, служба внутренней безопасности станции.
И вдруг я понял, почему так ругается генерал, за плечами которого годы службы. Честь, отвага и мужество для него были не пустыми словами. Он верил в них от и до. Как и в то, что есть правила, которые нельзя нарушать. Что есть предел, за который нельзя заходить, если ты хочешь оставаться человеком. Он пытался доказать самому себе, что пришельцы нарушили эти правила и теперь он имеет полное право отомстить им. Видимо, он все еще не понимал до конца, что казнь для пришельцев была бы ненужной демонстрацией своих сил, а для людей, которые перестали уважать правила это было просто забавой. Для него враги-люди были не настоящими, а условными, игрушечными. Теми с кем можно было фехтовать тупыми рапирами, только обозначая укол, а не прокалывая соперника насквозь. А для другой стороны все, кто оставались на Земле после отлета были вторым или даже третьим сортом, чьи интересы не ставились ни во что.
Странно, мне Евгений Петрович всегда казался жестким военным, готовым на любое решение для достижения собственной цели. Интересно откуда во мне взялась эта способность понимать мотивы людей? Вырос и повзрослел? Или опять постоялец что-то подсказывает?
– Извини, Марк, я действительно на нервах. Я позвал тебя, чтобы понять, кто принял такое решение. Хотел убедиться, что это сделали пришельцы. Но ты прав, им не зачем это делать. Им нужны тела для поглощения, а казнь противоречит цели.
– Генерал, все нормально. Я понимаю, для чего вы меня позвали. Вы не знаете что делать. Вас не учили понимать логику пришельцев. Но и я не знаю их логики, так же, как и любой другой человек. Только они сами могут сказать, что им нужно. И то, что рассказал мне мой постоялец, противоречит увиденному, – я задумался хочу ли я сказать что-то большее, рассказать все что знаю, совсем все, включая информацию о моих способностях. В какой-то момент я был готов, но лишь на один миг. Потом желание пропало. – Евгений Петрович поймите, скоро все человечество перестанет существовать и нужно что-то делать с этим. Нужно думать, как дать нам возможность выжить. Не стоит сейчас зацикливаться на этом видео. Это – трагедия, и если мы выживем, мы оплачем этих людей, которые ценой своей жизни пытались спасти нас всех.
И вот опять! Никогда не замечал за собой таких способностей. Я сидел и пытался привести генерала в чувство. Да он, таких как я, сотнями на смерть отправлял, наверное. Не мне ему рассказывать что трагедия, а что фарс. Но я сижу тут и толкаю проникновенные речи, а он меня слушает и, кажется, приходит в себя.
– Спасибо, Марк, я не зря тебя позвал, – и вдруг ни с того ни с сего генерал подошел и протянул мне руку. Я пожал слегка влажную ладонь. – Не знал бы я что ты с Викой, попытался бы свести с Машкой.
– Но она с Валерой, – я слегка опешил от такой откровенности.
– Валера, он…
– Он отличный человек, – вступился я за друга. – Даже не сомневайтесь.
– Да, наверное, – протянул генерал. – И Машке он нравится. Все, пора. Тебе заниматься своими делами, а мне своими.
Я понял, что меня выгоняют и не стал задерживаться. Последние фразы оказали слишком неловкими, чтобы я смог вернуться к предыдущей теме разговора.
Я вышел на улицу. На небе сверкали звезды. Ни облачка от горизонта до горизонта. Свежий ночной воздух окатил легкие своей прохладой, и дышать стало намного легче. Все же, увиденное произвело на меня угнетающее впечатление. Я шел по направлению к казарме и думал о справедливости, человечности и своей способности передать эти ощущения другим людям. Мне кажется, я никогда не мог говорить так убедительно, как сегодня. Но вот что-то поменялось, и генерал выслушал меня и не впал в бешенство. Не принялся крушить пришельцев направо и налево, обвинять их во всех смертных грехах. Что-то такое он во мне видел, чего не видел я сам. По крайней мере, до текущего момента не видел.
– Луна! Луна! – из-за угла казармы выбежал какой-то парень из гарнизона и пронесся мимо меня, кажется, даже не заметив.
Он бежал и вопил одно и то же. А навстречу ему уже спешили люди. Обгоняли меня, толкая в плечо. Забегали за угол. Я ускорил шаг. За углом на плацу столпилось уже несколько десятков человек. И народ все прибывал. Я заметил, как из нашей казармы выбегают ребята и присоединяются к толпе.
Прямо над трехэтажными строениями, закрывающими горизонт, над верхушками невысоких деревьев полз вверх ярко-оранжевый диск. За последние восемнадцать лет это был первый восход Луны. Огромный серп (точнее уже и не серп вовсе, до полнолуния, похоже, оставалось всего дней пять) быстро поднимался в безоблачное небо. Звезды, уже давненько не знавшие такой засветки, начали меркнуть. Крики на плацу стихли. Все в немом изумлении наблюдали, как цвет Луны меняется от оранжевого к желтому, а затем и к белому. Детали из расплывчатых становились четкими. Искажение атмосферой сходило на нет с каждой минутой.
В верхней левой части, там, где тень еще не позволяла увидеть полную Луну, четкими контурами проявилось то, чего никогда раньше там не было. Пятиугольная голубовато-серая конструкция. Станция облучения, построенная на нашем спутнике и отправленная обратно с одной целью – уничтожить остатки человечества.
***
Уже несколько дней на улицах грохотало без перерыва. Время от времени слышались голоса людей, но Миша уже научился никому не доверять. Своей маленькой сестренке он зажимал рот, чтобы та не кричала, когда взрывы и автоматные очереди раздавались слишком близко.
Сейчас тринадцатилетний Миша сидел, прижавшись спиной к холодной кирпичной стене прямо под выбитым окном. Маленькую Лену он прижимал к себе левой рукой, а правой был готов зажать ее слюнявый ротик, если понадобится. В свои пять с небольшим девочка не могла понять, что не все те люди, что воевали сейчас на улице, хотели помочь детям вырваться из этого ужаса.
Когда ночью Миша крадучись перебирался из здания в здание, с каждым днем удаляясь все дальше и дальше от их дома, в который семья переехала пару лет назад, он не знал, что совершенно случайно идет в северные районы Красноярска. Именно туда регулярные военные части оттесняли формирования поглощенных инопланетными захватчиками. Но маленький мальчик был не в курсе и упрямо двигался в самое сердце боевых действий.
За окном стихло. Миша знал, что это ненадолго. У него была всего пара минут, чтобы успокоить Лену, не дав ей разреветься. Мальчик скинул с плеча зеленый рюкзачок, подаренный ему в прошлом году мамой, и достал оттуда печеньку. Протянул сестре маленький сладкий прямоугольник, и девочка с радостью отвлеклась на лакомство, дав брату несколько минут на раздумья.
Когда утром три дня назад за родителями пришли, Михаил и не думал, что больше их не увидит. Несколько людей в военной форме вошли в их квартиру и, переговорив с папой, ушли. Затем родители быстро собрали два рюкзака с вещами и, не говоря ни слова, вышли за дверь, оставив старшего стоять посередине комнаты с недоеденной галетой в руке, а младшую, сразу разревевшуюся, сидеть на полу кухни. Сначала Миша подумал, что это как-то связано с медицинским обследованием, которое родители проходили чуть больше недели назад, но немного поразмыслив, мальчик отбросил эту мысль.
Они с сестрой ждали сутки, после чего, услышав звуки перестрелки на улицах, Михаил решил выводить сестру подальше за город, где становилось слишком опасно. Бои шли где-то вблизи их района, с каждым часом приближаясь к дому. Медлить было нельзя, еще немного и в окнах начали дребезжать стекла, а еще через час первое раскололось, и осколки, влетев в комнату, чуть не поранили Лену. Миша не был уверен, что сможет выжить в лесу, но в какой-то старой книжке, которую читала ему мама, один из героев ушел в лес и долго жил там, питаясь грибами и ягодами.
Мальчик собрал в рюкзак все пригодное в пищу, что смог найти дома. Закинул две легкие куртки и сменное белье. Мама всегда говорила, что нужно брать с собой чистое белье, что бы ни случилось. Вечером, когда звуки выстрелом немного стихли, Миша с сестрой вышли из дома и отправились по единственной известной дороге за город. До леса идти было далеко, но мальчик верил в свои силы.
Сейчас, сидя под окном, прячась в разрушенном доме, Михаил подумал, что он был не прав решив предпринять это путешествие. От взрыва тряхнуло стену, к которой прижимался мальчик, и с потолка посыпался мусор. Кусочек штукатурки упал рядом с Леной, и она снова захныкала, уронив от неожиданности печеньку на заваленный мусором пол.
– Не хныч! – шепотом сказал Миша. – Я дам тебе новую. Только немного утихнет.
Сестра глянула на него с испугом. За стеной прогремел еще один взрыв, и затрещал автомат. Толчки пуль через кирпичную стену не чувствовались, но Миша слышал, как они со свистом рикошетят где-то совсем рядом.
За окном послышались звуки работающего двигателя и, хрустя шинами по камням, проехала машина. По звуку Михаил определил грузовик. Как и любой мальчишка его возраста, он немного разбирался в автомобилях и был способен отличить мощный бас фуры от тихого урчания легковушки. Через несколько секунд звук повторился и за окном прокатил еще один грузовик. Миша слушал, как одна за другой проезжают машины. Он насчитал восемь штук. Затем ненадолго все стихло.
Мальчик уже собрался было выглянуть из своего укрытия, как вдруг услышал шаги множества ног. Он мгновенно замер и приготовился зажимать рот сестре, если та вдруг соберется заплакать.
– Капитан, отводите людей с позиций! – послышался командный голос за окном.
– Есть, командир! – ответил кто-то, и камни заскрипели под удаляющимся бегом человеком.
Шаги стихли, но было слышно, как кто-то переговаривается, стоя совсем рядом с домом, где прятались дети.
– Генерал, нам нужно отходить. Боеприпасы кончаются слишком быстро. Наши гибнут.
– Согласен, полковник, – голос был тихим и сильным. Словно говоривший вещал с трибуны. – Мы слишком расточительны. Человеческие ресурсы важнее удержания позиций. Нам не так уж необходимо здесь окапываться. Тем более что наши прибыли.
– Генерал, – сказал первый, – вы думаете у ученых все получится? Ребята видели станцию и они в предвкушении.
– Не знаю, будем надеяться. Но пока наша миссия не завершена расслабляться нельзя. Заработает станция, тогда и сможем отдохнуть.
– Куда прикажете направить мобильные установки?
– Отходим к Канску. Через реку остался северный мост. Он еще не заблокирован. Пойдем через него. Осуществите переброску техники. Под Канском есть небольшие военные части, пополним там наши ресурсы. Если получится, заскочим в Иланский, там у меня есть схрон с оружием: пара сотен единиц автоматических винтовок и несколько ящиков патронов. Окопаемся в тех краях. А дальше посмотрим. Если станция сработает как надо, дождемся окончания операции там. Выполняйте!
– Есть, генерал!
Снова частые удаляющиеся шаги. Несколько человек побежали куда-то. Куда точно Миша определить не мог. Под окном остался стоять кто-то еще. Мальчик слышал его тяжелый вздох. Скрипа камней не последовало, и Михаил сидел, прижавшись к стене и затаив дыхание.
– Какое расточительство, – негромко произнес голос. – У нас каждое тело на счету, каждая генетическая линия важна, а они кладут людей сотнями.
Последовал еще один вздох и удаляющиеся шаги. Миша понимал, что за окном никого нет, но он не мог пошевелиться, боясь ошибиться. Взрывов больше не было слышно, а автоматные очереди переместились куда-то далеко, и там громким стрекотом разрывали воздух. В молчаливом сидении под окном прошел час. Сестра, словно понимая необходимость вести себя тихо, не издавала ни звука.
Снаружи снова начало что-то происходить. Послышался звук двигателя, на этот раз машина была легковой. Скрипнули тормоза, и кто-то спрыгнул на крошащийся под ногами камень.
– Осмотрите тут все! – скомандовал бодрый высокий голос.
– Командир тут, похоже, прошли фуры. Мы на верном пути.
– Отлично. Проверьте не оставили ли тут засаду.
– Сомневаюсь, место не располагает.
– Пробегитесь по окрестным домам, вдруг остались раненые. Нам нужна информация.
– Есть, командир!
Подъехал грузовик и из него начали выпрыгивать люди. Михаил насчитал двадцать четыре человека. Мальчик не знал, как быть. Их наверняка найдут при прочесывании местности, но он надеялся, что это те, кто хороший. На другой исход у него не было сил. Но все же, встать и обозначить свое местоположение он не решился.
На пороге показался военный в пятнистой форме и защитной каске на голове. Ствол его автомата смотрел прямо на Михаила. За спиной военного виднелось еще два человека с оружием.
– Тут дети! – крикнул вошедший куда-то за спину.
– Пусти, дай прости, – из-за спины солдата протиснулся кто-то ниже ростом. По голосу Миша определил, что перед ним женщина. – Ребята, вы давно здесь сидите? – закинув автомат на спину, женщина подошла и присела перед Михаилом.
Мальчик молчал, недоверчиво глядя на гостью. Неожиданно Ленка вскочила на ноги и с плачем бросилась на шею женщине. Та приобняла ее и стала успокаивать.
– Мы тут с утра сидим, – произнес Миша. – Ленке страшно, вот она и ревет.
– Все в порядке, – произнесла женщина в военной форме. – Мы позаботимся о вас. Как вы сюда попали?
Михаил долго и обстоятельно рассказывал все, что с ними произошло с тех пор, как ушли родители. Как они перебирались от дома к дому, как по ночам переходили парки и широкие улицы. Как прятались в разрушенных домах, выжидая пока стихнут стрельба и взрывы. Рассказал и о грузовиках, проехавших тут совсем недавно, о Канске и Иланском. К концу рассказа вокруг собралось уже несколько человек, кто-то что-то записывал. Кто-то отдавал команды и распоряжения.
Когда Миша закончил рассказ их похвалили, посадили в болотного цвета внедорожник и отправили в город, пообещав позаботиться и накормить. На все вопросы мальчика о судьбе родителей, взрослые отмалчивались или сочувственно гладили по голове.